Час Пик

Ну, «пожелания трудящихся» — это его, Функционера, идея, тут он ошибся, очень ошибся с формулировкой: прямо надо сказать.

Это раньше, лет десять назад можно было сколько угодно оперировать такими вот пожеланиями: «идя навстречу пожеланиям трудящихся, партия и правительство с… на…% процентов повысило цены на бензин, на …% — цены на ковровые изделия, на…% — цены на ликеро–водочные и пиво, на …% — тарифы воздушных перевозок, на …% — на табачные изделия, на …% — на ювелирные изделия из драгметаллов, но зато на …% снижены цены на нейлоновые рубашки».

Функционер, который в свое время достаточно долго стоял близко к идеологическому рулю, именно так и формулировал мудрую экономическую политику, партии и правительства; так сказать «базис и надстройка».

Трудящиеся, те, которые трудятся: очень удобная абстракция.

Ну и пусть себе трудятся.

На самом деле с рекламой все было куда проще, и он, Функционер то есть, понимал это лучше, чем кто– нибудь другой: Останкино всю жизнь числилось в «планово–убыточных»; Самый Главный Функционер, выступая перед публикой в Думе, периодически клянчил бюджетные деньги: вон, в последний раз заявил, что на этот год весь комплекс вещания требует 2,3 триллиона рублей, а дают ему только 320 миллиардов; клянчил, наверное, с не меньшим упорством, чем он, просто Функционер, клянчит по утрам свой несговорчивый кишечник. Даже тонкой подкладки между карманом с бюджетными деньгами (полученными, между прочим, от рядовых налогоплательщиков — в том числе и ценой хронических невыплат зарплат тем же шахтерам) и карманом, так сказать, негосударственного, при прежних порядках не существовало, истерлась она, дыры появились, фиктивной, короче, была эта подкладка, одна видимость, деньги запросто отмывались через продажу Останкино программ новосозданных негосударственных телекомпаний и соответственно, рекламу.

Отсюда — и плановая убыточность; убывают деньги через истершуюся подкладку.

Это понимали многие, но больше других — известный Промышленник, который и решился на акционирование Останкино. Акционирование началось — именно так, как хотел того Промышленник и Самый Главный Функционер (равно и те, кто над ними и за ними стоит). Разумеется, при этом преследовались две цели: во–первых, стратегически–финансовая, получить быструю сверхприбыль (предварительно разорив рекламные агентства–посредники и став монополистом: вот почему первое время ОРТ отказывался от рекламы, убытки, впрочем, взялись покрыть столичные банки, кровно заинтересованные в создании нового ОРТ); Промышленник–то решил вложить огромные даже по московским понятиям деньги не из чувства голого альтруизма, а только для того, чтобы их преумножить; а во–вторых, стратегическо–глобальная: в преддверии предвыборной компании 1996 года иметь целиком подконтрольный властям инструмент воздействия на умы и сердца элекго– рата, тем более, что люди, которые стоят за и над Промышленником и Самым Главным Функционером, смотрят на телевидение не как на способ эффективной пропаганды стирального порошка, шампуня или корма для собак, какие бы сверхприбыли это не сулило, а как на способ рекламы будущего (в смысле — теперешнего) Президента…

«…наши братья–избиратели не представляют себе жизни без телевизора, но вот беда — от мелькания многочисленных претендентов их мозги быстро пачкаются. Не сумел отбить очередные предвыборные обещания — Ци пожалуйста, выбор России… Как же их отмыть — без предварительного замачивания?..» — «…очень просто, вот вам новое ОРТ… благодаря специальным добавкам частного и государственного капитала полностью удаляет даже невидимое загрязнение…» — «…как чисто!., теперь у всех братьев мозги будут одинаково стерильны… а за–апах!.. теперь всегда будем пользоваться новым ОРТ…» — «…вы променяли бы один ОРТ на два обычных телеканала?..» — «…ну что вы!..»

И такой вот вам выбор России.

Ясно, кого должны будут выбрать дорогие братья– избиратели со стерильными, хорошо промытыми ОРТ мозгами.

Но Бандит смотрел на телевидение совершенно иначе, по–бандитски: тоже, конечно, как на способ рекламы, но не стиральных порошков и не будущего (теперешнего) Президента…

Останкино часто напоминало Функционеру «Титаник», следующий между айсбергами и торосами. Сам–то он не был капитаном — на мостике, конечно же, стоял Самый Главный Функционер, судовую компанию представлял совет директоров (Промышленник плюс остальные); он был, так сказать одним из старпомов. Тоже немаленькая $1–$2 размеры и масштабность «Титаника».

