Охота на мух. Вновь распятый

А Мир-Джавад бросился в столицу, дав задание своему лучшему агенту узнать время и место очередной встречи заговорщиков. Та охотно согласилась: старый муж ей давно уже надоел ревностью, дом свой он переписал на ее имя, счет в банке был у них общий, так что она не видела никаких причин держаться за него.

Прибыв в столицу, Мир-Джавад поехал не в канцелярию Гаджу-сана, где ему обязательно надо было бы объяснить причину для незапланированной встречи с Великим, а во дворец эмира, к Васо. Стоило ему шепнуть на ушко, какая причина привела Мир-Джавада во дворец, как Васо немедленно пошел к отцу, и Мир-Джавад был немедленно допущен в святая святых, в курительную комнату, где на него сквозь густой табачный дым голландской марки «Капитан» смотрели желтые немигающие глаза отца земного шара.

— В каких кругах и на каком уровне ходят клеветнические слухи, вносящие смуту в здоровый и верный коллектив? — спросил он сразу о главном.

— На уровне полковых командиров и соответствующего уровня их ближайших друзей: все высокопоставленные лица, по моим первым сведениям.

— Все хотят стать генералами и министрами, и не понимают, что значительно легче потерять то, что имеешь, чем достичь то, чего хочешь, — с сожалением произнес Гаджу-сан. — У тебя хватит сил справиться с ними?

— Сил недостаточно, мой вождь!.. Скажу прямо и честно, — признался Мир-Джавад.

Он хотел выглядеть прямолинейным, но верным служакой.

— Со мной нечестно нельзя говорить, — пошутил Гаджу-сан, — если бы ты сказал, что хватит, не поверил бы, а у меня в окружении не работают те, кому я не верю… Возьмешь бронетанковую дивизию «Викинг» и бригаду десантников спецвойск, там один стоит троих, как минимум, а в максимуме больше.

— Ваше провидение спасет страну, государь! — осмелился Мир-Джавад.

Он рисковал головой, но Гаджу-сан принял как должное.

— Другого и быть не может. Разве допустимо ввергнуть эту прекрасную страну в омут раскола, раздора и анархии?

— Что делать с кучкой болтунов? — вытянулся в струнку Мир-Джавад.

— Выведай у них все связи! Любыми средствами! Я развязываю тебе руки и освобождаю от химеры совести. Ну, а затем я ими займусь.

Гаджу-сан встал, давая этим понять, что аудиенция окончена. Мир-Джавад вскинул в римском приветствии руку, рявкнул приветствие, повернулся и, чеканя шаг, вышел из комнаты.

— Как ты думаешь, справится? — спросил Гаджу-сан своего любимого сына.

— Не сомневаюсь! — Васо уже был пьян, пока его друг входил в доверие к отцу, он из фляги, которую носил всегда с собой и всегда полной, отхлебывал и отхлебывал потихоньку.

— Какой награды он попросит? — как бы размышляя вслух, поделился Гаджу-сан.

— Хочет занять кресло Атабека, — зевнул устало Васо.

— Не лишен воображения. Откровенно скажу: мне самому осточертели эти «старые бойцы», на словах они меня слушают, как оракула, а на деле — делают то, что хотят, считают себя равными, и даже Арчил, самый верный, самый умный, дорогой для меня человек, завел втайне от меня свою «фракцию», а все тайное всегда для меня становится явным…

— Атабек знает! Он тогда был вместе с Юсуфом возле раненой.

— Ах, хитрец, а мне сказал, что застал уже труп.

— Может, и Арчил притворяется?

Васо сказал это злобным голосом. Он люто ненавидел Арчила, тот был единственным во дворце, кто не лебезил, не унижался, а однажды дал Васо такую затрещину, когда сын вождя вселенной пытался изнасиловать его любовницу, что Васо кубарем пролетел метров пять и два дня после этого лежал в постели с головной болью. С тех пор жажда мщения не давала ему спокойно спать.

— Я сам разберусь, кто притворяется, а кто нет! — рассердился отец. — Иди, займись своими делами, ты слишком много пьешь, не забывай, что ты — мой наследник.

— Хорошо, буду пить меньше!

Васо легко давал отцу любые обещания, о которых забывал, как только была произнесена последняя буква. Поцеловал отца и оставил его одного…

Оставшись один, Гаджу-сан дал волю своей ярости.

