Куколка

– Кажется, тогда было девять часов или половина десятого.

– А потом этот мужчина вместе с вами спускался вниз, да?

– Нет.

– А в котором часу вы сменились?

– Я не покидал этого дома до восьми часов утра.

– А с какого и до какого часа вы работаете, мистер Месснер?

– Мы тут работаем в три смены, – пояснил Циклоп. – Утренняя смена начинается в восемь и длится до четырех, а кладбищенская смена длится с полуночи до восьми утра.

– Так в какой же смене были вы? – спросил Клинг.

– В ночную, ее-то мы и называем кладбищенской. Вы просто случайно застали меня здесь. Меня должны были сменить через десять минут.

– Но если вы заступаете на смену с полуночи, то как же вы очутились здесь в девять часов вечера в пятницу?

– Мой напарник, которого я должен был сменять в двенадцать, заболел и попросил отпустить его домой. Смотритель дома позвонил мне и попросил прийти в этот день пораньше. Вот я и решил выручить напарника.

– Тинке Закс эта ночь наверняка показалась длинной, – сказал Клинг.

– Верно. Но я-то, во всяком случае, вез в лифте этого парня часов в девять – половине десятого, а вниз он так и не спустился к тому моменту, когда мне нужно было сменяться с дежурства.

– Это было в восемь часов утра? – спросил Карелла.

– Правильно.

– А это обычно? – спросил Клинг.

– Что – обычно?

– Это обычно, что к Тинке Закс приезжали мужчины, которые поднимались к ней в квартиру в девять, половине десятого вечера и не спускались вниз до восьми утра.

Циклоп помигал своим единственным глазом.

– Я не люблю разговаривать о мертвых, – сказал он.

– А мы пришли сюда именно ради того, чтобы поговорить с вами о мертвых, – возразил ему Клинг. – И о тех живых, которые навещают этих мертвых. Я задал вам простой и понятный вопрос и ожидаю услышать на него прямой и ясный ответ. Имела Тинка Закс обыкновение принимать гостей мужского пола и оставлять их у себя на всю ночь?

Циклоп снова замигал своим глазом.

– Полегче на поворотах, парень, – сказал он. – Иначе ты тут так меня запугаешь, что я сбегу от тебя в кабину лифта.

Карелла счет необходимым рассмеяться этой немудреной шутке и тем самым хоть немного разрядить атмосферу. Циклоп с готовностью улыбнулся человеку, оценившему по достоинству его юмор.

– Вы же понимаете, как это в жизни бывает, не правда ли? – сказал он, обращаясь к Карелле. – То, что миссис Закс делала у себя в квартире – это ее личное дело и никого не касается.

– Разумеется, – живо подтвердил Карелла. – Мой напарник, как я полагаю, просто удивился, что у вас в связи с этим не возникло никаких подозрений. Ведь человек этот так и не спустился вниз. Вот, собственно, и все.

– Ох, – Циклоп задумался, а потом вдруг признался.

– Да, видите ли, я просто и вовсе об этом не думал.

– Значит, для нее это было обычным делом, правильно?

– спросил Клинг.

– Я не сказал, что это было для нее обычным делом, как не говорю и того, что это необычно. Единственное, что я могу по этому поводу, сказать, так это то, что если женщине исполнился уже тридцать один год и она желает при этом пригласить к себе в квартиру мужчину, то не мне указывать ей, сколько он там должен пробыть у нее – целый день или целую ночь – это ее личное дело, не имеющее никакого касательства ко мне, сынок.

– Да, я прекрасно вас понимаю, – сказал Клинг.

– Вот и славно, – сказал Циклоп и кивнул.

– Фактически, – сказал Карелла, – парню этому совсем не обязательно было спускаться на лифте, правда? Он ведь мог выбраться через чердак на крышу и перебраться по ней на другой дом.

– Конечно, – тут же согласился Циклоп. – Я говорю только о том, что ни я, ни кто-нибудь другой из работающих в этом доме не должен рассуждать на тему о том, что делают пришедшие к кому-то гости и на сколько они остаются, так же точно, как не касается нас и то, покидают они дом через парадный или черный ход. Да пусть они себе хоть в окно выпрыгивают, нам до этого нет никакого дела. Ты закрываешь за собой дверь квартиры и никто не должен совать в это носа. Я придерживаюсь именно такой позиции.

