Кофе с молоком (СИ)

— И как давно начались эти ссоры?

— Да с месяц назад. Может, это связано с тем, что многие девушки от нас ушли, и Алена чувствовала, что теперь хозяйке не так легко с ней будет расстаться, вот и качала права.

Я поблагодарил Милу.

Она замялась:

— Вы только Алене не выдавайте, что я вам про нее рассказала. Все-таки подруга…

Я хмыкнул про себя, но вслух пообещал хранить наши секреты в тайне.

Вернувшись домой, я рассказал обо всем Лене. Ильи дома не было, и она махнула рукой:

— Не знаю, где он шарахается. Первое время он уверял меня, что устал, и ночует в нашей городской квартире, а потом… Короче, я и спрашивать перестала.

Я подумал, что, наверное, все-таки это был Илья. Скорее всего, он, как и я, не застал девчонку дома и уехал дальше.

Вместо идиллической пасеки, которую я предполагал увидеть, бетонка вывела меня к высокому каменному забору.

Въезд на территорию охраняли пара ребят довольно сурового вида. Я хотел было расспросить их, но в этот момент из подъехавшей машины выглянул парень:

— Кого ищем? — не слишком дружелюбно спросил он.

— Мне нужен Иван Арсентьев.

— Это я. Хотите посмотреть базу?

Я озадачился:

— Какую базу?

— Я продаю предприятие. Вы разве не по этому вопросу?

— Нет. Я от Меньшова. Павел Ильич посоветовал мне обратиться к вам.

Парень настороженно глянул на меня, помедлив, буркнул:

— Тогда пройдем в контору.

Он кивнул ребятам, и те пропустили нас на чистенькую территорию базы. Везде были выбеленные бордюры, тщательно подстриженные газоны с травой. Дорожки, ведущие к цехам, видневшимся вдали, были чисто выметены.

Контора располагалась в уютном одноэтажном здании с красной черепичной крышей и утопала в цветах.

Я покрутил головой, и Иван заметил, пояснил:

— Это наша зам по хозяйству развела, она до пенсии в зеленхозе работала.

Мне понравилось, что Иван вытер ноги, входя в здание. Я последовал его примеру.

Мы прошли коридором в приемную, большую светлую комнату, и он кивнул привставшей нам навстречу девушке:

— Катя, нам бы чайку. Или кофе? — оглянулся он на меня.

— Мне все равно. Пусть будет чай.

Иван уселся в кресло, молча ожидая чай.

Катя споро принесла поднос с двумя небольшими чайниками, расписные чашки, мед и орехи. Она разлила горячий, хорошо заваренный чай, составила посуду на стол и вышла.

Только после ухода Кати Иван спросил:

— Собственно, чему обязан?

— Вчера я был у Павла Ильича. Мы разговаривали с ним о некоторых обстоятельствах гибели Александра Каратаева. Павел Ильич был со мной откровенен, но, к сожалению, к моменту времени, который меня интересует, он уже был отстранен от дел и болен. И он посоветовал мне обратиться по этому вопросу к вам — человеку, бывшему другом Каратаева и находившемуся рядом в его последние дни.

— Хорошо. Что именно вы хотели бы узнать? Какие-то подробности того дня?

— Возможно, это тоже. Но больше всего мне хочется услышать ваше мнение о том, какой была политическая обстановка в городе на тот момент. Были ли у Каратаева политические враги, которые могли захотеть его физического устранения?

Он усмехнулся:

— Ну, захотеть, может, и захотели бы, но не решились. Никто из местных чиновников не способен на решительный поступок. А Иваненко, который и хотел и мог организовать все, что угодно, тогда был занят только собственными проблемами — под ним уже земля горела. Нет, если спросить меня, то политическую подоплеку я отрицаю полностью.

— К сожалению, ваши слова полностью совпадают с мнением Павла Ильича, — задумчиво сказал я.

Иван помолчал и поднял на меня взгляд:

— Почему к сожалению? И почему сейчас, год спустя, возник этот вопрос?

Я решился.

— Меня сюда направила Лена Городецкая.

Он вынул сигареты, закурил, толкнул пачку ко мне.

Подойдя к окну, распахнул его. Не оборачиваясь, спросил:

— А она почему этим интересоваться стала? И именно сейчас?

