Обойма ненависти

Нет, не то, в виновность самого Лукьянова уже не верится. А в виновность Красавиной? Если она подстроила это убийство, то какая ей от этого польза? Ну, понятно, что, выйдя замуж за вдовца, она обеспечит себе достойную жизнь. Но бизнес она к рукам не приберет. На кой черт Лукьянову снова все переделывать на новую жену? Да и по закону он этого сделать не сможет. И не надо. Вполне нормальный мотив и без этого. Убить супругу своего возлюбленного втайне от него, а потом ждать, когда он женится на ней. Если любил. Ну, можно и подождать, а она торопит. Боится, что передумает? Хочет сразу заручиться еще одним обещанием, что теперь ничего не помешает быть им навеки вдвоем? Пожалуй, на Красавину это похоже. Привыкла во всех вопросах брать быка за рога. Могла убить или не могла? Нет, неправильная постановка вопроса. Могла организовать убийство Лукьяновой. Деловая баба, современная, при деньгах… Организационно – могла. По характеру личности? Тоже могла…

Звонок застал Гурова врасплох в супермаркете, когда он стоял с тележкой в очереди у кассы. Сыщик извинился, выбрался из очереди назад в торговый зал, нашел место между стеллажами, где не было народа, и только тогда стал говорить. Один из курсантов-стажеров сообщил, что Оксана Филиппова приехала и находится в настоящий момент в городской квартире Михаила Лукьянова.

– Уверен, что в квартире? – тихо спросил Гуров.

– Н-нет, но в подъезд она вошла. А что, в этом подъезде еще кто-нибудь…

– Замри, стажер! Я еду, а ты продолжай выполнять задачу. Ко мне не подходить ни при каких обстоятельствах, понял? Ты мне нужен инкогнито, заруби себе на носу.

Приехать Гурову удалось только минут через сорок, несмотря на то что ему пришлось бросить тележку со своими покупками прямо в торговом зале. Что там происходило в квартире в это время? Сыщик плевался и матерился, но московские пробки есть московские пробки. Обидно было потерять столько драгоценного времени, но поделать ничего нельзя.

Гуров ввалился в подъезд взъерошенный и злой, как сатана. Консьержка деловито и вопросительно уставилась на него. Сыщик сунул ей под нос удостоверение. Докладывать, в какую квартиру он намерен пройти, он не собирался и попытки со стороны женщины пресек в корне не столько твердым голосом, сколько суровым взглядом.

Дверь оказалась запертой. Хорошо это или плохо, Гуров еще не знал. Предполагать он собирался уже все, что угодно. Распахнутая или незапертая дверь, а за ней труп самого Лукьянова, а может, и два трупа, вместе с Оксаной Филипповой. Может, и не запертая дверь, но на звонок сейчас никто не ответит. И тогда придется лететь вниз и выяснять у консьержки, кто и во сколько приходил к господину Лукьянову, уходил ли кто от него и во сколько. И как, черт возьми, если стажер не видел этого?

Гуров чувствовал, что психологическое напряжение этого абсолютно дурацкого преступления дает о себе знать уже довольно ощутимо. И как-то не очень радовало, что в процессе сорвана попытка убийства Горобца, что задержан и изобличен киллер из Подольска. Что всплыли несколько экономических преступлений в среде коммерсантов-строителей. Что задержан аферист-картежник Артист, что разобрались с гибелью Свистуна…

За дверью послышались шаги, и у сыщика отлегло от сердца. Открыл дверь сам Лукьянов. Вид у заместителя префекта столичного округа был, мягко говоря, предосудительный. Михаил Александрович был сильно пьян. Не в стельку, конечно, но в мутном взоре было не слишком много сознательного. Однако то, что Лукьянов сыщика узнал, порадовало.

– Здравствуйте, – негромко сказал Гуров и решительно прошел в квартиру, немного подвинув при этом плечом хозяина. – Ничего, что я без приглашения?

Сыщик не стал ждать ответа хозяина квартиры и сразу прошел в большую просторную гостиную. Обследовать две спальни не пришлось, потому что Оксана Филиппова сидела тут же, на массивном диване белой кожи. И ее удивлению не было предела.

