След "черной вдовы"

Владелец ресторана, как и его обслуга, клялись всеми святыми, что ни сном ни духом не имели к этому варварскому акту отношения. А вызванная милиция и «медицина» лишь подтвердили диагноз, уже установленный частным врачом.

Грешили, естественно, на Масленникова, на Вампира, — мол, в его стиле штучки. Но доказать никто так ничего и не смог. А у Макса обнаружились, по меньшей мере, пятеро свидетелей, достойных уважения, которые видели его в тот день в Москве, причем в разных местах и в разное время. Таким образом, он никоим образом не мог оказаться в тот день в Стрельне, в указанном ресторане. Мистика!

Но так или иначе, а с властью одного из самых жестких и непримиримых врагов «псковской» братвы в Питере было покончено. «Тамбовские» были вынуждены пойти на существенные уступки. Вероятно, до следующего кровавого передела… которым пока, слава богу, не пахло…

Нераскрытое дело так и осталось висеть на шее прокуратуры. И кое-кто по этому поводу не шибко сожалел: да пусть, мол, они сами себя давят, травят, режут — кому от этого вред?..

А дальше? Это же не какой-нибудь там Дон Витторио со своим мафиозным кланом, где все за «крестного отца» готовы собственные головы сложить. У нас еще со времен Киевской Руси каждый князь, «ясный сокол» (в смысле — хищник, разбойник), рвался усесться на ветку повыше, чтоб опять же с высоты своего положения гадить на головы тем, кто пониже. И чем лучше других сегодня те же «псковские»? Так что племяннику «шлепнуть» дядю — по-нашему самое милое дело. Если это у них обыкновенная внутриклановая, так сказать, разборка, битва за лидерство. И показания балерины Светланы Волковой — лучшее тому подтверждение. Хотя слова — они, без твердой доказательной базы, так словами и остаются…

Иначе говоря, если брать эту версию за основу, то надо прежде всего разыскать Максима Геннадьевича Масленникова, и неважно, кем он мог оказаться в конечном счете — заказчиком или одним из исполнителей. Но, по тем же агентурным данным, в настоящее время в Питере Макс отсутствовал. Давно ли? И можно ли верить теперь агентам, особенно после той, давней уже, стрелки в «Волне»? На этот вопрос был способен ответить лишь тот, кто находился в постоянном контакте с Вампиром. Отсюда и первая проблема: найти контактера.

Обозначив в таком ключе основную задачу перед Меркуловым и Поремским, Гоголев сам же невольно и взвалил ее на собственные плечи. Точнее, они ее как бы разделили с Владимиром между собой. Ту часть, которая касалась напрямую Макса и его бандитских связей, Меркулов попросил все-таки взять на себя Виктора Петровича. А то, что должно было иметь непосредственное отношение к балерине, ее судьбе, знакомствам, творческим и прочим и контактам, это он поручил Поремскому, заметив при этом:

— Ох и попьют же у нас кровушки эти питерские, будь они прокляты, страдания…

4

Пережив безумно стрессовую ситуацию, Света подумала, что на этом ее страдания закончились. Потому что, если бы все обстояло иначе, это было бы в высшей степени несправедливо — по отношению в первую очередь к ней, разумеется. Такой уж он — женский эгоизм, что ли. Или, может быть, безрассудная вера в щадящий поворот судьбы?..

Да, то, что случилось, ужасно плохо, но ведь и в каждом несчастье, как уверяли когда-то философы, всегда можно, при сильном желании конечно, отыскать нечто такое, что способно подсказать и приемлемый выход из, казалось бы, совсем уже безнадежной позиции.

И в данном случае, хорошенько поразмыслив, она, пожалуй, согласилась бы с тем, что судьба обошлась с ней не самым худшим образом. Начать с того, что она жива и, в общем, здорова, пусть пока относительно. Раны заживут, а убрать на шее шрамы — это, скорее, теперь проблема пластической хирургии. До осени, до открытия сезона, времени более чем достаточно. Это — во-первых.

