Деньги или закон

– Сука рваная, – Крячко ударил себя в грудь. – Самолично по ящику слышал. Эту групповуху, что ты сложно именовал, там и показывали.

– Заткнись!

Станислав обиженно замолчал.

– Вопрос первый. Зачем Туру нужен живой Толик? Вопрос второй. Кому и с какой целью Тур назвал имя Толика?

– А за правильный ответ полагается? – спросил Станислав, посмотрел на Гурова, торопливо сказал: – Шутка! Работаю исключительно на общественных началах.

Лицо Станислава неуловимо изменилось, глаза из дурашливо-хитрых стали умными и проницательными, даже фигура стала иной, пропали суетливые быстрые движения.

– Значит, так, говоришь? Толик остался жив, мокрые дела не к лицу Туру, связей нужных нет, да и лень. Главное, обладая золотым диском, и не помышлял о дурном. Диск пропал. Нас даже не предупредили об опасности. А если другой, не известный нам специалист, сменил защиту? Нет, он дополнил защиту, Толик снять информацию с диска не способен. Проходит время, покушение на самого Тура. И он пугается. А что, если Толика все-таки захватят, прижмут, разные способы существуют. И Толик, человек в своем деле очень одаренный, сумеет взломать диск? В таком случае он живой совсем не нужен.

Гуров снял трубку, набрал номер. Трубку на другом конце взял оперативник, бодро сказал:

– Привет.

– Привет. Гуров говорит. У нас изменилась ситуация. Все прогулки и даже твои выходы из дома отменяются. Напарника верну сегодня. Дверь открывать только ему и мне. Зашторь окна и следи, чтобы хозяин к ним не подходил. Какое расстояние до дома напротив?

– Снайперу только руку протянуть, – ответил догадливый оперативник.

– Из такого расчета и живи, – сказал Гуров. – Еду подвезем, – и положил трубку.

Гуров прошелся по кабинету, вернулся за стол, сказал:

– Вопрос третий.

– Я что, госы сдаю? Ладно, извини, я не могу постоянно думать. Слушаю.

– Почему Тур так легко перепрыгнул через труп брата?

– Он уже знал, что Игорь мертв?

– Труп не грабили, народ смотрит, черствый, но мог изобразить.

– Плевать ему, – ответил Станислав.

– Так уж и плевать? А на миллион долларов не плевать?

– В сейфе сидиром.

– Во! – Гуров ткнул в друга пальцем. – Тур желал всем показать, что сидиром дороже брата.

– Надеюсь, ты закончил? – усмехнулся Станислав.

– Подумай, а не может существовать сговор между Сергеем Бестаевым и Ильёй Туровым?

– Исключено, – быстро ответил Крячко. – В таком случае Тур знал, что сидиром похищен, у него не мог приключиться инфаркт.

– Последний вопрос, Станислав. Ответишь – выпьешь целый стакан, и я лично отвезу тебя домой.

– Раз такие награды, значит, на твой вопрос не существует ответа, – убежденно произнес Станислав.

– Если существует вопрос, обязательно имеется и ответ. Когда Тур бежал к сейфу, он знал, что сидиром отсутствует. Почему приключился инфаркт?

– Не надо мне твоего барского стакана. И машины к подъезду не надо! – быстрым движением Станислав достал из шкафа бутылку коньяка, сделал глоток, мгновенно закрыл бутылку и убрал в шкаф.

– Ты обыкновенный жулик, – Гуров запер сейф. – Ты очень огорчаешь меня, Станислав. Поехали, кина сегодня больше не будет.

Но даже такие опытные люди порой ошибаются.

Оперативник и мастер играли в подкидного дурака. Тиша с завидным упорством проигрывал партию за партией. Ему было невдомек, что на коленях Толика лежали две, порой четыре карты, которыми он манипулировал в зависимости от ситуации. Игра велась на интерес, выигравший пять партий кряду выпивал сто граммов.

– Так все лечение к черту полетит, – бормотал опер, но не очень расстраивался, еще стаканчик, и клиент ляжет спать, мороки меньше.

Любой звонок, даже в театре, раздается неожиданно. Опера предупредили о возможном визите, однако, когда в дверь позвонили, Тиша вздрогнул, подошел к двери на цыпочках и пьяным голосом спросил:

– Кто будет?

– Будет телеграмма, – ответил женский голос.