— Гонители мои! Опять хотите превратить меня в изгнанника? — забыв, что в изгнанника его превращал когда-то Ренк.

Метался по курительной комнате, сбрасывая то одно, то другое, опрокидывая стулья и не поднимая их. Сбросив случайно со стола библию, замер, затем бережно поднял раскрывшуюся книгу и стал читать наугад вслух:

— Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо. Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу, ибо вы к тому призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его… Но если и страдаете за правду, то вы блаженны; а страха их не бойтесь и не смущайтесь. Ибо, если угодно воле Божией, лучше пострадать за добрые дела, нежели за злые…

Гаджу-сан перевернул страницу.

— Возлюбленные: огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление Славы Его возрадуйтесь и восторжествуете. Если злословят вас: теми Он хулится, а вами прославляется. Только бы не пострадал кто из вас, как убийца, или вор, или злодей, или как посягающий на чужое; а если как Христианин, то не стыдись, но и прославляй Бога за такую участь.

«Все стараются казаться не теми, кто они есть на самом деле… Тени прошлого хотят нарушить спокойное течение моей бурной жизни… Я уничтожил весь архив Ренка, истребил всех людей, которые могли бы знать о содержании архива, истребил всех людей, которые не знали, но могли знать от знающих, не читали, но могли услышать от читающих… А копия, значит, лежала себе и лежала в военном архиве, пока кто-то на нее не наткнулся… Полковые командиры, их родственники, друзья, родственники друзей, начальники и подчиненные… Что-то много получается, не пересчитался?.. Камень брошен, и движения кругов по воде не остановить. Ни секунды не сомневаюсь, что те, кому я поручу уничтожить своих врагов и их окружение, сами начнут уничтожать своих врагов в свою очередь… И сколько будет таких врагов?.. Миллионы?.. Мне очень нужны такие люди, как этот… сын человека, из-за меня которому отрубили голову… Ренк обещал, что только он будет знать, а сам разослал копии по всем городам. Все — лжецы, никому верить нельзя. Ненавижу! Этой страной можно править только кнутом и топором. Вся инквизиция в моих руках. Я превзойду Торквемаду. Жалкий дилетантишко: несколько десятков тысяч сжег, и все его с ужасом вспоминают, а в моей одной столичной тюрьме несколько тысяч человек ждут смерти… Я уничтожу тридцать три миллиона человек, по миллиону на год жизни Христа, а остальные будут меня славить и благословлять, мне будут молиться, а не богам… А для этого мне и нужны такие, как этот… сын человека, которому из-за меня отрубили голову. Много таких… Тогда сверну всем шею… Если единственный человек, которому я верил как самому себе, дает согласие встать вместо меня во главе государства, то остальные на все способны… Ах, Арчил, Арчил! Сердце мне разрываешь, друг… С тебя и начну»…

Когда Мир-Джавад вернулся домой, жена начальника штаба округа уже знала время и место очередной встречи, она сама и подсказала мужу: их дом, через два дня.

На следующий день в город вошли танки дивизии «Викинг». А десантники вышли на исходные позиции и ждали только команды. И когда заговорщики собрались у начальника штаба округа, чтобы назначить день выступления, его жена тайком открыла десантникам дверь черного хода. Все собравшиеся были мгновенно связаны, не сумев даже схватиться за оружие, чтобы погибнуть с честью в бою.

Подвалы инквизиции были забиты арестованными. Мир-Джавад дневал и ночевал на работе, лично пытая каждого, чтобы даже его палачи не знали страшной тайны, не доверял даже своей личной охране. Изуверскими пытками, не давая ни минуты отдыха ни жертвам, ни себе, Мир-Джавад сломал слабых заговорщиков. Посыпались фамилии и адреса. Связи шли через всю страну. Народная инквизиция, забросив все остальные дела, вот когда настоящие шпионы чувствовали себя в стране вольготно, занималась исключительно делом военных. Число арестованных росло как снежный ком: сотня тысяч арестованных выдавала две сотни тысяч, эти две сотни тысяч выдавали уже четыре сотни тысяч, арестовывали родственников и друзей, случайных знакомых, чьи письма или адреса обнаруживали при обысках у арестованных. Страну покрыли оспой огромные концлагеря. Остров Бибирь стал крупнейшим в мире лагерем смерти…