Царствие благодати

Чай был заварен в чайнике из того же сервиза, что и чашки. Пирожные «мадлен», которые госпожа Прайс выставила на стол, явно выпекались дома, но, похоже, не ее собственными руками. Несмотря на все кулинарное совершенство, они слегка отдавали равнодушием. «И здесь оплаченная помощь», — подумала Фелиция.

— Перейду сразу к делу, — произнесла она, откусив от французского кондитерского чуда в форме ракушки. — Сегодня утром вы сообщили моему коллеге, что Эфраим Бонд отправил в университет на экспертизу фрагмент кожи. Это был Университет Ричмонда или УСВ? [12]

— УСВ. Мой муж руководит Институтом Филипса. Они занимаются исследованиями болезней и всякими такими хитрыми штуками — вам лучше спросить Фредрика. Там, в университете, больше занимаются головой, челюстями и шеей, но муж сказал, что знает, куда нужно отправить на проверку кусочек кожи, и я отдала образец ему. Это важно? Вы думаете, это как-то связано с делом?

— Пока что мы проверяем каждую ниточку.

— Можно Фредрику позвонить, — предложила госпожа Прайс.

Не дожидаясь ответа, она взяла телефон и набрала номер. Объяснила, по какому поводу звонит. Несколько раз, почти скучая, ответила «да» и положила трубку. У Фелиции сложилось впечатление, будто госпожа Прайс просто умирает от скуки каждый раз, когда ей приходится разговаривать с мужем по телефону.

— Фредрик сказал, что результаты экспертизы готовы и сегодня их должны были отправить в музей с курьером, но, узнав о случившемся, он решил задержать бумаги у себя. Если хотите, можете забрать их у него в офисе.

— Как долго ваш муж пробудет на работе? — Спрашивая, Фелиция подумала о том, что господину Прайсу вообще-то следовало бы сегодня взять отгул, а не оставлять жену одну в огромном и пустом доме наедине с ее мрачными мыслями.

— Он вас дождется.

Фелиция поднялась с места. На пути к выходу она остановилась взглянуть на фотографии в прихожей. На большинстве снимков оказалась запечатлена чета Прайс. На некоторых фотографиях, похоже, сделанных очень дорогой техникой, но по-любительски, присутствовал самоуверенно улыбающийся темноволосый мальчик. Кое-где мальчик был снят в одиночестве — играющим в бейсбол или сидящим в парусной лодке. Какие-то снимки, очевидно, сделали у летнего домика, вероятнее всего, в Чесапикском заливе. Фелиция заметила, что на всех фотографиях мальчик выглядел не старше десяти лет; ни фотографий молодого мужчины с семьей, ни перепачканных кашей внуков она не увидела. Вот откуда бралось зябкое чувство пустоты, не покидавшее ее с тех пор, как она переступила порог дома Прайсов.

Фелиция отвернулась от фотографий и посмотрела на госпожу Прайс, вышедшую ее проводить. «Она действительно очень стройная и хрупкая», — подумала следователь и задала свой последний вопрос:

— А не известно ли вам об этом образце кожи еще что-нибудь?

Меган Прайс задумчиво на нее посмотрела.

— Бонд мне о нем ничего не говорил, — ответила она, — но, думаю, я кое-что знаю. Несколько недель назад я обратила внимание на поврежденный корешок одной книги из личного собрания Эдгара По. Собственные книги По стоят в книжном шкафу в кабинете Бонда. В основном это первоиздания книг самого По, но есть и книги других авторов, принадлежавшие его родственникам или ему самому. Книга, о которой я говорю, лежала раскрытой у Бонда на столе. Он куда-то вышел, и я подсмотрела, что это за книга. Я хорошо знаю все экземпляры и ни разу не видела, чтобы с корешков снимали кожу. Та книга оказалась первоизданием «Паломничества Чайльд Гарольда» лорда Байрона. Об этом экземпляре известно не так уж много. Некоторые утверждают, будто По купил его в Нью-Йорке у кого-то из эмигрантов вместе с некоторыми другими книгами, но никаких документальных подтверждений этой покупки нет.