— За последний месяц на ее жизнь дважды покушались. Притом, что все, кого я расспросил, едины в мыслях о том, что убийство ее брата не имело политической окраски, разве не логично предположить, что эти покушения и взрыв могут быть связаны?

Он молча курил. Повернувшись, спросил, переходя на «ты»:

— А ты сам-то откуда взялся?

— Я приехал в город по своим делам. А с Ленкой учился в институте, и сто лет знаю ее. Естественно, разыскал ее, а тут такая история… Понимаешь, она об этом даже рассказать никому не могла…

— Ну, тебе же смогла, — насмешливо улыбнулся Иван.

— Я - другое дело. — Кажется, ревнует: вот только этого мне не хватает! — Если думаешь, что между мной и Леной что-то есть, не держи в голове.

— Почему ты думаешь, что меня это интересует? — сощурился он.

Я поднялся:

— Извини, если потревожил.

— Подожди. Сядь, — он повернулся ко мне, хмуро попросил: — расскажи, что там такое.

Выслушав, он помолчал.

— Значит, ты пытаешься в окружении брата и сестры найти людей, которым выгодна их смерть. Я тогда много думал над этим, и не мог связать концы. А теперь еще и Лена…

— Ну, были ведь люди, которые что-то получили в результате гибели Каратаева…

Он посмотрел на меня:

— Ты имеешь в виду его жену? — Иван покачал головой и убежденно сказал: — Она любила его. Даже больше тебе скажу, если бы когда-нибудь так полюбили меня, я был бы счастлив. Вообще, если бывает Любовь с большой буквы, это будет так, как у них с Сашей. Я по натуре человек независтливый, но тут…

— Вот. А мог еще кто-то позавидовать их счастью?

— Мог. И что получил бы? Полина месяц черная ходила, да и сейчас… Она ведь совсем на себя непохожа. Я как-то встретил ее на кладбище, посидели, помолчали. А потом она поднялась, спасибо, тебе, говорит, за то, что поговорил со мной… А мы промолчали все то время, что я рядом сидел. Нет, поверить я могу во что угодно: во вмешательство спецслужб и иностранной разведки, но Полина… Или тогда уже вообще ничему и никогда верить нельзя.

— Хорошо. Но ведь кто-то сел в кресло Каратаева, кому-то передали выгодный бюджетный подряд, да мало ли причин, которые тебе кажутся мелкими, а для другого человека представляют вполне реальный повод для убийства. Может, какие-то прошлые связи, старый роман?

Он логично спросил:

— А Лена при чем тут?

Я признался:

— Мне вот вчера показалось, что Городецкий излишне печется о чести невестки.

Иван отрезал:

— Городецкий вообще ни на что не способен.

Как-то почувствовалось, что симпатий к мужу Лены он не испытывает.

— Кстати, за пару дней до взрыва у Каратаева был серьезный разговор с ним, я даже удержал Сашку от того, чтобы он ударил Илью. Была там одна история… Илья, он не просто изменял жене, периодически он не брезговал и просто откровенными шлюхами. Но хуже всего то, что он заводил романы с женами своих знакомых и приятелей. Вот как раз тогда один из таких романов выплыл наружу, и Саша был в бешенстве.

Я поднялся.

— Спасибо тебе за откровенность. Надеюсь, если мне понадобится твоя помощь…

Он кивнул, с тоской сказал:

— Слушай, смотри там за ней, ладно?

Мы пошли к воротам.

Я спросил:

— А базу зачем продаешь? Хорошо у тебя тут…

Он кивнул.

— Год назад я вернулся в отцовский дом. Нужно было начинать жизнь заново. Квартиру продал, приобрел в совхозе старые мастерские. Взял кредит, за год привел здесь все в порядок…А теперь кредиты погасил, доказал себе, что могу сделать все, что захочу…

— И не жалко бросать?

— Не могу я тут. Не дышится мне. Продам все, уеду к приятелю, зовет он меня.

— Думаешь, тебе там легче будет?

Он пожал плечами.

А я повертел головой, и подумал: купить, что ли, базу эту? Так мне у Ивана понравилось, что я попросил его:

— Покажи свое хозяйство.

Иван чванится не стал, прошел со мной по цехам.