Приговор

Разбудил его настойчивый телефонный звонок. Акперов бросился к аппарату. Звонила Марита.

— Слушаю, слушаю. Добрый день, милая. Не могли дозвониться? Что делать — работа… — Разговаривая, он вдруг ясно увидел ее такой, какой она запомнилась в последнюю встречу: непривычно тихой, смущенной, обаятельной. — Как у меня дела? Ничего. Сегодня? Могу. Только на час, не больше. Поверьте, я с удовольствием, но… Хорошо. Я приду.

Он положил трубку, невольно улыбнулся. «Два дня звонила, волновалась, — подумал он, — а я даже не вспоминал о ней».

В дверь просунулась голова Огнева.

— Можно?

Акперов кивнул.

Андрей положил на стол кипу фотографий и пачку отпечатанных на машинке ориентировок.

— Готово!

— Отлично. Несколько ориентировок надо отправить по отделениям города, а остальные по республике и соседям. Что ты собираешься делать сейчас?

— Не знаю. А что?

— Устал? Впрочем, смешной вопрос. Иди отдохни. Отпуск до утра.

— Стоит ли? — Андрей в нерешительности топтался на месте.

— Стоит. Утомленный человек не в силах здраво мыслить. Иди, иди, не упрямься.

Огнев молча вышел из кабинета. Акперов посмотрел на часы. Шесть уже, а Милевский и Агавелов все еще не дают о себе знать.

Заур снова прилег, но уже не спалось. Минут через тридцать позвонил Милевский:

— Вы ждете меня, товарищ майор?

— А ты как думаешь?

— Удалось кое-что установить. Сейчас звоню из товарно-транспортной конторы. Беседовал с шоферами.

— Ну-ну?

— Результаты есть. Шофер ЗИЛ-150 Сеидов рассказал, что в ночь на воскресенье недалеко от Евлаха, на шоссе, подобрал светловолосую девушку. Она плакала. Довез ее до города. Сошла на Шемахинке.

— Имя, имя как ее? — спросил Акперов нетерпеливо.

— Лариса!

— А-а. Продолжай.

— Девушка рассказала шоферу, что с двумя знакомыми ребятами ехала в Тбилиси. В дороге поссорилась с ними, слезла.

— На какой машине?

— «Волга».

— Парней было двое?

— Сеидов утверждает, что она сказала двое.

— А где же третий?

— Этого я не знаю.

— Ну, хорошо. Шофера подробно допроси и можешь отдыхать.

— Слушаюсь.

Акперов сердито бросил трубку, схватился рукой за подбородок. Что же получается, черт возьми? Неужели, ошиблись?

Как всегда в тяжелую минуту, он подошел к окну. Это трудно объяснить, но стоило ему увидеть деловитый поток людей, услышать шум города, и на душе легчало.

Скрипнула дверь. Акперов обернулся, мрачно глянул на Агавелова.

— Можно было бы позвонить. Тут такое, в голову лезет, и не с кем даже посоветоваться, — с упреком сказал он.

— Что случилось, товарищ майор?

— Докладывай сначала.

— Ариф Мехтиев арестован.

Акперов вздрогнул, недоверчиво посмотрел на товарища.

— Ты, как свежий ветер, врываешься в душную комнату. Читаешь мысли что ли?

— И не думал. Сядем, Заур.

Они прошли к дивану, сели.

— Ну, сыщик, — уже спокойно спросил Акперов, — выкладывай, что нашел?

— В скуппунктах ничего. Заехал в железнодорожную милицию. Там встретил приятеля своего Азиза — да ты его знаешь — капитан Курбанов. Посидели, поговорили. Рассказал я ему о наших мытарствах, и, представь себе, Курбанов вдруг начал поглаживать усы. А это добрый признак. Пододвинул он ко мне какую-то бумажку. Гляжу.

— Эдуард, короче. Не играй на нервах.

— Это была телеграмма. Я ее принес тебе.

Агавелов протянул ему бланк. Акперов читал и не верил…

Акперов вскочил.

— Мехтиев арестован! Значит, точно — они разобщились. Теперь бы найти Галустяна и Чуркина…

— Найдем. Я поеду и привезу этого типа.

— Путешествия ни к чему. Ты не конвоир, а оперативник. Бери блокнот и пиши.

Агавелов достал записную книжку и авторучку.

