Чикагский расклад (Чикагский вариант)

— Идет. Я, если понадоблюсь, буду в Капитолии.

Дэвидсон приоткрыл дверь, оглядел коридор и, убедившись, что вокруг никого нет, выпустил Мэгуайра из номера. Тот мгновенно исчез в темноте холла.

Шапка в новоорлеанской «Глоб», в восемь колонок шириной, кричала: «Манчестер объявляет «Дафну» идиотизмом!». И чуть ниже — более мелким шрифтом: «Красные восхваляют Манчестера».

Кэлвин Бэррауфс просмотрел газеты, сел за письменный стол, вставил в мундштук из слоновой кости сигарету и, заправив в портативную пишущую машинку бумагу, принялся быстро барабанить по клавишам.

«Чикаго, тридцатый республиканский конвент: Манчестер немало удивил своих поклонников, выступив накануне с антимилитаристским заявлением. Если это не окажется для него нокаутирующим ударом бумеранга, то, во всяком случае, сослужит добрую службу противникам».

Бэррауфс закурил вторую сигарету, нахмурился, потом подошел к телефону и, сверившись со списком, набрал номер отеля «Моррисон».

— Губернатора Пенсильвании Уилкокса, пожалуйста… Алло? Приветствую, губернатор! Это Кэл Бэррауфс… Уделите мне пару минут. Мне интересно ваше мнение по одному вопросу… Нет, это не для цитирования. Повлияет ли вчерашнее выступление министра на позицию делегатов конвента?

— Если строго между нами, — ответил Уилкокс, — то Чарли оказал партии медвежью услугу. Возможно, он и прав по большому счету, но эта заметка в «Правде»… Вы ее видели?

— Разумеется.

— Так вот, если его линия по душе коммунистам, значит, большинство делегатов встретит ее в штыки. Чего ради он вообще поднял этот вопрос сейчас? Такие вещи — компетенция президента, и обсуждаться они должны в рамках специального послания к Конгрессу, да и то лишь после исчерпывающих консультаций с лидерами палат.

— Эта речь была для всех полной неожиданностью, не так ли?

— Разумеется. Интересно, что думает сейчас президент Стюарт? Эта история рождает серьезные сомнения в Чарли Манчестере. Республиканский президент не имеет права увлекаться индивидуальной игрой, прежде всего он должен быть членом команды, как Эйзенхауэр или Стюарт.

— И что вытекает из сказанного? Я имею в виду ваш выбор.

— Кэл, мы оба реалисты. Я планировал придержать свои голоса для решающего тура, но в моей делегации слишком сильны симпатии к Манчестеру. Вчера, по крайней мере, было так.

— А теперь?

— Теперь, я думаю, мне лучше отсидеться. Возможно, что Пенсильвания выдвинет меня кандидатом.

— Ракетостроители уже давят на вас?

— Пока нет, но ведь еще не вечер, Кэл.

Бэррауфс поблагодарил губернатора и снова сел за статью.

«Совершенно ясно, — печатал он, — что Манчестер поставил под вопрос свою победу, и теперь она может быть вырвана лишь ничтожным перевесом голосов. Положительная реакция «Правды» на выступление министра вызовет недовольство некоторых делегаций. Губернатор Уилкокс, например, уже решил занять на первых турах выжидательную позицию, чтобы выставить собственную кандидатуру, если ни один из соперников не сможет одержать верх. Дело не в личной выгоде, на которую надеется Уилкокс. Многие республиканцы, солидарные с Манчестером в вопросе о вооружениях, считают, что министр поднял его раньше времени. Среди профессиональных политиков неверный выбор момента считается смертным грехом. Если политический деятель допускает такие промахи, доверять ему, по мнению Белого дома, не следует».

Дописав абзац, Бэррауфс снова подошел к телефону и заказал междугородный разговор. На этот раз он звонил в Калифорнию.

— Уэс? Привет, это Бэррауфс. Я в Чикаго. Потому и звоню. Ты, верно, читал отчеты о вчерашней пресс-конференции Манчестера?

— Еще бы, Кэл! — ответил голос на другом конце линии. — Я и по телевизору смотрел.

— Вот уж не думал, что отставные генералы так интересуются партийными делами, — пошутил Бэррауфс. — Помнится, еще будучи начальником штаба ВВС, ты не раз говорил мне, что тебе нет никакого дела до политики.