— Как вы думаете, зачем Бонд снял кожу с корешка, если, конечно, это вообще был он?

— Кожу с корешка удалил почти наверняка Бонд, но вот зачем? Книга оставалась в хорошем состоянии. Для снятия кожи с корешка я могу придумать только одну разумную причину: Бонд установил, что на самой коже написан какой-то текст.

— Что вы имеете в виду?

— Эту книгу переплетали в восемнадцатом веке. Телячья кожа была редким товаром, поэтому все оказывавшееся под рукой шло в ход. Например часто на переплеты пускали листки пергамента из старых книг. Ведь пергамент тоже делали из телячьей кожи. Поэтому и сегодня время от времени нам случается находить отрывки старинных рукописей на внутренней стороне книжных корешков. Иногда таким образом открывают важные исторические и литературные памятники и документы. Есть и более запутанные случаи: изредка находят пергаменты, исписанные в несколько слоев. В Средние века отмывать исписанный пергамент и наносить на него новый текст считалось самым обычным делом. Из-за этого оказались утрачены многие важные тексты — их попросту смыли, чтобы освободить место для новых записей. Пергамент с такими многослойными текстами называется «палимпсест». Сегодня с помощью современных средств анализа ученые часто могут определить, что за текст находится в самом «низу», то есть восстановить так называемый scripta inferiori [13].

Фелиция кивнула, немного впечатленная знаниями, которыми щедро делилась с ней госпожа Прайс.

— Вы предполагаете, что Бонд сделал подобное открытие?

— Не знаю. Я только строю догадки. Но возможно, именно поэтому последние недели он выглядел таким таинственным.

— Вы упомянули телячью кожу. Есть у вас идеи, зачем Бонду могло понадобиться перепроверять, телячья ли это кожа? А не мог ли кто-нибудь переплести книгу или пустить на переплет пергамент из какого-то другого материала?

— Телячья кожа считалась самой лучшей, но пергамент делали из разных типов кожи, козья и свиная тоже широко применялись.

— Но почему Бонду оказалось так важно выяснить, что за кожа пошла на пергамент?

— Даже представить себе не могу. — Госпожа Прайс глубоко вздохнула.

Фелиция Стоун поблагодарила ее за помощь и уехала.

Институт Филипса располагался по адресу: Норт-стрит, 11, в самом сердце Ричмонда, недалеко от района Капитолия с его старинными домами и бесценными свидетельствами той эпохи, когда Ричмонд возглавлял борьбу за независимость. Сидя в этом городе, отцы-основатели твердили, как припев, свой главный девиз: «Дайте мне волю иль дайте мне смерть».

Сегодня понятие свободы расширилось до такой степени, что подразумевает свободу выбора вкусовой добавки в кофе латте и марки на спортивном костюме, изготовленном совершенно несвободным китайским рабочим. Но несмотря на это, Фелиции нравились эти немые напоминания о том, что слово «свобода» не пустой звук и своей работой она в некоторой степени помогает этому слову сохранить свой первоначальный смысл. Поэтому, если предоставлялся повод, она никогда не упускала случая заглянуть в район Капитолия. Она припарковала машину в нескольких кварталах от цели своего путешествия и двинулась пешком через парк, мимо памятника Борцам за гражданские права в Виргинии, по направлению к институту.

Фредрик Прайс оказался широкоплечим седым человеком, и только брови выдавали в нем прежнего брюнета. Держался он дружелюбно, но деловито.

— Результаты экспертизы у меня здесь. — Он взял быка за рога, едва она успела представиться и усесться на стул перед большим современным письменным столом с буковой столешницей. В руках у него был запечатанный конверт. — Если хотите, я могу его открыть и прочитать. Самой вам будет трудновато с научными терминами.

Ее так и подмывало сказать, что на вид она, конечно, молоденькая и глупенькая, но это только на вид, а кроме того, в полиции очень даже много людей, которые понимают язык науки не хуже, чем руководитель Института Филипса. Вместо этого она кивнула, улыбнулась и попросила его прочесть. Правильная следовательская тактика заключается в том, чтобы как можно чаще позволять людям вести себя так, как им хочется.