Деньги или закон

Станислав поморщился.

– Чего ты скривился, сейчас жизнь человека плевка не стоит, а свидетели никому не нужны, – уверенно закончила она.

– Катюша, не стоит употреблять жаргонные словечки, тебе они не к лицу, – сказал Станислав.

Она зло прищурилась, собралась сказать обидное, лишь рукой махнула.

– Ладно, живи. Я знаю, где он может схорониться. Только вам мой совет не поможет, там его не найти.

– Ты скажи, а мы станем решать, найти или нет.

– Сторожем на даче. На зиму хорошие дачи не заколачивают, а селят охранника, кормят и еще деньги платят.

– Катюша, сейчас на дворе август, – Станислав понимал. Катюша права, если людям охранник нужен, они его и летом возьмут, лишь бы он на осень и зиму остался, спросил: – А среди твоих знакомых богатей имеются?

– Среди моих знакомых бессовестные оперативники в основном. Они на клещей похожи, вопьются, так только с мясом оторвать возможно.

– Ну, извини, – Станислав хотел поцеловать Кате руку, но она отстранилась.

– Ты хоть помнишь, кто меня, соплячку, блатным словечкам обучал? – Катя позвала подругу и заказала второй стакан джина.

Гуров встретил Марию после спектакля, наполнил ванну, взбил пену, уложил актрису отдыхать, сам рядом устроился на табуретке и вел разговор, почти дублирующий беседу Станислава.

– Я отлично помню героя, – говорила Мария, сдувая мыльные пузырьки. – Приятель покойного Игоря, довольно сексапильный тип, уверенный в себе чрезмерно. Месяц с лишним назад он сделал мне заманчивое предложение, но мы не сошлись в цене.

Гуров тряхнул головой, задал совершенно идиотский вопрос:

– Какое предложение, почему я об этом не знаю?

Мария фыркнула, нырнула под пену, когда она появилась на поверхности и отирала лицо, он уже сообразил, какую глупость сморозил, холодно заявил:

– Да я ему кости переломаю!

– Мысль интересная, – Мария старалась не улыбаться. – Однако предупреждаю, если ты собираешься ломать кости всем мужчинам, которые в той или иной форме делают мне подобные предложения, тебе следует срочно устроиться в Думу.

Гуров был явно не в форме и спросил:

– А в Думу зачем?

Мария не выдержала, расхохоталась и обрызгала его так, что он выскочил из ванной, из-за двери спросил:

– Ты намекаешь, что мне будет необходима депутатская неприкосновенность?

– Если милиционеры это считают намеком, то я намекаю. Хочешь знать, что мне сегодня сказали в театре?

– Стреляй!

– Мне очень мягко намекнули, – Мария выдержала паузу, – что у меня изменилась манера разговаривать. Я начала говорить короткими фразами, делать паузы, порой не отвечаю на вопросы. Тебе такая речь никого не напоминает? Я решаю, может, пока не поздно, сменить место работы, получить пистолет и наручники?

– Я пошел готовить ужин. Могу предложить…

– Извините, господин полковник, понимаю, младшим по званию не положено перебивать. Однако. Дорогой мой, я сегодняшний ужин пропускаю, иначе мне придется перешивать театральные костюмы. С повседневной одеждой я как-то ловчу, но когда приходится надевать тряпочки, сшитые на меня два года назад, то жизненные реалии в виде грудей, живота и задницы рвут театральный реквизит.

Из солидарности Гуров тоже отказался от ужина, чай без сахара они пили в гостиной.

– Расскажи, что нового в театре?

– Как обычно, нет денег на новую постановку, – ответила насмешливо Мария. – Тебе интересно?

– Так вы не будете ставить новую пьесу? – спросил он, чтобы показать, что в курсе ее проблем.

Зазвонил телефон.

– Есть мнение, что Черт может оказаться на даче охранником, – сказал Станислав.

– Мысль интересная, – ответил Гуров. – Но не новая.

– Извини, Лев Иванович, – ответил Станислав. – Я как тот петух, что прокукарекал, а там хоть не рассветай.

– Спасибо, и береги эту девочку, – Гуров положил трубку, повернулся к Марии. – Слушай, у тебя нет знакомых с зимней дачей и охранниками?

– Да ну тебя… – Мария поднялась, подтянула халат, направилась в спальню. – Если тебе не трудно, переночуй на диване.