– Какой сюрприз?! – Гуров тоже изобразил удивление на лице. – Здравствуйте, Оксана. Что-то мы с вами стали встречаться в последнее время в самых неожиданных местах…

– Почему же неожиданных? – ринулась доказывать свою правоту женщина. – Мое появление на выставке живописи с мужем-художником неожиданность для вас? Хорош же из вас сыщик! А о том, что мы с Лукьяновыми дружим семьями, вы тоже забыли?

Гуров понял, что причина визита к Михаилу у Оксаны уже придумана. Быстро и с его появлением в квартире. Сыщик попытался угадать, какую Оксана выберет в свое оправдание.

– Вы не понимаете, черствый вы милиционер, что человеку просто плохо, что ему требуется внимание, утешение, – быстро заговорила Оксана, косясь в сторону прихожей, где почему-то долго топтался Михаил Александрович.

Гуров оценил состояние одежды Оксаны и счел его удовлетворительным. Если они трахались, то беспорядок в туалете должен был быть. Или вообще Оксана сейчас лежала бы в постели или расхаживала в минимуме одежды по квартире. Они ведь никого не ждали, к чему спешить.

– Напрасно вы на меня наседаете, Оксана, – примирительно сказал Гуров. – Я ничего такого и не сказал. А пришел я потому, что необходимо поговорить с Михаилом Александровичем.

– Вы видите, в каком он состоянии? – строго кивнула Оксана на дверь.

– В нормальном, – ответил вместо Гурова сам Лукьянов, появляясь в арочном проеме. Рубашка у него выбилась из брюк, что наводило на мысль о посещении туалета. – Ты, Оксана, иди… нам, видишь, поговорить надо. Полковник пришел.

– Я побуду на кухне, Миша, приготовлю…

– Оксана, уходи, – твердым голосом попросил Лукьянов.

Гуров очень внимательно наблюдал эту интермедию. И у него появилась парочка дополнительных вопросов к обоим присутствующим. Но с Оксаной Филипповой он пока разговаривать не собирался.

Пошатываясь, Лукьянов проводил женщину к выходу. Гуров счел, что такой воспитанный человек, как он, просто обязан тоже выйти и проводить женщину. Сделал он это очень вовремя, потому что Филиппова явно собралась что-то шептать Лукьянову на ухо. Одарив сыщика недовольным взглядом, она вышла. Дверь захлопнулась.

– Прошу, – мотнул Лукьянов рукой в сторону гостиной и пошел первым. – Вы что-то хотели мне рассказать? Что-то новое у вас появилось?

– Нового у меня появилось очень много, Михаил Александрович. Только прошу вас пока меня не расспрашивать. Поймите меня правильно – тайна следствия. Я вам даю любые гарантии, что убийца будет найден. Мы уже приблизились к нему, и все решится за несколько ближайших дней.

– Слова… только слова, чтобы меня утешить… и вы пришли меня утешать…

– Не только слова, – усмехнулся Гуров. – Драгоценности-то нашли, а это значит, что кое-что мы умеем. А Оксана к вам часто приходит утешать?

– Оксана? Опять вы роетесь в грязном белье, полковник… какое вам дело до нее.

– Мне до многого есть дело. Я разыскиваю убийцу вашей жены, которую убили во дворе вашего дома. Я просто обязан все знать о вашей семье – это профессиональное требование.

– Требование, – с трудом произнес слово Лукьянов, усаживаясь в кресле и пытаясь положить ногу на ногу. Нога все время соскальзывала. – А чего тут требовать? Тут и требовать нечего. Все по согласию.

– Вы о чем? – не понял Гуров.

– О чем? – вскинул брови Лукьянов, но на выражение иронии на лице сил у него не хватило. – Вас ведь интересуют мои отношения с Оксаной? Трахаю я жену своего старого и единственного, заметьте – единственного – друга? Конечно… как друг. Или как последняя скотина… Слушайте, пойдемте выпьем!

– Стойте, Лукьянов, хватит пить! – не очень вежливо потребовал Гуров. – Вы и так на грани сознания. Что вы сказали? Оксана Филиппова была вашей любовницей?

– Э-э, полковник, – пьяно помахал рукой Лукьянов и посмотрел на сыщика укоризненно. – Какой вы… недалекий все же человек. Как и все милиционеры. Что вы понимаете в человеческих отношениях? Убил, не убил; украл, не украл… Жизнь-то, она ведь сложне-е! Если кто-то с кем-то переспал – это что? Это ничего не значит. Любовники – это когда любовные отношения, понимаете?