— Телеграмма начальнику милиции станции Дербент. Текст, — начал диктовать Заур. — «Ариф Мехтиев обвиняется убийстве тчк Высылаем постановление аресте и этапировании тчк Сопроводите дело кражи Баку этапом тчк». Срочно отошли телеграмму, и ты свободен. Опять Аида тебя ждет?

Оставшись один, Акперов взъерошил волосы.

— М-да, обстоятельства меняются. Посмотрим, что будет дальше.

ГЛАВА 18

МАРИТА, ЧТО С ТОБОЙ?

Те несколько часов, которые Марита провела в обществе Заура, Аиды и Эдика, оставили в ее душе глубокий след. Ее радовало все. Она была счастлива. И кто знает, что бы они сказали друг другу в тот вечер.

Сидя сзади водителя, Марита рассеянно смотрела на бегущие навстречу фонари. Машина неслась по асфальту, с каждой минутой приближая ее к зеленому «изолятору», как она называла свой дом.

Вот сейчас она войдет в комнату с низеньким потолком. Навстречу поднимется Оскар Семенович. Снова испытывающие, недоверчивые взгляды, снова вопросы. Иногда ей казалось, что он с удовольствием вывернул бы ее наизнанку, как перелицованный пиджак.

Привыкла, правда, к нему. Но в последнее время до того все это опостылело, что сил нет. Неужели никогда не вырваться ей из-под власти этого тяжелого непонятного человека? Она часто ловила себя на том, что даже разговаривает в его присутствии тише, чем обычно.

Сейчас она твердо знала — так жить долго нельзя. Что-то должно случиться. Это что-то вернет ей волю, достоинство, полноту жизни. Это что-то было неопределенным и немного тревожным, но она ждала его с нетерпением.

Такси остановилось. Марита рассчиталась с водителем и, выскочив из машины, побежала к калитке. Вошла в комнату, удивленно оглянулась. Где ж он?

— Папа! — позвала она дрогнувшим вдруг голосом.

Оскар Семенович появился, как тень, из темноты сада. Опираясь на палку, он угрюмо разглядывал Мариту из-под густых седеющих бровей.

— Ты одна?

— Да.

— Как погуляла? Хорошо?

— Да.

— Ложись спать. Спокойной ночи!

Оскар Семенович ушел к себе, не сказав больше ни слова. Мариту вдруг охватило смешанное чувство недоумения и тревоги. Почему он не задал серию обычных вопросов. Что это?

Ночь Марита спала плохо, часто просыпалась, вздрагивала, прислушиваясь к шороху листвы. Ее не покидал страх, необъяснимый, цепкий. Все почему-то казалось, что рядом, в соседней комнате, во дворе или в саду прячется, затаенно дышит кто-то чужой и страшный.

Марита снова прислушалась. Нет, ничего. В соседней комнате похрапывал Оскар Семенович.

Она решительно поднялась, открыла дверь и в ночной рубашке вышла на крыльцо.

Как меняется все в мутноватом, рассеянном свете наступающего утра. Где-то под кустом сонно пощелкивает кузнечик. Ему, наверное, тоже плохо спится. Тишина успокоила Мариту.

Ежась от холода, но успокоенная, она вернулась в комнату с удовольствием нырнула в неостывшую еще постель. А за окном уже начинался дождь — монотонно барабанил по крыше, шелестел по листве тутовника. Марита крепко заснула. Проснулась поздно. Стрелки часов показывали десять. Она спрыгнула с кровати, накинула халатик. В домике тихо.

«Странная доброта! Злой бог ушел, не разбудив ее».

Марита спустилась во двор. Пышные георгины, словно приветствуя, кланялись ей своими тяжелыми головками. Дремавший под деревом Тузик потянулся, лениво засеменил к хозяйке, виляя хвостом.

— Ну вот, коротыш, — грустно проговорила Марита, — снова день и все, как обычно. Поеду на рынок, потом кухарничать и — ждать злого бога.

Спустя четверть часа, Марита уже ехала в город. По телефону-автомату она попыталась дозвониться к Зауру, потом к Аиде, но безуспешно.

Не удалось ей поймать Заура и на другой день — в первый день сентября. Отрешенная, внутренне вся напряженная, она с нетерпением ждала перерыва между лекциями, чтобы снова броситься к телефону. Наконец, услышала в трубке знакомый голос, почувствовала, как волнение перехватывает горло…

Марита приехала к скверу на улице Камо ровно в девять, огляделась.