– Хозяин спит, а я открыть не могу, замки не освою, – жалостливо сообщил Тиша, – приезжий из Тамбова, положите в ящик.

Тиша не сомневался, кто за дверью, но в глазок глянул.

Перед дверью стояла женщина. И тут Тиша вспомнил, что пожарная лестница проходит рядом с окном третьей комнаты. Он был настоящий оперативник, не стал оборачиваться, шагнул к дивану, и если в квартиру уже проникли, а должны были, дело-то плевое, то из соседней комнаты через дверь его не видно.

– Так расписаться надо, – канючила почтальонша.

Тиша не ответил, подошел к двери во вторую комнату, как раз когда из нее выскочил качок в кожанке, обучали его, видимо, в Голливуде. Он впрыгнул в комнату раскорякой, держал пистолет двумя руками и выплюнул хрипло:

– Руки!

При таком раскладе Тиша за свои действия не отвечал ни перед прокуратурой, ни перед ООН. Оперативник рубанул рукояткой пистолета нападавшего по голове, по принципу: куда ни врежь – мало не покажется.

И, пока бандит падал, Тиша, довольно субтильный паренек, проскочил дверной проем и оказался между окном и дверью, когда нападавшие были уверены, что он в большой комнате.

– Слушай, партизан, мы знаем, что ты один, а нас двое. У нас «Калашников», у тебя «макар». Ты нам не нужен.

Очередь полоснула по двери. Слава Богу, Толик спал на диване у внутренней стены, а пули разлетелись веером по комнате, но попали во входную дверь и комод.

– И комсомольцев нет, а упрямые остались, – видимо, одного из бандитов тянуло на философию.

– Пошел он на хер! – второй оказался в обращении проще и швырнул в комнату слезоточивую гранату.

Тиша сел на корточки, зажал физиономию пыльной портьерой. Граната лопнула, по комнате поплыл зеленоватый туман. Толик сел на диване, закашлялся и закричал нечто невразумительное.

– Сука, своего удавим! – в комнату влетели оба, один с автоматом.

Тиша никогда не знал, что он человек рассудочный, спокойный, вел себя, будто это не первая боевая схватка, а он так каждый день развлекается. Расстояние два-три метра – пустяк, однако должны быть нервы. Тиша думал только о хозяине квартиры. Он выстрелил в спину автоматчику, во второго – куда попадет.

В последний момент Тиша увидел на полу пистолет и тянувшуюся к нему руку. Оперативник ударил ногой по пистолету, по руке и услышал автомобильный сигнал милицейской машины.

Менты уже поднялись по пожарке, кричали:

– Всем лежать! Всем лежать, руки за голову!

Газ хоть и слабо, а доставал. «Свои потопчут», – подумал Тиша и угадал. Он сложился, защищая печень и прижимаясь почками к стене, отодвинул свой пистолет на безопасное расстояние.

Удар тяжелого ботинка пришелся по ребрам, но Тиша знал, как работает ОМОН, ему предлагали приподняться и раскрыться. Он видел нависающие над ним ноги и подумал, что это в лучшем случае больница, а то и реанимация.

– Я свой, мой пистолет у вашего левого ботинка, командир, – сказал Тиша, четко выговаривая слова.

Огромная рука опустилась, схватила пистолет, через секунду раздался голос:

– Из этого пистолета стрелял ты?

Тиша боялся подняться, но и лежать, забившись в угол, было унизительно. Он выбрал среднее, рванулся вдоль подоконника, обдирая ребра о батарею. Судя по звуку, омоновец не удержался, ударил ногой и взвыл. Тиша уже был за столом, тут его прорвало:

– Уголовный розыск! Старший лейтенант! Трупоеды, прибежали на поминки и гуляете! – он схватил стул.

– Спокойно, старлей, спокойно! Разберемся! – человек в камуфляже закашлялся. Хотя и распахнули и окна и дверь, остатки химии еще болтались в воздухе.

Солдат, пытавшийся сделать Тише больно, положил на стол «Макарова», Тиша достал свое удостоверение, хотя людей в комнату набилось порядочно, они раздвинулись, стало свободнее, да и мандраж прошел. Один из нападавших лежал без сознания, другой – без признаков жизни, третий – с простреленным плечом, ему требовалась перевязка. Видно, старший из ОМОНа умел не только ломать и крушить, он посмотрел удостоверение Тиши, спросил: