Смерть без работы не останется

Антон услышал шаги на лестнице и поспешно стал вытягивать свои часы из канала в стене. Очень интересно было бы еще послушать, но рисковать не стоило. Теперь было о чем подумать на досуге. И говорили ведь про Иванова: «полкан», «его бабу завалили». Пусть Быков эту запись послушает, свое мнение составит.

Вставив осколок кирпича на место и смотав провод, Антон прислушался. Оказалось, что кто-то из охранников вернулся к себе в комнату из душа. Наверное, Макс-маленький в спортзал опять ходил.

Шило не подвел, и в субботу вечером он подтвердил свое обещание.

– Какой базар, Антоха! Я сказал! По утряне я тебя захвачу на тачке и заброшу. Ты только не ужирайся там да в дела никакие не встревай. А вечерком встретимся, заберу тебя назад. У тебя баба-то есть?

– А что?

– Ты не болтай там про дела наши. А то ведь бабы любят спрашивать, кто ты, чего ты? Любопытные они.

– Это да, – солидно кивнул Антон. – В бабах ты разбираешься.

Глава 6

К дому, где жила Татьяна, Антон подошел со сложным чувством. Стоит ли поддерживать с ней отношения, стоит ли давать девушке повод надеяться на то, чего быть не может? Не проще ли, хоть и во вред работе, но оставить ее в покое? Может быть. Но еще Антон чувствовал, что для девушки он значит гораздо больше, чем могло показаться. Она в него не просто влюблена, или ей кажется, что влюблена, для нее Антон как залог ее будущего, как знак, что она порвала с прошлым, что она победит в борьбе с наркоманией, что она вообще выживет. Да, за ней приглядывает Быков, да, ее не позволят больше втянуть в занятие проституцией, но…

Ничего, подумал Антон, просто ей сейчас плохо, у нее сложный период. А когда ей станет лучше, когда прошлое немного отпустит, тогда девушка взглянет на мир другими глазами. Тогда она увидит, что в мире есть много других красивых и просто хороших мужчин, что в мире все еще светит солнце, улыбаются люди, смеются дети. Что мир – это не сутенеры и пьяные похотливые клиенты, что мир – это… МИР!

Он решительно поднялся по ступеням и постучал в дверь.

– А я все думаю, чего это к ней парни не ходят? – послышался за спиной дребезжащий голос.

Антон обернулся и увидел приятную чистенькую старушку в темном платье под горло и цветастом светлом фартуке. Старушка, изогнувшись вбок, с трудом несла ведро с водой. Воспитание подтолкнуло сбежать со ступеней и подхватить ведро.

– Здравствуйте, я друг Татьяны, давно ее знаю. Вы не скажете, она сейчас дома?

– Ну, затараторил, – усмехнулась старая женщина. – Дома, дома. С вечера еще, как со смены пришла, так в комнате порядок наводит. Не дружка ли ждет девонька?

– Да я… – начал было Антон.

– Ты, ты, – укоризненно перебила старушка. – Ты не забижай девушку. Если не врешь, что давно знаешь, так понимать должен, что не сложилась у нее жизнь-то, пожалеть ее надо бы.

Неизвестно, что бы еще наговорила старушка, но тут в дверях показалась улыбающаяся Татьяна. Она защебетала, что еще вчера почувствовала, что Антон должен прийти, что ей так показалось и что, наверное, они родственные души, раз она его так чувствует.

Антон поставил ведро в сенях на лавку, смущенно оглянулся на хозяйку и позволил увлечь себя в комнату.

– Вижу, что у тебя все хорошо, – начал он, когда Татьяна закрыла дверь, и тут же пришлось замолчать.

Девушка с ходу прыгнула ему на шею и прижалась щекой к его щеке, шумно дыша в ухо. Он чувствовал ее мягкую грудь, плоский живот, бедра, чувствовал, как колотится ее сердечко, ощущал запах ее вымытых волос, тела. На какой-то миг ему показалось, что ничего страшного не будет, если он… она ведь сама…

Усилием воли он отогнал эти мысли и попробовал настроиться на отношения брат-сестра. Погладив девушку по голове, он отодвинул ее от себя и в целях безопасности сел на табурет у стола.

– Хорошо у тебя тут, – осматриваясь в чисто прибранной комнате, сказал он. – Все по-деревенски, по-простому. И занавесочки, и скатерть, и салфеточки. Как в детстве.

