Фигляр дьявола

— Этот шпион и руководит проникшим к вам агентом, но его терзает чувство вины, угадайте за что, сеньор?..

— Не могу себе представить. — Гарри вежливо улыбнулся.

— За то, что он спит с женой своего агента. По два-три раза в день.

Гарри Форд встал и подошел к окну. Сердце его замерло, а грудь готова была разорваться. Он попытался сосредоточиться на открывавшемся из окна виде.

— То у него в квартире, то у нее, видно, она так хороша, что этому старику все мало.

— Серьезно? — услышал Гарри свой голос и заметил, что в нем не прозвучал южноамериканский акцент.

— Сказать вам по правде, ей нравятся такие штуки, о которых я никогда и не слышал.

«Заткнись, заткнись, проклятый болван!» — Гарри взглянул на часы, рука у него дрожала.

Открылась дверь, и в номер вошел Мурильо в сопровождении Бобби Сонсона.

— Все в порядке, — сказал Мурильо, — можем идти.

Пирсон вскочил с кресла и заспешил к двери, хватая на ходу пиджак. Он торопился на встречу с пропавшим ребенком. Гарри остановил его и начальственным тоном обратился к телохранителям.

— Проверьте вестибюль. Сонсон, спустись по лестнице и жди нас внизу.

— Хорошо, Карлос.

Телохранители удалились.

Гарри повернулся к Юджину Пирсону. Он чувствовал себя тысячелетним стариком, печальным, преданым… и потерявшим близкого человека. Но уже успокоившимся. Он знал, что должен сделать.

— Благодарю вас, сеньор. Но ни с кем больше не делитесь этой информацией. Вы подвергаетесь смертельной опасности.

Пирсон кивнул. Эти колумбийцы склонны к преувеличениям.

— Разумеется. Никому. Но вам следует принять меры по его обезвреживанию.

— Не беспокойтесь. — Гарри распахнул дверь и выглянул в коридор. — Идемте.

Черный каменный ангел и впрямь был похож на здорового хищного ястреба.

Тень от него падает на сломанные железные ворота, в которые вошел Мурильо, держа в одной руке букет цветов. Позади него Гарри Форд вел Пирсона, держа его за локоть. Холодное лицо Гарри полно решимости.

Бобби Сонсон запер дверцы «тойоты» и последовал за ними.

Слева, чуть позади черного ангела, человек в скромном черном костюме стоял на коленях и молился.

— Здесь и состоится наша встреча? — спокойным голосом спросил судья. Он настолько привык к тому, что ИРА проводила свой тайные совещания или в похоронных конторах, или на кладбищах, что это место его ничуть не насторожило. Он посмотрел на Гарри, который повернулся в сторону Сонсона, входившего на кладбище.

— Здесь…

Снова кровь, Боже мой, снова ужас и кровь, горячая кровь на щеке и оглушающий шум стрельбы. В десяти футах от них Сонсон шатался как пьяный, бах! бах! бах! Сеньор Диас, чуть присев, палил из большого черного автоматического пистолета. И кровь, снова кровь? Пирсон рухнул на четвереньки и повернул голову. Кровь продолжала струиться из спины Мурильо, упавшего на колени, ярко-красная кровь хлестала из пробитой пулями артерии.

Тишина. Только чей-то крик. Диас шлепнул ладонью судью по голове, и только тогда Юджин Пирсон понял, что это кричит он сам.

Пирсон дрожал и извивался, как загнанная лошадь. Гарри Форд рывком поднял его на ноги. К ним навстречу шагнул человек в черном костюме, который держал в руках небольшой пистолет-пулемет.

Мурильо лежал лицом вверх, грудь его представляла кровавое месиво. Упавший Сонсон корчился на земле.

— Я не понимаю… — услышал Пирсон свой заикающийся голос.

— Твоя дочь мертва, старик, — сказал Гарри без малейшего испанского акцента. — Сиобан Пирсон умерла несколько месяцев назад в грязном туалете Центрального вокзала в Нью-Йорке, отравившись чрезмерной дозой «крэка».

Слова эти обрушились на Пирсона, как удар молота.

— Луис Рестрепо приказал мне убить тебя. Это одно из условий его сделки с Бренданом Кейси. Тобой пожертвовали.

«Мое дитя, мое любимое дитя, Боже праведный». Взгляд Пирсона упал на человека с пистолетом, и судья почувствовал, как по ногам и брюкам заструилась моча, он даже ощущал ее запах. И запах оружейного масла, исходивший от человека с пистолетом, и запах рома, исходивший от его мучителя.

— Заклинаю вас пресвятой Девой, сэр. Не убивайте меня. Пожалуйста, не убивайте! — Судья Юджин Пирсон опустился на колени и обнял ноги Гарри Форда. — Умоляю вас.

Человек в черном костюме подошел ближе. Гарри взял Пирсона за волосы.

— Ты должен много знать о «временной» ИРА.

— Боже, да я политический советник, член Военного совета, я знаю все. Не убивайте меня, заклинаю Святой Марией…

— Успокойся.

Дэвида Джардина удивило холодное спокойствие Гарри Форда. Как бы там ни было, он все-таки крепкий парень.

— Я тот самый сотрудник секретной службы, о котором ты знаешь.

— Святая Дева Мария!

— Если я оставлю тебя в живых, ты поедешь с этим человеком на конспиративную квартиру и расскажешь англичанам все, что знаешь?

— Да, да…

— О боевиках, их планах, целях, тайных осведомителях? Все расскажешь?

— Все, все… — Пирсон захныкал.

Гарри Форд повернулся к Джардину, лицо его горело от возбуждения.

— Ты слышал? Ты слышал это? Этот человек раскроет все самые сокровенные тайны «временных».

— Великолепно. Просто великолепно. Отличная работа.

Гарри улыбнулся как-то через силу. Его рука, сжимавшая пистолет, ослабла, Джардин заметил это и понял, что это плохой знак.

— Это поможет твоей карьере, Дэвид? Поможет твоей репутации?..

— Успокойся, идем отсюда. Этот парень просто подарок для нас, да?

— Вот это я и хотел услышать, Дэвид.

— Дэвид?.. — Юджин Пирсон зажмурился от охватившего его ужаса.

Гарри Форд закричал:

— Ублюдок! Вероломный предатель и ублюдок! Проклятый мерзавец!

Джардин похолодел.

— Элизабет! Развратник, отъявленный негодяй! Это же моя жена! Я любил ее!

И неуловимо поведя кистью, Гарри Форд выстрелил судье Юджину Пирсону между глаз. На лице судьи было написано удивление, когда его тело повалилось набок.

Того, что произошло дальше, Дэвид Джардин никогда не смог простить себе, не нашел этому никаких оправданий. Хотя никто в мире не посмел бы обвинить его в том, что он выстрелил первым, заметив, как Гарри направляет «ЗИГ-Зауэр Р-226» на своего начальника, на человека, которому доверился.

Пять пуль вошли прямо в сердце капитана Гарри Форда, кавалера «Военного креста». Но к этому моменту его сердце было уже разбито.