Московский клуб

Как только милиционеры увидели, что американский телерепортер и оператор вытаскивают из машины оборудование для съемок, один из них подошел к Шарлотте и сказал ей по-русски:

— Снимать и брать интервью запрещено.

Шарлотта бегло ответила по-русски:

— Мы не нарушаем закон.

— Я разобью вашу камеру.

— Только попробуй. — Шарлотта не хотела провоцировать русского милиционера. Просто как-то само вырвалось. — Рэнди, пойдем.

Милиционер проводил их до подъезда, где он и другой милиционер преградили им путь.

— Запрещено, — сказал второй милиционер.

— Рэнди, начинай, — быстро и спокойно по-английски сказала Шарлотта. — Хоть что-нибудь снимем.

Рэнди стал снимать. Кадры с милиционерами, не дающими им войти, сами по себе уже достаточно красноречиво расскажут о том, до какой степени Советы, даже во время гласности, более того, именно во время гласности боятся подобных репортажей.

В это мгновение милиционер, сообразив, что происходит, поднял руку и закрыл линзу камеры.

— Эй, убери руки! — крикнул Рэнди. — Это очень дорогая вещь, ублюдок!

Милиционеры окружили их, и один из них резко оттолкнул Рэнди.

— Ладно! — вскипев, крикнула по-русски Шарлотта. — Ладно, мы кончаем. — И она пробормотала: «Черт бы вас побрал».

Шарлотту и Рэнди арестовали. Их бесцеремонно бросили в милицейскую машину и отвезли в ближайшее отделение милиции. Там никого не было. Двух американцев закрыли в пустой комнате.

Рэнди посмотрел на Шарлотту.

— Вот те на. Что мы теперь будем делать?

— Не волнуйся, — сказала Шарлотта.

Час спустя в комнату вошел другой милиционер, по-видимому, старший офицер.

Еще до того, как он успел вымолвить слово, Шарлотта сказала по-русски:

— Вы отдаете себе отчет в том, что мы не нарушили закон? У меня очень тесные связи с американским посольством, — в общем, это было действительно так, — и я думаю, вы должны знать, что если вы не освободите нас сейчас же, произойдет международный скандал. — Шарлотта подкрепила свое требование обворожительной улыбкой. Такие дела надо делать осторожно, не следует раздражать советскую милицию. — В свете предстоящей встречи в верхах, может быть, не стоит затевать скандал? — мягко предложила Шарлотта.

Она посмотрела вокруг и увидела, что в дверях стоит еще какой-то человек и слушает разговор: это был седой военный в форме. Шарлотта заметила, что у него серые грустные глаза.

Военный протянул Шарлотте руку.

— Полковник Власик, — представился он. — Никита Власик. — Он прекрасно говорил по-английски.

Шарлотта помедлила и пожала полковнику руку.

— Шарлотта Харпер.

— Я вас знаю, мисс Харпер. Я иногда смотрю ваши репортажи.

— Спасибо. Приятно слышать. — Вероятно, он смотрел видеокассеты, записываемые в обход закона; речь шла о новостях, которые Шарлотта передавала по каналу спутниковой связи. Это говорило о том, что этот человек был влиятельной фигурой среди военных.

Военный сделал знак рукой, и милиционер вышел.

— Вы привели очень хороший аргумент, — сказал он. — Но подобная логика редко действует на наших милиционеров. Они не думают о политических последствиях. Они думают, прошу прощения, о том, чтобы не получить по заднице.

Шарлотта улыбнулась. «Откуда взялся этот человек?» — спрашивала она себя.

Полковник продолжал:

— Нам нужно, чтобы на нашей стороне были такие люди, как вы.

— Благодарю вас, но я уже нахожусь на своей стороне.

Полковник был любезен, поэтому и Шарлотта отвечала вежливо.

— Вы напоминаете мне мою дочь, — сказал полковник.

— О, неужели? — «Русские мужчины, — в который раз подумала Шарлотта, — неисправимы: сексисты, шовинисты и до смешного старомодны; есть от чего прийти в ярость».

— Вы оба, как это у вас называется, вели себя достаточно нахально. — Он улыбнулся. — Если вы хотите нарушать наши законы, мисс Харпер, разрешите мне дать вам несколько советов, как это лучше делать, не навлекая на себя неприятностей. У моих людей много работы. Возможно, в следующий раз вы лишите нас необходимости арестовывать вас.

