Набат-3

— Присаживайтесь, — предложил Буйнов и подошел к своему столу, откуда взял лист бумаги. — Это копия при­каза, и, прошу верить, подлинная: «Приказ JNfi 216/24.

Параграф пятый Согласно указу президента от 22 июня 1998 года о пере­формировании структур армии, внутренних войск и ФСБ, приказываю:

Расформировать УСИ и передать его в подчинение МВД. Лабораторию— вычислительную технику и прочее оборудование — передать в отделы 2,3,4 Управлений МВД. На базе УСИ создать Управление подвижной вневедом­ственной охраны при администрации президента РФ.

Параграф шестой Генерал--лейтенанта УСИ Судских И.П. от обязанностей директора освободить и обьявить розыск, как опасного госу­дарственного преступника, в кратчайший срок. Ответственность за вышеперечисленное возлагаю на директора Управления под­вижной вневедомственной охраны при администрации прези­дента РФ, генерал-майора Мастачпого.

Министр МВД С. Барабашкин».

Судских явственно представил физиономию Барабаш­ки на со щечками суслика и чертыхнулся. Очень нужную фигуру нашел президент на этот пост. Веселенькие пере­мещения, прямо-таки крайне необходимые по нынешним временам! Другая отвратная физиономия вообще вызыва­ла желание и чертыхаться, и плеваться: Мастачный! Без­дарь и тупица лимитчик. Еще и в генеральском звании! Щедр на подарки сатана, остаюсь сделат ь премьер-мини- етром какого-нибудь комсомольского трепача из окруже­ния Гайдара — Чубайса, и можно лапти сушить.

— Что делается, твою мать! — не сдержался Судских. Этому документу он не мог не верить.

— Теперь вы видите всю глубину пропасти между вами и человеком, которому присягали в верности? У этой суки нет ничего святого, предаст и продаст всех но указке сво­ей вонючей дочечки и прочей сволочной компании. Те­перь вам понятно, что ваша интеллигентная сдержанность только на руку этому вахлаку в стремлении растоптать остатки величия России? Кстати, он никогда не был рус­ским, помесь мордвы с евреем, хуже не придумаешь. Злое присловье помните? «Москвич» — не машина, мордвин — не мужчина?

— И все же по такому варианту я не могу различать людей, зло ответил Судских. — Из-за одною мерзавца всю Россию на помойку выбрасывать нельзя. Никто тако­го права никому не давал.

— Успокойтесь, Игорь Петрович, — остужал Буйнов. — Сейчас не время обобщать. Я с вами откровенен по одной и весьма важной причине: вы с нами или собираетесь нас по­кину! ь? Я ведь не ставлю вопрос: или против нас? Каждый человек, тем более честный человек, волен выбирать свой путь без подсказок. Только я хочу уберечь вас от излишней доверчивости. Я понимаю, что вы прямо сейчас готовы сбе­жать отсюда и никакие доводы вас не остановят. Что после­дует затем? Вас арестуют и долю будут разбираться, есть за вами вина или нет. Если ист — обязательно найдут. И слух будет опережать действия ваших друзей, что вы государствен­ный преступник. А за это время вас выжмут на жмых, от вашей спортивной стати останутся «галочки Коха. Это ешс в лучшем случае, а в худшем — с вами поработает ОМОН. Сейчас, как говорится, круче солнцевских только шаболов- ские. У этих ребят один способ дознания: мешок на голову и дубинкой но всем частям. Знаете, почему с мешком на голове?

Судских настороженно молчал.

— Чтобы не видеть, кто в мешке, вдруг родная мама. Повторяю: для них ничего святого нет, ваша жизнь для них ничего не значит. А для нас очень значит.

— При чем тут — я ваш или не ваш? — пытайся уяс­нить ход рассуждений Судских.

— Это президенту безразлична судьба его вчерашних друзей и помощников, а за своих мы горло перегрызем. Удовлетворены, почему я так настойчив?

И все же я не имею права с бухты-барахты перейти к вам на службу. Тут антипатии и симпатии роли не игра­ют. Поймите меня правильно, письменного приказа о моем отстранении мне никто не вручал. Здесь я педант. Приняв ваше предложение, я автоматически признаю вину, кото­рой за мной не водилось. Давайте дождемся встречи с Бех­теренко.

