Набат-3

Не хотелось дожидаться красных командиров в пыль­ных шлемах и Три фу, а он, бедняга, топтался на месте и с J грустью провожал улетаюшис в Израиль надежды. Про- >' шание: «На следующий год в Иерусалиме» — его никак не vвдохновляло.

В один из дней, когда он тихо сиживал в банке, имея : всего одну секретаршу, главного бухгалтера и двух охран- ; ников, прибыл офицер шведского банка, который настоя- f тельно потребовал оплаты двух депозитных счетов. Иначе будут арестованы активы его бельгийского филиала. В этом месте Илья Гриф хранил кое-что про запас, но совет ди- •1 ректоров рассыпался, оставив его одного защищать и за­считать обшие остатки. Но швед зарился на бельгийские деньги, которые Илья считал собственными! И какой ото 1 швед, если от пего разит чесноком так, будто он сегодня У: прибыл из местечка под Винницей! 'Грифу было очень i1'-обидно, что собрат не щадит.его и даже не видит в нем соплеменника. Он пробовал переходить на иврит, по жи-

* до веки й швед отмахивался от него, как шведский жид, и / слышать ничего не хотел о возможном гешефте. Зачем ему $ это надо, если он и без участия Трифа получит оговорен- ные десять процентов? А если двадцать? Если двадцать,

его выгонят из банка и в Швеции па двадцать процентов он не проживет. А если тридцать процентов? И на трил- цать не проживет. И на сорок не проживет , и па пятьдесят ' не проживет, лишь на жалкие семьдесят процентов кое- как сведет концы с концами, чего Триф никак не еоби- . рал с я позволить собрату'.

;->, Беседа шла к печальному концу, Триф сидел затормо­женный. Швед заговорил на иврите, и он поднял голову.

— Я не знаю, как вы в России понимаете бизнес, но, по-моему, вам на память не идет ничего, кроме воров-

* ства. Вы могли бы спросить умных людей, и они научат вас, как быть за десять процентов.

Илья воспрянул: зачем они так ругались, если мирно можно разойтись всего за десять процентов комиссионных?

— Вы ошибаетесь, — охладил его швед. — Это не та сумма, от которой дают десять процентов. Можно вести разговор о ста миллионах долларов. Тогда есть о чем гово­рить разговор.

— Я не ослышался? — спросил Триф.

— Вы не ослышались, — подтвердил швед. — Сейчас в России многие пытаются вытащить свои деньги и то, что осело на счетах вне России. Наш банк вне подозрения, у него солидная репутация. Если вы согласны способство­вать солидности нашего банка, ваши деньги станут кэшем на той стороне плюс десять процентов комиссии.

Предложение звучало откровенно. Трифу предлагали най­ти подобных себе, убедить на перекачку средств на счет швед­ского банка, и он еще и зарабатывает десять процентов!

У Трифа зародилось подозрение, что многие из сагити­рованных могут лишиться своих накоплений и левые дохо­ды станут настолько левее, что достать деньги будет абсо­лютно невозможно. Но какое до того дело ему, если обещаны комиссионные и его деньги останутся его деньгами?

Обменявшись визитками, а у обоих они были неброс­кие, но внушающие уважение, Триф и швед расстались, снабдив визитки рукописным номером телефона.

Первым делом Илья Триф дал поручение фирме «Дан эпд Бредстрит» подготовить для него развернутую инфор­мацию об этом шведском банке. Через час ему прислали факс на пяти страницах, и он внимательно изучил его.

Банк устойчив, существовал более тридцати лет, имел несколько филиалов. Находился он в Италии, в Швеции аккредитованы два его филиала. Уставный капитал байка доходил до двух миллиардов долларов, активы перевалили за тридцать миллиардов, обязательств набиралось за сто. Конечно, филиал не банк, но хэд-офис отвечал по всем обя зател ьства м фил нал ов.

Зачесались руки, разгорелись надежды.

Еще перед тем как и г вед собирался покинуть его, Илья решил сразить его вопросом в спину:

— А как я узнаю, что мои десять процентов растут?

— Какой глупый вопрос, — обернулся с порога швея. — Я вам даю номер счета, и отслеживайте сами поступления.