— Ну, теперь-то я в отставке и могу иметь собственное мнение.

Бэррауфс хихикнул.

— И то правда. Стоит тебе хоть раз выступить перед публикой…

— Нет уж, уволь! Тебе ли не знать, на каких условиях я согласился войти в совет директоров «Юнифордж»! Я потребовал, чтобы меня избавили от необходимости произносить речи, что и было обещано. Пока что Дэвидсон свое слово держит.

— Ну, раз так, стало быть, и я не буду втягивать тебя в эту муть. Но мне все же хотелось бы узнать твое мнение о вчерашнем. Правду ли сказал Манчестер, и насколько сильны его доводы? В ракетах я полный профан, сам знаешь. А ты — авторитет, особенно если дело касается «Дафны». Ответь мне, прав министр или нет. Он сказал, что «Дафна» представляет лишь слегка модифицированную разновидность уже существующего оружия.

— Думаю, Чарли недалек от истины, — нехотя ответил генерал. — Наша штучка летает чуть выше остальных, но ничего принципиально нового она в себе не несет.

— Стало быть, Манчестер прав?

— Боюсь, что да, Кэл.

— А как насчет реакции Москвы?

— Что ж… меня помнится, тоже однажды похвалили. Видишь ли, если вести политику с единственной целью: непременно насолить русским, то рано или поздно запутаешься. Нет, Манчестер прав, как бы странно ни звучали эти слова в устах бывшего военного. Если мы не остановимся, вся наша экономика попросту зациклится на вооружении, а тогда уж поздно будет исправлять дело.

— Допустим, что контракт «Дафна» будет расторгнут. Создаст ли это сколь-нибудь существенную брешь в нашей системе обороны лег, скажем, через пять?

— Нет, — не раздумывая, ответил генерал. — Это наступательное оружие, и никакой бреши в обороне не образуется.

— А как это отразится на делах фирмы, в которой ты работаешь?

— Слушай, Кэл, «Юнифордж» — гигантское предприятие. У нас целая куча контрактов. Даже если мы не получим дохода от «Дафны», нет никаких оснований опасаться за судьбу пакета акций.

— Что говорят в дирекции?

— Наша фирма не ввязывается в политику. Сегодня, правда, выходной, но мне никто не звонил. Думаю, Дэвидсон и остальные держатся тех же взглядов, что и я.

— Дай-то бог! Известишь, если до тебя дойдут какие-нибудь слухи?

— Конечно, о чем разговор!

Бэррауфс вернулся к своей пишущей машинке.

«Сказанное выше подводят нас к еще одному важному вопросу: случайным ли было упоминание Манчестера о «Дафне» или же он с самого начала стремился сделать из проекта пункт своей программы? Многие видят за этим расчетливый ход министра, но прожженные политиканы полагают, что имела место случайность. В любом случае не умудренный политическим опытом министр поднял переполох, который отразится ка самых чувствительных сторонах жизни страны — проблеме занятости, прибылях, банковской системе, школах, местных налогах. Под угрозу может быть поставлено даже само экономическое существование ряда крупных и мелких городов. В течение последних тридцати лет военно-промышленный комплекс кормил миллионы людей, а тысячам обеспечивал огромные доходы, и вот теперь Манчестер нацелил свой клинок в самое его сердце.

И все же страна должна быть благодарна министру финансов за то, что он наконец-то поднял жизненно важный вопрос. Проблема контроля военного бюджета никогда еще не стояла перед нами так остро, как сегодня. Страна требует гласности, и открытое обсуждение происходящего просто необходимо. Народ имеет полное право знать мнение своих кандидатов в президенты.

Мгновенная реакция Москвы на слова Манчестера не имеет пропагандистской основы, а отражает истинную позицию русских. Общеизвестно, что Россия не меньше нас страдает от тяжкого гнета военных расходов, население ее встревожено гонкой вооружений, а правительство выступает с призывами сохранить мир.

Итак, исход чикагского конвента предсказать трудно. Спокойствие партии нарушено, и теперь уже никто не знает, чем все кончится. Следует ожидать сильного давления на делегатов со стороны военно-промышленного комплекса и укрепления в связи с этим позиций Брайана Робертса».