Дело четвертое: «Повинную голову... »

Знаменский (Кудряшову). Отвечайте по существу.

Кудряшов. Обращаю ваше внимание на то, что нет никаких документов, которые подтверждают ее слова.

Знаменский. Работники магазинов сообщают, что именно вы приезжали договариваться о сбыте и вам они отдавали наличными половину стоимости «левых» пирожных.

Кудряшов (раздраженно). Это кто же именно под меня копает?

Знаменский. Вы встретитесь с ними на очных ставках.

Кудряшов. Встречусь — тогда посмотрим.

Знаменский пишет в протоколе. Кудряшов сверлит Маслову неприязненным взглядом.

Кудряшов. И чего мы с тобой не поделили, Ирина? Скамью подсудимых? Чего тебе вздумалось на меня капать?

Маслова (непримиримо). Прекрасно знаешь, что я сказала чистую правду!

Кудряшов (Знаменскому). Вы записали, что я не признаю, что вовлек Маслову?

Знаменский (спокойно). Сейчас запишу. Бумага — вещь терпеливая. Но вы сами себе противоречите.

Кудряшов. Это в чем же?

Знаменский. То заявляете, что не втягивали Маслову, то рассказываете, как загодя совали ей деньги.

Кудряшов (старательно изображая правдивость). Так совал просто для проверки: можно с ней работать или нельзя. Вы, гражданин следователь, не делайте из меня «паровоза» в этом деле. Статья у всех будет одна, а срок — это извините. Я и шестью годами обойдусь, мне пятнадцать ни к чему. Все было на равных. Начальники, подчиненные — это по официальной линии, а наше делопроизводство простое: мне моргнули, я кивнул, и вся бухгалтерия.

Знаменский. Но преступно добытые деньги распределяли вы?

Кудряшов. Ну, «черная касса» была у меня, верно. Только кассир — это ж вовсе не директор.

Знаменский. Все это малоубедительно. Есть показания других свидетелей...

Кудряшов. А я настаиваю, что никто ее не обольщал и не совращал! (С коварной ухмылкой.) Вот вы задайте Масловой вопрос: если она такая хорошая, так что же она мне, негодяю, поддалась? Чего ж не отказалась, не сбегала в ОБХСС?

Знаменский (смотрит на Маслову, короткая пауза). Вопрос резонный, Ирина Сергеевна.

Маслова (горячо защищаясь). Так я тебе сразу и поддалась?! А ты забыл мои заявления об уходе? Я три раза писала, а ты три раза рвал! А забыл, как грозился выгнать с волчьим билетом? С такой характеристикой, что никуда не возьмут?

Кудряшов. Сказать все можно, сколько угодно!

Маслова беспомощно взглядывает на Знаменского и — не находит у него поддержки. Он не показывает этого открыто, но чувствуется, что на сей раз он, в сущности, согласен с Кудряшовым. Маслова судорожно вздыхает и опускает голову.

Знаменский. Скажите, Кудряшов, почему вы, собственно, удерживали Маслову? Почему не пробовали найти на ее место кого-то другого — кто охотнее помогал бы вам... воровать?

Кудряшов (удивленно). Да Маслова же редкий специалист, с огоньком, с творческой жилкой! Где бы я вторую такую взял?

Знаменский (улыбнувшись). А вам непременно с творческой жилкой?

Кудряшов. Извините, детский вопрос! И зря вы смеетесь. Чтобы — как вы грубо выражаетесь — воровать, в нашем деле надо прежде работать уметь! Кто не умеет — мигом в трубу вылетит, будь он хоть тысячу раз честный, даю слово. Если хотите знать, мы всегда шли с перевыполнением плана. А что удавалось сэкономить, то уж, извините, было наше. Вся наша прибыль — сверхплановый товар.

Знаменский. Но за счет чего!

Кудряшов (с убежденностью). А я вам скажу. За счет умения работать без потерь — раз. За счет высокого профессионального мастерства — два. И за счет постоянной заботы о вкусовых качествах — три. Это ж не секрет: у плохой хозяйки какая-нибудь телячья котлета — хоть выброси, а у хорошей (жест в сторону Масловой) и пустая каша — пальчики оближешь!