После проверки банка через «Дан энд Бредстрит» го­родить огород с собственным чучелом не имело смысла. И не на следующий год в Иерусалиме, а где пожелается в самом недалеком будущем.

Илья позвонил приятелю, сидевшему в таком же дерьме и с деньгами, которые в любой момент могли заплакать. Они посетовали на бедственную участь братьев-евреев в этой триж­ды сраной земле, где некому продать трехэтажный особняк за свою стоимость и «шестисотый» «мерседес», нельзя вы­везти собственные картины кисти Куипджи и Левитана, на­шею человека, и главное — некому пожаловаться. Гои опять ополчились на бедных евреев, опять надвигаются 1рабежи и разбой. Да-да! Ой как плохо...

— По я им не дамся, — твердо сказал Триф, приступая к сооружению чучела. — Моих денег они не получат.

Тотчас из трубки закапали слезы приятеля: обложили со всех сторон, свои жалкие три миллиона баксов он вы­нужден похоронить, держал по глупости в чулке, теперь бери этот чулок, натягивай на физиономию и под мост...

-- А как ты умудрился выпутаться? — Вопрос как обу­хом по голове.

Тут умный Илюша и рассказал, что нащупал лазейку к одному банку и тот гарантирует ему кэш на той стороне.

— Боже мой! — возопил приятель. - Илья, как ты можешь пе протянуть руку помощи товарищу? Или ты пе еврей?

— Я не отказывал тебе в помощи, — оскорбится Триф. — Готов помочь, но только тебе. Горлышко узкое, всем не про­лезть.

— Илюша, пе дай погибнуть!

— Пе дам, — заверил Илья. — А дам тебе помер теле­фона для связи с офицером банка. Он наш человек. Толь­ко очень прошу, не делись пи с кем, хоть с самим папой.

Приятель клялся мамой, что тайна умрет вместе с ним. Л Именно это и хотел услышать Илья Гриф. Теперь бра- () тья-евреи замусолят телефончик до н еузна ваем ости Ее л и у1' еврей клянется мамой, значит, продаст всех. г> * Гхорошим настроением Илья подписал'месячный до­говор с эмиссаром банка и уже не боялся октябрьских хо­лодов. Всякий раз, когда он прикипал к экрану компью­тера, где высвечивались поступления на указанный шведом счет, он диву давался, как много наворовали собратья и как они неразборчивы в средствах и клятвах. За день счет вырастал на десять—двадцать миллионов, за неделю перева­лил за сто, 30 сентября на нем осело более пятисот мил­лионов, и на 4 октября Триф заказал авиабилет на Сток­гольм. Из страны пока выпускали спокойно, однако багаж исследовали тщательно. Много собратьев стояло в очереди.

«Ишитс, несчастные той! — насмехался Илья, наблюдая без эмоций за возней таможенников. — Я отдаю вам свой особняк вместе с «мерседесом» и любовницей. Живите!»

Он принципиально улетал насовсем с маленьким кей­сом. Там сто ждало всс остальное плюс магический сим­вол, заключенный в маленькой цифрочке 10 процентов.

К своему удивлению, он обнаружил на нейтральной полосе массу знакомых. Те здоровались с ним очень веж­ливо и, оставив жен, отводили в сторону и спрашивали, так ли ему надо в Швецию, как им? Так и эдак пробова­лось на слух имя приятеля Трифа, который клялся мамой и улетел, кстати, днем раньше в Стокгольм.

Илью все рассщюсы не обескураживали. Мало ли почему Стокгольм стал Римом. А он летит по делам, через три дня вернется. А вот па следующий год — встретимся в Иерусалиме.

Ничего удивительного он не нашел и в лобби филиала банка, где обнаружил знакомые лица. Только прежние зна­комые строились к стойке по расчетам с клиентами, а он попросил проводить его к главному менеджеру. Его с по­вышенной вежливостью проводили.

— Шалом! — приветствовал Илью красивый молодой человек и на иврите обратился к нему: — Как долетели? Как вам шведская погода?

— Прекрасная погода, — ответил Триф и выложил пе­ред ним договор, подписанный в Москве.