Вторжение

Помолчав, Генеральный Прокурор рискнул первым высказать своё мнение.

— Я думаю, совершенно ясно, что, по указанию руководителя организации Дана Смита, семьи шестерых достаточно известных американских граждан держат в качестве заложников. И я предполагаю, что в скором времени будет высказано некое требование. Возможно, уже завтра. И, скорее всего, оно будет обращено к Президенту.

Пол Эдельштейн кивнул массивной головой, которая, изображённая в виде скульптуры, могла бы быть символом национальной мощи.

— Эти действия несут на себе печать прямого вызова власти федерального правительства. — Как всегда, слова министра обороны падали в тишине с тяжёлой неумолимостью каменных валунов. — Мы и раньше сталкивались с фактами захватов — университетских аудиторий, центров благотворительной помощи, даже зданий городских советов. Но ныне Ч. Ф. покусился на Американский Дом.

— Да, именно на дома, — поддержал его Джой Ворхи. — Хотя, честно говоря, что-то я тут не улавливаю. Если Дан Смит хотел бросить вызов Вашингтону, бросив карты на стол, почему бы не захватить Капитолийский холм — или, ещё лучше, Пентагон?

— В этой стране, — ответил Эдельштейн, — дом это нечто большее, чем просто «моя крепость». Он священный символ Америки. Конституция защищает дом американца от необоснованных обысков и вторжений. Мы позволяем американцам держать дома оружие, превращая его в укрепленный замок. Жилище человека, его территория считается неотъемлемой собственностью личности. Какое жюри осмелится осудить человека, который убьёт грабителя или насильника, вторгнувшегося в дом ответчика?

— И кроме того, — добавил Президент Рэндалл, — ни одно из покушений на гражданские права не вызвало такой бури страстей, как закон о правилах владения жильём. Владельцы домов привыкли считать себя монархами, которые могут поступать со своей собственностью, как им заблагорассудится, и никакой правительственный служащий им не указ… Но, Пол, какое это имеет отношение к стратегии Ч. Ф.?

— Я бы оценил её следующим образом, мистер Президент, — сказал Эдельштейн. — Возьмём точку зрения Джоя Ворхи. «Чёрные Двадцать Первого Февраля» не могут захватить Конгресс или Пентагон без кровавого сражения, которое они, конечно же, проиграют. А вот захват шести домов — это нечто иное. Первым делом, вторжение в их пределы не представляет собой сложной проблемы. Человек с оружием всегда может захватить неохраняемую собственность. Во-вторых, Ч. Ф. покушается на символ, ещё более почитаемый, чем даже флаг или церковь. Его лидеры тут же выступают с громогласным заявлением о революции, которое до смерти перепугает всех домовладельцев. Если сегодня Ч. Ф. смог захватить шесть домов, что помешает ему завтра занять сто, а на следующей неделе — тысячу?

— Я согласен, — сказал секретарь Казначейства Ли. — Все революционные движения, как и религиозные учения, нуждаются в своих демонах. — Эд Ли не мог отделаться от искушения предстать в виде лектора по социальной антропологии. — Некоторые лидеры негритянской общины давно уже проклинают институт частной собственности. И теперь Ч. Ф. говорит стране, что худшее зло из всех — это частные дома.

— Конечно, — сказал Эдельштейн, — тут есть существенный практический аспект, которого коснулся Гэррити. Удерживая три дюжины людей в качестве заложников в полностью изолированных районах, Ч. Ф. получает возможность для манёвра и торговли. Но кроме того, в их действиях чувствуется презрение к правительству и социальным ценностям общества. Этот Ч. Ф. плюёт на частную собственность.

— Я бы несколько уточнил, — вмешался Осборн. — Они плюют на частную собственность, принадлежащую белым. Не забывайте, что немало членов Ч. Ф. — выходцы из трущоб, где дом представляет собой лишь пару прогнивших комнат, арендуемых у какого-то белого владельца. Я ни в коей мере не оправдываю это движение, а просто пытаюсь проанализировать его. И давайте не упускать из виду тот факт, что все эти захваченные владения представляют собой немалую ценность и принадлежат достаточно известным и влиятельным личностям.