Татьяна с жалобным видом покрутилась возле него, наверняка решая, что будет, если она попытается усесться Антону на колени. Кажется, она взяла себя в руки и отказалась от этой идеи. Она забралась с ногами на второй табурет и ограничилась тем, что взяла Антона за руку.

– Ты чего так долго не приходил?

– Дела, – коротко ответил Антон, глядя в ее большие глаза. – Ты лучше о себе расскажи. Как на заводе, как самочувствие?

– На заводе хорошо. Там дядька хороший, который начальник участка. Все дочкой зовет и конфетками угощает. Такой смешной… но добрый. И на рабочих покрикивает, чтобы меня не донимали, не приставали. А так… нормально все. Приступы почти прошли. Тут тетка одна стала заходить. Она врачиха…

– Врач, – поправил девушку Антон.

– Че?

– Не «че», а «что», – строго сказал он. – Не «врачиха», а «врач».

– Ой, Антон! Не будь занудой. Так прикольно говорить, так все говорят!

– Танюша, – Антон стиснул пальцы руки девушки и посмотрел ей в глаза. – Не надо жить как все, не надо говорить как все. Надо быть собой, индивидуальностью, надо жить и говорить так, чтобы другие копировали тебя, оглядывались на тебя, советовались с тобой. Появится на свете парень, которому ты понравишься, будет он выбирать между тобой и еще кем-то и не найдет, чем же ты лучше.

– А мне не нужен тот, который выбирает, мне нужен тот, кому я нужна такая, какая есть.

– Ладно, не будем пока об этом, – вздохнул Антон. – Потом поговорим…

– Правда? – оживилась Татьяна. – Ты будешь ко мне приходить еще? Не бросишь?

– Конечно, буду! Давай, отвечай, – Антон сделал серьезное лицо, – ты за эти дни никого не видела из старых знакомых?

– Да вроде нет. А что случилось?

– Ничего не случилось. И я хочу, чтобы и впредь ничего не случалось. Посмотри на это фото, Таня, – Антон достал из кармана куртки несколько фотографий полковника Иванова, которые захватил сегодня из своей квартиры. – Ты знаешь этого человека, видела когда-нибудь?

– О, он же полицейский. А кто это?

– Ты смотри, смотри. Не важно, что он в форме, ты на лицо смотри, все фотографии посмотри. Вот он есть и без формы.

– Не, не знаю.

– Может, хоть мельком видела, случайно, один раз, может, приходил куда-то к вам и тебе его мельком показали, как…

– То-очно! – выпалила Татьяна. – Приходил. Я тогда еще только приехала… ну, только еще начала работать. Так и было. На нас участковый наехал, новенький, начальство его приехало, а потом этот приехал, но не в форме, а в обычной одежде. Мне тогда сказали, что этот все сейчас уладит и от полиции отмажет. Я его так бы не узнала, а вот ты сказал… И еще он глаз щурил вот так, как на этой фотографии. Щурит, как будто говорит, что ты мне не ровня, что я тебя, если захочу, то затопчу. Пренебрежительно так щурится.

– Ну и хорошо, спасибо, – Антон поднялся с табурета, засовывая фотографии в карман. – Ладно, Таня, мне бежать надо. Я рад за тебя…

– Уже! – глаза девушки вдруг стали огромными-огромными, в пол-лица. И в них мгновенно показались слезы.

– Танюша, – Антон с трудом справился со своим голосом. – Тань, ты пойми, что я не сам себе хозяин, у меня…

– Ты полицейский, да? – вдруг спросила Татьяна прямо. – Ты из полиции?

Андрей сглотнул комок, который отчего-то образовался в горле. Ситуация была дурацкая, терпеть он не мог таких вот ситуаций. А складывались они в основном с девушками. И в самый неподходящий момент.

– Таня, – сказал он, собравшись с духом и сделав суровое лицо, – если ты когда-нибудь при ком-нибудь скажешь, что я полицейский, то этим самым ты подпишешь мне смертный приговор…

Опять произошло чудесное превращение – в девичьих глазах в одно мгновение высохли слезы, зато стали они глубокими, как лесные озера, и такими же тревожными.

– Забудь, что ты это говорила. Я просто твой друг, я человек, который к тебе очень хорошо относится, человек, который помог тебе выбраться из беды. И если ты захочешь, то очень скоро я тебе все о себе расскажу. Но только когда я сам буду знать, что это сделать можно. Поняла?