— И ведь не могу вам возразить, развел руками Буй­нов. — Редко встречаются в наше время кристально чест­ные люди. Вы из таких, и скажу заранее в знак моего к вам высокого уважения: что бы с вами ни случилось, при­мете вы мое предложение или нет — горло перегрызу ва­шим обидчикам.

— Спасибо. — буркнул Судских. Он чувствовал себя неловко и всегда испытывал неловкость, когда кто-либо уверял его в дичайшей к нему нежности. Ничего особен­ного в нем нет.

— Только машину от Бехтеренко не ждите. По приказу Барабашкина перекрыты все дорог и но плану «Сирена», — сказал Буйнов, протягивая Судских сто рублей.

— Откуда вам это известно? — спросил Судских, ма­шинально протягивая руку за деньгами.

— Игорь Петрович, степашки-барабашки временны, а Россия постоянна. Пусть пока жидовские прихлебаи те­шатся, играют в свои пакостные игры, тем страшнее будет возмездие. Все виновные давно пронумерованы и никуда не денутся в урочный час.

— Дай Бог, — сквозь зубы промолвил Судских.

Буйнов про себя торжествовал: «Наш Судских!»

Судских намеревался идти прямиком в коттедж, одна­ко ноги увлекли непроизвольно к дыре в заборе под взвих­ренные раздумья. Ничего удивительного он не видел в своей непреклонной позиции: в любом случае он привык сохранять руки чистыми ради чистой совести. Иначе не­зачем носить звание человека. Для кого-то это бред, а ему за себя краснеть не приходится.

— Я принес должок. — сказал он, нагнувшись к амб­разуре ларька, протягивая туда деньги. — За блок «Вин- стона» и два «сниксрса».

Внутри оставалась прежняя картина: сидела та же де­вица с накрашенным ртом, и разбитной продавец тешил ее россказнями.

— О, дядя, придется ждать до утра, — заготовленно ответил он. •— Был хозяин и снял выручку. Часы забрал, еще и нахлобучку мне устроил понта для. Ясненько? А с вас причитается, — потянулся он за сторублевкой.

Судских убрал деньги.

— Вот что, паренек, — размеренно говорил он, — я твоего хозяина дожидаться не намерен. Вернусь ровно че­рез час — и чтобы часы оказались на месте. Уяснил?

— Какой крутой! — не стушевался продавец. — Крутому надо бы рассчитываться как положено. >1 тебе навстречу по­шел, а ты понтуешься. Не надо так, нарваться можно.

Девица оказалась прозорливее. Что-то в Судских под­сказывало ей небанальное развитие сюжета. Любая жен­щина примеривается к мужчине с возможности стать под­ругой. У ларька Судских был случайным гостем, но есть и другой мир, где составляются пары. Опять же — дорогие часы, куртка из кожи отличной выделки, не турецкая де­шевка. И держится незнакомец с достоинством, пальцы веером не распускает, не лебезит.

— Кончай, Стае, отдай ему часы, — сказала она, чего не ожидал даже Судских.

— А ты чего возникаешь? — выпучил па нее глаза при­ятель. — Срань болотная, учит она меня! А ты, дядя, то­пай, а то совсем ног не унесешь.

Он раньше Судских заприметил «опель», тормознув­ший рядом с ларьком, и расхрабрился окончательно.

Что за шум, а драки нету? - услышал Судских сза­ди. Обернулся. Два «быка» делали обычный объезд своих точек. — Шумит гражданин? — вопрос уже к продавцу.

— Разберись. Дыня, с этим лохом. Денег не заплатил, а права качает.

— А ты зачем э ту соску опять впустил? — спросил про­давца один из «быков». Дай ей пинка, не бабское дело на разборках находиться.

Девица шустро юркнула в дверь, продавец запер за ней и подошел к самой витрине, уставился нахально через стек­ло на Судских.

Судских отлично соображал, что за чем сейчас после­дует. Несправедливости теснились одна на другую, это воз­мущало его, и он терял время бесконтрольно.

— Сколько должен? неторопливо спросил левый «бык», а Судских ощутил сжатие с обеих сторон.