Желтый билет

Но меня занимал не Браун, не Бут, не их попытки изменить ход истории, а таинственный заговор против Арча Микса. Микс исчез, и пока никто не знал, что с ним произошло. Два человека, которые, возможно, думали, что знают, отошли в мир иной, причем не по своей воле. Далее, профсоюз, который возглавлял Микс, затеял какую-то странную возню в Сент-Луисе. Завтра мне предстояло отправиться туда и выяснить, какое отношение имеют происходящие там события к исчезновению Арча Микса. И могло оказаться, что заговор действительно существует. А значит, оставалась вероятность того, что Арч Микс еще жив.

Я вмял сигарету в пепельницу, завел двигатель, и машина медленно двинулась к могиле Сущего Злодея, вдалеке послышался крик, потом другой. Наш петух, Веселый Роджер, оповещал мир о том, что он наконец разрешил солнцу скрыться за горизонтом.

Я подъехал к дому и поставил машину в гараж уже в сумерках, хотя до наступления темноты оставалось еще не меньше часа. Я вынул из кабины аккуратно сложенные костюмы и пиджаки, купленные у вдовы убитого, обошел дом и поднялся на веранду.

Одри и Рут сидели у катушки из-под кабеля, заменявшей нам стол, и пили ледяной чай. С нашей последней встречи Одри побледнела и осунулась. Ее глаза покраснели, должно быть, она плакала по Салли. Поздоровавшись и выразив Одри мои сожаления по поводу случившегося, я плюхнулся на один из парусиновых стульев, посмотрел на Рут и сказал:

— Принеси мне выпить, женщина.

— Скажи ему, что он знает, где стоит виски, — пробурчала Одри.

Рут улыбнулась, и я тихо порадовался, что женат на ней, а не на Одри, хотя отношусь к моей сестре с большой теплотой.

— Он просто шутит, — Рут встала, подошла ко мне и поцеловала в темечко. Затем испытующе посмотрела на меня. — Все действительно так плохо?

— Ужасно, — ответил я.

— Где ты их взял? — она указала на костюмы и пиджаки, лежащие у меня на коленях.

— Я купил их у вдовы Квейна, которая может приехать, а может и не приехать к нам в субботу, если до этого не решит покончить с собой.

— Дороти никак не придет в себя?

— Пока еще нет.

— Я говорила с полицией, — вмешалась Одри. — Приехав сюда, я позвонила детективу Оксли. Мы долго беседовали о Салли. Он рассказал мне, что произошло. Сказал, что вы были в полицейском управлении, ты и Мурфин.

Я кивнул.

— Мы провели там немало времени. Их интересовало, что мы видели. Мои показания не произвели на Оксли особого впечатления, но Мурфин поразил его до глубины души.

— Салли не пришлось… Салли не пришлось долго мучиться? — дрогнувшим голосом спросила Одри.

— Нет, она даже не почувствовала боли. Смерть была мгновенной, — я счел нецелесообразным упоминание о сигаретных ожогах, обнаруженных детективом Оксли на теле Салли. И о кляпе, найденном в ее комнате. Мне вообще не хотелось говорить ни о Салли Рейнс, ни об Арче Миксе, ни о Максе Квейн.

Рут, видимо, поняла мое состояние.

— Что тебе принести?

Я вздохнул, встал и положил на катушку-стол костюмы и пиджаки.

— Спасибо, ничего, мне пора доить коз.

— Они уже подоены, — успокоила меня Рут.

— Ты удивительная женщина, — я вновь плюхнулся на парусиновый стул.

— Мне помогли.

— Кто?

— Твои говорящие по-французски племянница и племянник. Их французский безупречен, особенно у Элизабет, хотя и у Нельсона большие успехи.

— И где они сейчас?

— Все еще с козами.

— Как дети восприняли известие о смерти Салли? — спросил я у Одри.

— Без особых эмоций, — ответила она. — Дети есть дети. Элизабет молчала, Нельсон хмурился. Плакала только я. Я потом поговорила с Рут, и мне полегчало. Мне кажется, дети больше волновались из-за меня.

— И они никак не уйдут от коз?

— Я думаю, они пытаются заставить их говорить по-французски.

Я улыбнулся:

— Возможно, они своего добьются.

— Раз уж козы подоены, ты хочешь что-нибудь выпить? — спросила Рут.

— Я бы выпил немного джина. Да, я бы выпил джина и сидел на веранде, наблюдая за мотыльками и слушая лягушек. А потом пообедал бы и пошел спать, если моя жена не возражает против такой программы.

— Все, что ты пожелаешь, — Рут пощекотала мне щеку ресницами и ушла в дом.

Одри и я молчали, пока она зажигала спичку и прикуривала. Легкий ветерок донес до меня запах марихуаны.

— Вы действительно любите друг друга, да? — спросила она.

— Да.

— Ты понимаешь, как тебе повезло?

— Да, — ответил я и тут же добавил: — По-моему, понимаю.

— У нас с Арчем было то же самое. То есть я думала, что мы любим друг друга.

— Он говорил тебе о человеке по имени Чад? — спросил я.

Одри задумалась, а потом покачала головой.

— Нет, но он говорил мне о Чадди. Помнится, я сказала об этом Салли, а на следующий день она снова вернулась к этой теме.

— Речь идет о Чадди Джуго?

— Совершенно верно. Кажется, он был президентом одной из маленьких латиноамериканских стран.

— Был.

— Салли хотела знать, что говорил о нем Арч.

— И что же он говорил?

— Он только сказал, что они собираются провернуть то же самое, что и с Чадди Джуго, но он их остановит. И все. Я запомнила эту фразу, потому что меня удивила фамилия. Я спросила Арча, испанец ли Чадди Джуго, и он ответил, что нет. Во всяком случае, родился он в Штатах. Ты в этом что-нибудь понимаешь?

— Возможно, но один наш общий знакомый понимает в этом гораздо больше.

— Кто?

— Ловкач, — ответил я. — Для Ловкача это имя означает очень многое.

Глава 16

В полдень следующего дня я сидел в номере Уэрда Мурфина в отеле «Хилтон» в Сент-Луисе и слушал, как тот пытался убедить Фредди Кунца, что мы не мерзавцы, а отличные ребята. Из-за того, что разговор шел по телефону, доводы Мурфина не казались Фредди достаточно весомыми.

Фредди с незапамятных времен возглавлял сент-луисский комитет профсоюза государственных работников и внезапно, буквально в один миг, стал безработным. Комитет объединял их на переговорах с муниципалитетом, решал организационные вопросы, издавал профсоюзную газету, иногда помогал рядовым членам, поставлял консультантов-юристов местным отделениям и, самое главное, чуть ли не двадцать лет выплачивал Фредди Кунцу приличное жалованье.

— Фредди, — ворковал Мурфин, — Фредди, черт побери, можешь ты помолчать и послушать меня хоть секунду? Во-первых, Лонгмайр и я приехали сюда только для того, чтобы выяснить, что произошло с Арчем Миксом. Во-вторых, мы не работаем на Гэллопса. — Мурфин замолчал и стал слушать. Его терпения хватило почти на минуту, а потом он заговорил вновь: — Фредди, ты слушаешь меня или нет? Лонгмайр не дружит с Гэллопсом. Он любит его не больше, чем ты. Лонгмайр сидит рядом и согласно кивает каждому моему слову, — тут ему снова пришлось замолчать, но ненадолго. — Я знаю, что тебе не нравились методы Лонгмайра. Но он изменился. Господи, да он теперь живет на ферме. Ты можешь представить такое? Лонгмайр на ферме. Подожди, я еще не все сказал. Если ты согласишься встретиться с нами и поможешь разобраться в том, что произошло с Миксом, нам, возможно, удастся вернуть тебе прежнюю работу. Подумай об этом. — Последовала пауза, и наконец Мурфин довольно кивнул. — Хорошо, хорошо. Нас это вполне устроит. Ровно в два часа.

Он положил трубку и посмотрел на меня.

— У Фредди длинная память. Он нас терпеть не может. Особенно тебя.

— Я его не виню.

— Но он встретится с нами в баре у здания муниципалитета в два часа. Он говорит, что согласен на все, лишь бы уйти из дома.

Мурфин встал, подошел к чемодану и начал разбирать вещи. Первым делом он достал бутылку пшеничного виски и поставил ее на тумбочку у кровати. Я сходил в ванную и принес два стакана. Плеснул в каждый виски, вновь прогулялся в ванную и добавил холодной воды. Этого ритуала мы с Мурфином придерживались во всех совместных поездках. Он покупал виски, а я готовил напитки.

Я вернулся в комнату как раз в тот момент, когда Мурфин окончательно разобрал чемодан. Последним он достал пистолет тридцать восьмого калибра с обрезанным стволом.