— Может быть, вы скажете своим людям, чтобы они не мешали репортеру делать свою работу?

Полковник улыбнулся.

— Мне нечего возразить. И все-таки разрешите мне дать вам маленький совет.

— Хорошо, — не очень-то уверенно ответила Шарлотта.

— Изучите наш Уголовный кодекс. Если с вами что-нибудь случится, то, как принято говорить у вас, задайте им жару. Если вас будут допрашивать, не отвечайте на вопросы. В статье 46 советского Уголовного кодекса говорится, что вы не обязаны отвечать на вопросы. В статье 142 сказано, что вы не должны ничего подписывать. Тот, кто будет вас допрашивать, наделает в штаны, как только услышит от вас такой ответ. Я прошу прощения за мой язык.

Шарлотта улыбнулась.

— Ничего.

Шарлотта вернулась в офис и села за обычную работу — стала просматривать «Правду», «Известия», «Литературную газету» и некоторые другие невероятно скучные советские издания. Пробегая глазами распечатки сообщений «Ассошиэйтед пресс», Шарлотта наткнулась на коротенькое сообщение о деле Элфрида Стоуна: Чарльз Стоун по-прежнему был в розыске по подозрению в убийстве отца.

Шли дни, а она так и не сделала ничего, чтобы найти Соню Кунецкую, являвшуюся, по мнению Чарли, ключом к тайне. Чарли нуждался в ее помощи.

Конечно, для начала надо посмотреть в телефонном справочнике. Но найти его не так просто: телефонный справочник в России — страшный дефицит. Последний был переиздан в 1973 году и Министерство связи выпустило только 50 тысяч экземпляров для восьмимиллионного города.

В справочнике 1973 года был телефон С. Кунецкой, и Шарлотта набрала номер.

Данные устарели. В трубке послышался неприятный мужской голос, который утверждал, что он не знает никакой Кунецкой.

Весьма вероятно, что он лгал, но даже если это была правда, было очевидно, что Шарлотта зашла в тупик. Чтобы это проверить, ей ничего не оставалось, как пойти по адресу, указанному в книге.

Адрес указывал на Краснопресненскую улицу, известную как район проживания рабочего класса, несмотря на тот факт, что в Советском Союзе якобы существует бесклассовое общество. Дом, который нашла Шарлотта, был ветхий и грязный.

Мужчина, открывший дверь, встретил Шарлотту враждебно: он не хотел разговаривать с американской журналисткой.

— Не знаю никакой Кунецкой, — пробурчал он. — Уходите.

В конце концов, обзвонив все соседние квартиры, Шарлотта нашла то, что искала.

— Да, конечно, я помню Соню Кунецкую, — коротко ответила старушка. — А почему вы спрашиваете? Она переехала много лет назад.

— У вас есть ее адрес?

Женщина подозрительно смотрела на Шарлотту.

— А вы кто?

— Я ее старая подруга, — сказала Шарлотта. — Я из Америки. Мы не виделись много лет, а узнать номер телефона так трудно…

Старушка пожала плечами.

— Я посмотрю.

Спустя несколько минут она возвратилась, держа в руках маленькую затертую записную книжку.

— Вот он, — сказала старушка. — Я знала, что он у меня где-то записан.

31

Вашингтон

Жилье, которое удалось найти Стоуну по приезде в Вашингтон, было не бог весть каким, но здесь его никто не беспокоил. По справочнику он нашел адрес гостиницы на Адамс-Морган. Здание гостиницы было построено семьдесят лет тому назад и явно нуждалось в ремонте; в нем было три этажа, на которых располагались двенадцать комнат. В коридорах давно не убиралось. Номер Стоуна с маленькой кухонькой и провалившейся кроватью, покрытой чем-то по внешнему виду и запаху напоминавшим попону, находился на третьем этаже. Больше в номере ничего не было. Стоун заплатил наличными за две ночи вперед. Хозяйка — пожилая женщина, одетая в не подходящий ей по размеру зеленый синтетический брючный костюм, — была недовольна тем, что Стоун останется только на два дня; ей было удобнее, когда постояльцы оставались хотя бы на пару недель. Однако она все же взяла деньги.