– Мне несложно переспать и на пожарной лестнице, – ответил Гуров, глядя на закрывшуюся дверь спальни, хотел что-то добавить, но слов не нашел.

Дача. Дача. Да. Интересно. Люди ставят дворцы и не живут в них. Естественно, нужна охрана, иначе разворуют все к чертовой матери. Совершенно незнакомого человека в дом не пустят, нужна рекомендация. Легкие девочки Екатерины в таком вопросе не годятся. Мы уже искали дачу, и не одну… памяти никакой, что это за сыщик, не помнящий, что делал вчера.

Гордость и мужское достоинство – это хорошо, только когда не в ущерб делу. Он тихонько постучал пальцем в дверь спальни, вошел. Мария, конечно, читала какой-то сценарий, положила на одеяло, смотрела вопросительно.

– Что сказать желаете?

– Совершенно нечего. Занимаюсь я никчемным делом, но так как завязаны в нем деньги большие, то и люди привлечены соответствующие. Валентина ранили, постороннюю женщину ранили.

– Тебе надобно кому-то пожаловаться?

– Пожаловаться? – переспросил Гуров, посмотрел Марии в глаза долго-долго, так что она, отведя взгляд, махнула перед лицом ладонью сердито.

– Уйди от меня, словно наговор посылаешь.

– Не бойся, сама ведьма.

Оба не шутили, в словах звучала тоска.

– Любимая, за все в жизни приходится платить. Старо? Избито? Удел истины! Люди повторяют и повторяют, однако и не помнят об этом… Знаешь, когда я был маленьким, я слыл ужасным фантазером. У меня было много фантазий, одна такая, будто я могу найти нужного человека в любое мгновение. Стоит сосредоточиться, и я вижу, где человек стоит, что делает. Это когда мы в прятки играли. Когда я вырос, понял, что некоторые фантазии лишь кажутся безобидными, интересными, на самом деле они страшные, и Бог ограничил наши возможности из милости, и желать большего, значит, попасть прямо в ад.

Мария слушала сначала невнимательно, затем почувствовала, что Гуров говорит издалека, из детства.

– Дальше. Расскажи какую-нибудь страшную мечту. Ты снова фантазируешь, но ребенок не способен…

– Ребенок способен на такое, что взрослому во сне не приснится.

– Понимаю, он не представляет последствий, – сказала Мария.

– Я не о страшных преступлениях, совершаемых детьми. Нет, я о добрых мечтах. Иногда ребенок представляет себе, обладай он определенным качеством, как он станет счастливым. А на самом деле такое качество превратит его либо в дьявола, либо в сумасшедшего.

– Ну тебя, – Мария замахала руками. – Не морочь мне голову. Опустимся на землю, где ты собираешься искать Бестаева?

– Для ФСБ пара пустяков, день работы. И дело не в профессионализме, он здесь ни при чем, нужна тысяча более-менее квалифицированных людей. Но в моем распоряжении находятся лишь Стас, Гриша, Миша и Тиша. Следовательно, никакого прочесывания мы проделать не в силах.

– Так придумай что-нибудь! – возмутилась Мария.

– Ты напоминаешь Станислава, который убежден, что я могу решить любую задачу, но мешают мне плохое настроение и лень. А я просто не могу.

– Раз ты обыкновенный человек, ложись спать, как все люди, – Мария откинула одеяло.

Глава девятая

Группа собралась в девять. Хотя повторного нападения на мастера-электронщика не ожидали, Тиша остался на Бронной: у него с мастером возникло родство душ на почве неприязни к алкоголю.

– Чуется мне, даже если он за городом устроился, связь с Москвой окончательно не прервал, – сказал Станислав. – Если существует связь, то ее можно нащупать.

– Интересно, почему тебе так чуется? – спросил Гуров. – Иного выхода не видишь?

– Добрый вы, Лев Иванович, за что и люблю, – усмехнулся Станислав.

Когда старшие бранились, младшие помалкивали. А тут неожиданно Котов сказал:

– Извините, Лев Иванович, действовать нам приходится не как хочется, а как можется. Идея с дачным сторожем хорошая и вполне реальная. Допустим, мы не станем замахиваться на всю дачную площадь, тут не только нас, дивизии не хватило бы. Проедемся по хорошим дачным местам, отметим шикарные дома-новостройки.