Ли обвёл всех взглядом, как бы приглашая высказываться. Никто не проронил ни слова, и он лишь вздохнул и покачал головой. Я тут единственный специалист по финансам, давал он понять всем своим поведением, в компании экономических неучей.

— Давайте посмотрим правде в глаза, джентльмены, — сказал генерал Хильдебранд. — Мы столкнулись с возможностью вооружённого мятежа. — Его жёсткая оценка вызвала среди собравшихся ту реакцию, которой не дождался Ли; все встрепенулись. — Учитывая менталитет данной страны, это может привести к продолжительной партизанской войне, которая будет захватывать город за городом. Я вижу, что Пол Эдельштейн согласен со мной. И для меня, так же, как и для него, является неоспоримым фактом, что вооружённый захват шести домов — не что иное, как прелюдия к революции. Если бы были захвачены один-два дома, мы могли бы прийти к выводу, что имеем дело с некоей бравадой, с которой, пусть и не без труда, могли бы справиться местные власти. Но в данный момент мы столкнулись с хорошо спланированной операцией, для которой в страну был доставлен контрабандный груз оружия, и которая имеет единый командный пункт с радиооборудованием, скрытый где-то в горах. Чувствуется, что отбор владений производился с большим тщанием, и они разбросаны по всей стране. Я готов признать, что в этих действиях есть определённая символика, о которой говорил Пол, но убеждён, что мы имеем дело с искусными опасными революционерами, которые могут пустить страну под откос, если мы сразу же не остановим их.

Были высказаны и другие идеи. Директор Педерсен считал, что пойдёт речь о своеобразном выкупе, может быть, сходным с требованием Фиделя Кастро предоставить американские товары в обмен на пленных после Залива Свиней. Джой Ворхи высказался, что администрация Президента должна быть готова к любому развитию событий, ибо попытка понять ход мыслей Дана Смита — пустая потеря времени. Осборн согласился с Ворхи. Осборн уточнил, что хотя негритянская община в массе своей симпатизирует лично Президенту Рэндаллу, повсюду присутствуют раздражение и гнев по отношению к белым, и никто не знает, где и когда Дан Смит подпалит бикфордов шнур. Пока он говорил, минуло десять минут пятого.

— И теперь перед нами стоит вопрос: что мы должны делать? — спросил Рэндалл. Встав, он размял мышцы под махровой спортивной рубашкой. — Если вы не против, я хотел бы зафиксировать ваши предложения. От каждого из вас мне нужны конструктивные предложения, и я собираюсь записать их.

Когда Рэндалл подошёл к тонконогому столику в стиле Людовика XIV и вынул из его ящика авторучку и блокнот, в помещении снова возникло напряжение. Пока Президент стоял к ним спиной, все выжидающе посматривали друг на друга. На этот раз каждый совет будет привязан к своему источнику. И история не обойдёт его своим вниманием. В присутствии Президента нет места пустым разговорам — афоризм Гарри Трумэна стал политическим штампом — но он несёт на себе много неистребимых отпечатков пальцев, пока переходил из рук в руки.

Вернувшись к своему месту, Рэндалл обратил внимание на возникшую растерянность.

— Все претензии обрушатся на мою голову, — улыбнулся он. Но на обращённых к нему лицах он читал убеждение, что его положение лидера не спасёт их. История может быть жестока по отношению к тем, кто служил ей глупо или бездумно. — Давайте пойдём по кругу, — сказал Рэндалл. — Вы готовы начать, Джесси?

На этот раз каждый из советчиков излагал свою точку зрения и его никто не прерывал. Единственным посторонним звуком в комнате было жужжание системы кондиционирования. И в блокноте Филиппа Рэндалла одна за другой появлялись записи:

«Джесси Педерсен, ФБР. Выслать к каждому из домов группы вооружённых агентов ФБР. Ордера на обыск. Идёт расследование убийства федерального агента. В случае сопротивления отступить и ждать приказов Президента. Если позже возникнет необходимость, поднять по боевой тревоге федеральные войска. Агентам ФБР найти Дана Смита в горах. Выдвинуть обвинение в радиопередаче без федеральной лицензии.