Знаменский (покачивая головой). Вдохновенная речь в защиту жульничества... (Масловой.) Выходит, мы привлекаем вас к ответственности за профессиональное мастерство и заботу о вкусовых качествах. В двух словах — как эта забота осуществлялась на практике?

Маслова (со стыдом). В крем доливали воду... Вместо сливочного масла клали маргарин, растительные жиры... В некоторое тесто полагается коньяк — лили водку... Искусственно увеличивали припек... Просто уменьшали порции на раздаче...

Пауза. Знаменский дописывает что-то в протоколе, затем протягивает его Кудряшову.

Знаменский. Прочтите и подпишите.

Кудряшов бегло читает, подписывает. Знаменский принимает от Кудряшова протокол, передает Масловой, нажимает кнопку. Маслова просматривает протокол.

Знаменский. Вопросов друг к другу нет?

Маслова отрицательно качает головой, Кудряшов пожимает плечами. Появляется конвойный.

Знаменский. Уведите арестованного Кудряшова.

Кудряшов (уходя, многозначительно). Ирина, возьмись за ум!

Маслова (зло). Давно бы мне за ум взяться!

Кудряшова уводят.

Маслова. Видеть его не могу!

Знаменский. Кое в чем он, к сожалению, прав.

Маслова. Да, если совсем честно... наверное, был какой-то выход... Простить себе не могу!.. Связал он меня этими «премиями». Имей, говорит, в виду, ты за них расписывалась!.. И, бывало, все разжигал, рассказывал всякое... Приведет какую-нибудь из своих девиц и велит показывать, какая на ней шубка, какое белье... Всего не перескажешь... изо дня в день... «Жить не умеешь, дура набитая». Я не оправдываюсь. Просто хочу, чтобы вы поняли, как я постепенно...

Знаменский (с холодком). Самое обидное, что вы ведь знали, чем все кончится...

Маслова. Это уже потом, а сначала... (С уходом Кудряшова ее снова тянет выговориться, открыть Знаменскому душу.) Вы не представляете, до чего сначала все незаметно!.. Вот, например, прибегают: «Ирина Сергеевна, какао-порошок высшего сорта кончился, можно класть первый сорт?» Ладно, говорю, кладите, только побольше, чтобы мне калькуляцию не переделывать. А разве есть время проследить, сколько положат? Некогда, уже опять бегут: «Ирина Сергеевна, за нами сто «эклеров», подпишите вместо них «наполеоны»! — «Почему?» — «На «эклеры» крема не хватает». И так по десять раз на дню, просто голова кругом идет. Одного нехватка, другого совсем нет, а третьего вдруг откуда-то излишек вылез. И не разберешь, когда правда, а когда для отвода глаз. Понимаете?

Знаменский. Понимаю.

Маслова. Еще никакого уговора не было, а я уже делала, что Кудряшову надо.

Знаменский. А в связи с чем вы подали первое заявление об уходе?

Маслова. Даже не помню точно. Просто показалось, что я растяпа, бесталанная, с работой не справляюсь...

Знаменский. А второе?

Маслова. Заявление? Второй раз уже со страху. Услышала, что он любовнице кооперативную квартиру купил. На какие, думаю, доходы? И вообще стала уже догадываться...

Знаменский. Муж знал?

Маслова. Ну, Коля... (С нежной улыбкой.) Вы же его видели — он не от мира сего.

Знаменский (взглядывает на нее с сожалением). Не сказал бы.

Маслова (не допуская мысли, что ее муж может кому- то не понравиться). Да что вы! Большой ребенок. Ты, говорит, Ириша, просто издергалась, стала мнительная, надо больше доверять людям... А тут как раз подошел день его рождения, хотелось сделать подарок. Побежала в комиссионку — такой лежит свитер французский!.. А Кудряшов будто учуял: приносит двести рублей, прогрессивка, говорит, за полгода... и в мое заявление обернуты... Не устояла. До того привыкаешь к легким деньгам и все время покупать — это страшное дело!.. Все думаешь: ну, последний раз. Возьмешь, а потом уже боишься рот раскрыть насчет какой-нибудь пересортицы... Так и погибла.