– Должен сказать, что я и сам считаю такую позицию правильной, – сказал Карелла.

– Спасибо.

– Да что вы, не за что.

– А как выглядел этот мужчина? – спросил Клинг. – Вы запомнили его внешность?

– Да, я помню, – сказал Циклоп. Он холодно поглядел на Клинга, а потом снова обратился к Карелле. – Найдется у вас карандаш и бумага?

– Да, конечно, – сказал Карелла. Он вытащил из кармана блокнот и изящный золотой карандашик. – Прошу вас, я слушаю.

– Это был высокий человек. Рост его составлял шесть футов и два или три дюйма. Он блондин. Волосы у него совершенно прямые, примерно такие, как у Сонни Тафтса, вы его знаете?

– Сонни Тафтса? – переспросил Карелла.

– Да, совершенно верно, он – знаменитый киноактер. Правда, парень этот совсем на него не похож, просто волосы у него такие же прямые.

– А глаза у него какого цвета? – спросит Клинг.

– Глаз я у него не видел. Он был в темных очках. Сейчас многие носят черные очки и по ночам.

– Да, это верно, – подтвердил Карелла.

– Вместо масок, – добавил Циклоп.

– Вот именно.

– Так вот, он был в черных очках, а кроме того у него был заметный загар, как будто он только что вернулся откуда-то с юга. На нем был легкий плащ, вы же помните, наверное, что в пятницу вечером накрапывал дождик.

– Да, совершенно верно, – сказал Карелла. – А зонтик у него был?

– Зонта не было.

– А не заметили ли вы, какая одежда была у него под плащом?

– Костюм на нем был темно-серого цвета, знаете – такой, типа маренго. Я сужу об этом по его брюкам. Рубашка была белого цвета – ее видно было, потому что плащ был полурасстегнут, – и черный галстук.

– Ботинки какого цвета?

– Черные.

– А не заметили ли вы каких-нибудь шрамов или родимых пятен на лице или на руках?

– Нет, не заметил.

– А кольца или какие-нибудь другие украшения?

– У него было кольцо с зеленым камнем на правой руке, нет, погодите, это была левая рука.

– А еще какие-нибудь ювелирные изделия на нем были? Запонки, булавка для галстука или еще что-нибудь?

– Нет, ничего такого я не видел.

– Шляпа была?

– Не было.

– Бритый? – спросил Клинг – Как это понимать?

– Ну были у него усы или борода?.

– Нет, ни усов, ни бороды не было. Он был бритый.

– А сколько ему могло быть примерно лет?

– Около сорока или сорок с небольшим.

– А какой он комплекции? Тяжелый или легковес?

– Он очень крупный человек. И при этом не толстый, а просто крупный, физически развитый. Я сказал бы, что его наверняка можно отнести к тяжеловесам. У него очень крупные кисти рук. Я заметил, что кольцо у него на руке выглядело очень маленьким. Да, он – явный тяжеловес, это я могу сказать совершенно определенно.

– Было у него что-нибудь в руках? Портфель, папка?..

– Ничего не было.

– Он разговаривал с вами?

– Он просто назвал мне номер нужного этажа и больше ничего. Он сказал: "Девятый" и больше ничего не говорил.

– А голос какой у него? Низкий, средний, высокий?

– Низкий.

– А не заметили ли вы у него какого-нибудь акцента или местного диалекта?

– Он сказал при мне всего одно-единственное слово. И звучало это как у любого жителя нашего города.

– Ну ладно, хорошо, – сказал Карелла. – Ты хотел бы задать еще какие-нибудь вопросы, Клинг?

– Нет у меня больше никаких вопросов, – сказал Клинг.

– Вы – исключительно наблюдательный человек, – обратился Карелла к Циклопу.

– Да у меня ведь целый день только одно занятие – рассматривать людей, которых я поднимаю и спускаю в лифте, – ответил Циклоп. – Рассматриваешь их и как-то быстрей протекает время.

– Мы очень благодарны вам за то, что вы нам сообщили, – сказал Карелла. – Огромное вам спасибо.

– Не за что.

Они вышли на улицу.