Стоишь на палубе, наводишь цейсовский бинокль на горизонт, регулируешь резкость, а потом переводишь на другие палубы, потом — опять на горизонт.

Ага: с одной стороны айсберг — Промышленник и те, кто за ним стоит, с другой $1–$2, вот этот сидящий напротив наглый и самоуверенный Джаффар, Бандит из «Тысячи и одной ночи» (а как Бандит — бандит примерно того же уровня, как Промышленник — промышленник, и неизвестно еще, у кого денег и соответственно власти больше). А есть ведь еще один страшный и практически непотопляемый айсберг, правда — далековато, в краях, где начинает свое течение теплый Гольфстрим, но все–таки… Ледяные глыбы могут плыть куда быстрей, чем кажется, ситуация на горизонте меняется с каждой минутой, ни в один бинокль не усмотришь…

Да, Останкино — государство в государстве, наверное, еще похлеще громада, чем многопалубный «Титаник»: строгая иерархическая лестница; на каждой палубе, в каждой каюте ненавидят тех, кто сверху, снизу, справа и слева, тихая конкурентная борьба между старпомами, штурманами, рулевыми за выбор курса…

А сколько еще подводных льдин — кто знает, а вражеских субмарин, а всего остального?..

Гость посмотрел на хозяина так, как, наверное, смотрел бы восточный властелин на слугу, преподнесшего ему в куске халвы кусок кизяка.

— Ну, что скажете?

Функционер улыбнулся, и тут же поймал себя на мысли, что улыбка помимо воли получилась у него какой–то жалкой, чтобы не сказать — подобострастной.

Конечно — ведь и он, и много кто на Останкино повязаны этим самым гибридом фотомодели и шейха, «вусмерть» повязаны…

И не только деньгами — если бы!

— О чем?

— О том, о чем мы с вами уже говорили…

—Тогда, по телефону?

— Совершенно верно, — Бандит, достав сигареты, с удовольствием закурил, даже не сочтя нужным спросить разрешения хозяина.

— Ну, простите, это было так давно…

— Не так и давно, могу напомнить: второго марта…

— Как вы были испуганы, — с видимым, даже подчеркнутым удовольствием произнес Бандит.

— Тогда все были испуганы, — пробормотал Функционер, оправдываясь. — Не только на Останкино… В Кремле — тоже.

— Но ведь вы знали уже за две недели, что это могло произойти…

— Одно дело — представлять смерть человека умозрительно, а другое… — Функционер запнулся, и почему–то перед глазами с отчетливостью возникла давешняя какашка в унитазе, — другое дело… Ну, гроб, отпевание в Воскресении Славущем — он ведь был прихожанином этой церкви, Ваганьково…

— Ладно, — Бандит поморщился, — не утопайте в подробностях. Меня интересует другое…

— Рекламное время?

— Да.

— Я ведь за него заплатил… И вперед заплатил, и не только вам… И не только деньгами.

— Понимаю.

— Я связывал с этим временем большие надежды, — многозначительно произнес Бандит, — мой проект… Вы сами знаете, какой.

Да, Функционер знал, прекрасно знал, какие именно надежды связывал его собеседник с этим временем, и какой проект имелся в виду…

С недавних пор в метро, на стенах домов, в подземных переходах и на фонарных столбах столицы появилась «липучки» — реклама фонда, «акционерного общества открытого типа»; ну, подобными рекламами рядовых москвичей, а тем более — работающего на Останкино Функционера никак не удивить.

Петя Воронков, какой ты умный, что акции купил — эт–то что–то!..

Функционер прекрасно знал, что фонд, торгующий акциями и являлся тем самым проектом, о котором говорил Бандит: его, так сказать, детищем. В самом центре Москвы Бандит со скоростью волшебного джина из «Тысячи и одной ночи», едва ли не за одну ночь организовал шикарный офис: мягкая мебель, дюжина компьютеров, две дюжины факсов, три дюжины улыбчивых длинноногих секретарш, разносящих чай… Хор– роший, индийский! На порядок выше конкурентов, значит. Офис (по–бандитски — «крыша», то есть легальное прикрытие, защита), плюс меняльные конторы в кинотеатрах. Короче говоря Р–хороший чай, хорошие акции, прекрасная такая компания.