Дело четвертое: «Повинную голову... »

Сцена тринадцатая

Часть парка; в стороне видна беседка. По аллее быстро идет Маслова, сбоку к ней подходит Томин.

Томин. Простите, кажется, вас зовут Ирина Сергеевна?

Маслова. Это не важно. (Пытается обойти Томина.)

Томин. Общие знакомые уверяли, что фамилия ваша — Маслова.

Маслова. У нас нет общих знакомых. Пустите, я спешу!

Томин. У нас есть общие знакомые. Например, Кудряшов.

Маслова (вздрагивает, но все еще не принимает Томина всерьез). Да оставьте вы меня в покое! (Тревожно оглядывается назад.)

Томин. Куда бы вы ни спешили, обязан проводить. Дело в том, что у нас еще один общий знакомый — некто Пал Палыч Знаменский.

Маслова (замирает, смотрит на Томина широко открытыми глазами). Ах, вот вы откуда...

Томин. Заглянем пока в беседку. А то дети могут вас увидеть, они шли сюда.

Входят в беседку, садятся. Маслова нервно достает из сумочки сигареты.

Томин (протягивая свою пачку). Возьмите у меня, вам сейчас из своей не полагается. (В ответ на ее недоумение.) Бывает всякое...

Закуривают.

Томин. Вот мы с вами и встретились. (Довольный своей победой.) Земля, знаете, до того круглая, просто негде спрятаться.

Маслова (глядя мимо Томина на аллею, с которой она пришла). Между прочим, я вас раньше не видела. Кто вы такой?

Томин показывает Масловой свое удостоверение.

Маслова (бесцветным голосом). И что теперь?

Томин. Дети еще не прошли?

Маслова. Нет еще.

Томин. Тогда немножко посидим... (Прощупывающе.) У Пал Палыча из-за вас неприятности...

Маслова (раздражаясь). А у меня радости? Мне своих бед вот так хватает!

С аллеи доносятся детские голоса, Маслова, встрепенувшись, смотрит туда.

Томин. Они?

Маслова (отворачиваясь). Нет... Да вам-то что?

Томин. А зачем ребятам видеть, как их «уехавшую» мамочку уводит чужой сердитый дядя?

Маслова (вздрагивает). Вы меня заберете?

Томин. Практически уже забрал. А как прикажете поступать с человеком, который обманул следователя, нарушил подписку и скрылся?

Маслова (отчаянно). Ну, и пожалуйста! Сажайте! Гори все ярким пламенем!.. Может, оно и лучше.

Томин. Сочувствую, но виноваты сами. Вас освободили с условием, что вы будете жить дома, а не неизвестно где.

Маслова. Не могу я дома!

Томин (хмурясь). Ваши обстоятельства мне, в общем, известны, но с юридической точки зрения они ничего не меняют. Две копейки вы могли найти? Могли набрать телефон и сообщить, где находитесь? Ведь понимали, что обязаны это сделать?

Маслова. Понимала — не понимала, какая теперь разница... На поверку моя свобода и двух копеек не стоила, лучше бы я ее не видала вовсе!..

Маслова оборачивается, глядя на аллею. Пауза.

Томин. Очень славные ребята... Мальчику лет пять?

Маслова (с болью). Пять с половиной. А дочке — восемь.

Томин. Это я знаю. Второй «Д», классная руководительница Старикова...

Маслова (всхлипнув). Сколько им будет, когда я выйду?

Томин разводит руками.

Маслова. Каково им придется — во дворе, в школе, — когда все узнают... Вырастут без меня, станут чужие, стыдиться будут...

Пауза. Маслова старается сдержать слезы.

Томин (сердясь на себя за чувство жалости к Масловой). Разрешите поинтересоваться, какие у вас были планы на будущее, если б не наша сегодняшняя встреча?

Маслова. Может, пришла бы обратно в тюрьму проситься... А скорее, села бы в самолет и к морю...

Томин. Кстати, на какие деньги?

Маслова. Одной знакомой в долг давала, теперь пригодились. Недели на три могло хватить. Последний раз на солнышке погреться... А там заплыть подальше и...

Маслова машет рукой, встает, берет сумочку.

Томин (еще более сердито). Противно слушать! И обидно за Пал Палыча, который с вами нянчился, хлопотал и даже сейчас защищает. Верит, что вы сами явитесь на Петровку и вообще...

Маслова. Правда?.. (Порывисто оборачивается к нему, лицо ее на миг светлеет.) Конечно, по совести надо было прийти самой, я понимаю. Со мной так по-человечески, поверили... Да что теперь!

Томин. Да-а, как говорил один мой клиент: хорошая мысля приходит опосля... Сядьте. Дайте кое-что прикинуть. (Ходит по беседке, останавливается.) Ну как вы могли сделать эту глупость?! И себя подвели и других!

Маслова (страстно). А если рушится все последнее?.. Чувствуешь, что самый близкий человек тебя презирает!.. Да я голову потеряла!.. (Теперь, когда она видит, что судьба ее Томину не безразлична, становится откровеннее.) Пока сидишь, по-настоящему не понимаешь. А тут я один раз по двору прошла и уже натерпелась! Кто таращится во все глаза, кто отворачивается, даже не знаешь, здороваться с соседями или нет... У нас в нижней квартире семья — пятеро детей, отец шофер, мать не работает, живут, конечно не ахти. Я, бывало, так к ним свысока... А теперь гляжу — она шестого везет в старенькой коляске... Позавидовала прямо до слез! Честная, свободная, муж любит... У меня ведь все было — и все я потеряла!.. Так вот подумаешь: что я билась, кому копила? Ничего теперь не нужно!..

Пауза.

Томин. Ладно! Готов пожертвовать своими лаврами.

Маслова смотрит вопросительно.

Томин. Идите к Знаменскому сами. Так будет лучше.

Маслова (со слабой улыбкой). Спасибо...

Томин прерывает ее с некоторой досадой, потому что, в сущности, пошел сегодня против своего характера и привычек.

Томин. Благодарить не стоит: при всем моем сочувствии я больше пекусь о нем, чем о вас.

Маслова. Понимаю...

Томин. Только тогда так: мы с вами не знакомы, не встречались и не разговаривали. Ясно?

Маслова. Кажется, да.

Томин. Вот и отлично! Но проводить я вас провожу — для верности.

Оба выходят из беседки.