Во-вторых, она не осталась на мели. Имеется отлично оборудованное жилье, записанное на ее имя, следовательно, и неожиданных наследников не предвидится. Все-таки Виктор оказался действительно джентльменом. Это тебе не Вампир с его вечными пустыми обещаниями и неясными перспективами.

Наконец, третье. Это, конечно, театр. Виктор закончил переговоры в дирекции, о чем с удовольствием сообщил ей. И что они успели отпраздновать. И, может быть, и от этого душе Виктора будет легче и теплее там, на небесах. А кроме того, Света получила официальное уведомление о том, что она будет принята в балетную труппу Большого театра, и ее коронные роли, в частности ведущие партии в балетах Чайковского, Прокофьева, Асафьева, Глиэра, Минкуса, Хачатуряна и другие, устраивают дирекцию и художественное руководство, занятое в настоящее время подбором и согласованием репертуара на предстоящий сезон. Чего еще желать?..

Во всяком случае, так было еще неделю с чем-то назад, накануне несчастья. Но прошедшие дни, наполненные отчасти ноющей болью от ран, отчасти страхом за собственную жизнь и необходимостью подчиняться кому-то, прятаться черт знает в какой глуши, и, наконец, нервическое состояние духа, которое постоянно требовало сильного физиологического противовеса, способного заглушить страдания, — все это, вместе взятое, словно бы иссушило ее организм. Так и получилось, что время не столько вылечило, сколько утомило Светлану. Да, чисто физическая боль постепенно ушла, но ее место заняла странная неуверенность в своих силах и даже в творческих перспективах. А сомнение не приходит одно. И вот уже совершенно необъяснимый страх вдруг разрастается в тебе, подобно тому как острый, колючий комок в горле мешает поначалу свободно вздохнуть либо совершить глотательное движение — Света помнила почему-то это жуткое ощущение еще из детства, когда переболела скарлатиной, — а потом вдруг становится огромным и наваливается на тебя неподъемной глыбой, погребая под собой. И ты в отчаянии кричишь во сне, не зная, что с тобой происходит. А что, собственно, происходит? Все те же последствия шокового состояния.

Она теперь сутками напролет лежала в своей .шикарной гостиной, изредка отвлекаясь от несшего полнейшую чепуху телевизора, чтобы без всякого аппетита принять пищу либо не без усилий выполнить несложный комплекс физических упражнений, прописанных ей приходящим доктором, которого «организовали» люди, что ее охраняли. Они, кстати, менялись после суточных дежурств, но Светлана перестала обращать на них внимание — боль ушла, интерес к мужчинам пропал, осталась странная апатия. Но как-то ночью, когда она не спала и решила уже принять снотворное, чтобы избавиться от тревожного чувства, ей вдруг пришла в голову мысль: а что с ней происходит?

Да, ей прислали уведомление, да, с нею были любезны и предупредительны. Но ведь она там, в дирекции, была не одна, а вместе с Виктором. Да, они твердо обещали, поскольку те денежные средства, о которых вел с ними переговоры Виктор, по его словам, были им перечислены. И тогда же было сказано, что буквально днями ее пригласят для заключения контракта. Но если это так, то почему же они упорно молчат теперь? Чего ждут?

И тут словно ошпарила невероятная мысль. Ей же отлично известно, что и по телевидению, и в газетах подробно расписывалось то покушение! Сама она ничего этого не видела, не было тогда времени, а после — желания. Но ведь у руководства Большого театра могла возникнуть мысль, что после того покушения никаких больше переговоров о переходе примы-балерины Светланы Волковой из Санкт-Петербургского театра оперы и балета в труппу Большого театра быть не может! Никто из них даже не поинтересовался состоянием ее здоровья! По меньшей мере — подло! Да и она сама ведь тоже не позвонила, не приехала, не показалась, откуда же им знать, что с ней? Нет, могли бы, конечно, даже обязаны! А что не сделали, не поинтересовались, в конце концов, Бог им судья. Значит, пора напомнить о себе.

Охрана не советует ей пока покидать квартиру без острой надобности. Все, в чем она нуждается, ей обеспечивают — молча и как будто равнодушно. Словно она и не женщина. Но это — их дело, она им за это платит приличные деньги. Но что значит — нельзя, если срочно надо?