Набат-3

По части уныло передвигались прыщавые солдатики с глазами голодных дворняжек. Парни в черных рубашках словно не замечали их. Прошли мимо плаца, где щёлкали шаг. ладно повинуясь командам. Красиво. Армейских этому не учат... А у Судских даже вопроса не возникло, почему на территории части нациопы чувствуют себя хозяевами, а подлинные — вроде разнорабочих при элитном соеди­нении. Служить обязывают, прислуживать заставляют.

— Ты, Паша, прежде чем азикам морду бить, сначала разберись, почему русские хуже других живут. На своей, между прочим, земле, своему народу армия служит.

— Деньги жиды разворовали, солдат кормить нечем, — уверенно ответил Павел.

— Вранье, — недовольно отреагировав Судских. — Во-, ровать начинали свои, позже спрятались за чужих. Рас­суждаешь ты грамотно, только по писаному. И ты сам, по сути деда, спрятался здесь, пусть другие мусор гребут?

-- Зачем вы так, Игорь Петрович? — натурально оби­делся юноша. — Меня сюда никто не тянул.

— А тут легче, Паша. Это не с помидорами пробивать­ся на базар. В командиры тебе надо — в смертники от глупости идут.

— От безысходности, — исподлобья глядел Павел.

— Вранье! — резко ответил Судских. — У меня в каби­нете картинка висит: цапля почти заглотила лягушку, а она лапками ей горло сдавила. Внизу подпись: «Никогда не сдавайся». А для цапли лягушка — самый натуральный смертник. Ей тоже хочется жить, она лягушками питает­ся. Понял? Только честно.

Павел не нашелся с ответом. Непонятный генерал.

Под барабанную дробь на плацу маршировали черно рубашечники. Красиво ходили, строй по ниточке.

- Если на стоянке крейсер обходится государству в один Чубайс, на ходу он стоит два Павла. — глядя на мар­ширующих, задумчиво произнес Судских.

Непонятный генерал...

1-4

Сильный стук в дверь разбудил Судских. Включив ноч­ник, он глянул на циферблат часов. Веего лишь без четверти двенадцать. Придя с прогулки, он обнаружил на столике поднос, накрытый салфеткой, а под ней съестное - холод­ный ужин. Поев без особого аппетита, завалился спать по принципу: утро вечера мудренее. Не думал, что разбудят.

— Не заперто!

— Это Павел. — Просунулась голова в щель двери. — Игорь Петрович, разрешите?

— Входи. Что стряслось?

— Не успел предупредить вас. Сегодня моя десятка дежурит.

— Л я при чем?

— Так пет, — засмущался Павел. — Будет другой орди­нарец. Чтоб, значит, не волновались.

— Ясно. И где дежурит твоя десятка? — Все едино сон пропал. Будете азиков уму-разуму учить?

— Зачем вы так? — смутился Павел. — Обычное де­журство в районе Вешняков. Гам шпана разборки устраи­вает, облюбовала парк, а мы препятствуем.

— Так, значит... — проявил интерес Судских. — Л шпана ходит на разборки небось с оружием?

— Мы тоже. Только до оружия пока не доходило. Дра­ки случались. Они нас крепко побаиваются, «черной чу­мой» называют. Когда обычные внушения не помогают, мы гнезда их громим. Тут уж серьезно.

— Как понимать — обычные внушения?

— Первый раз предупреждаем, второй — разгоняем, третий убираем главарей и зачинщиков. Так и с бомжами.

— Физическим путем? — насторожился Судских.

— Об этом знает начальство. Я знаю, что налагают штраф крупный. Деньги идут на развитие нашей базы и помощь безвинно пострадавшим русским. Пенсионерам, ветеранам.

— Складно излагаешь, — сказал Судских, не решив для себя, верить Павлу или не верить. А впрочем, что он знал о национал-патриотических организациях? В опера­тивных сводках они проходили, но хлопот не доставляли. Живут себе и живут. Оказывается, добровольно порядок наводят, нашли себе применение. Коммерческие банки, к примеру, тоже живут себе и живут, жируют и жируют... Поверить Павлу?

— А мне с вами можно?

— Не знаю, Игорь Петрович. Это дело рядовых. А вы наш генерал.

— Это кто сказал? — удивился Судских.

— Командир согни. Вы всем нравитесь.

— Я не девочка, - бросил Судских, переключившись на другой интересный вопрос: — А что ты про бомжей гово­рил? Вы их тоже в три приема — раз. два, а на третий — нет человека, нет проблемы?

— Человек не имеет права опускаться, — насупился Павел. — Позвольте идти?

— Видишь как? — испытующе смотрел на пего Суд­ских. — Несовершенна, выхолит, система. Опустился — значит, не человек. А если ему подняться не дают? Ты не подумал.'что я тоже в какой-то мере бомж?

Скажете! — вспыхнул его ординарец. Ему явно не хотелось развивать щепетильную тему. — Игорь Петро­вич, разрешите идти? Через пять минут построение.

— Давай уж, — отпустил Судских. — Не могу вмеши­ваться вдела воинства архангела Михаила...

«Что ему дадут мои убеждения? — сердился он. — Раз­ворошу муравейник, а взамен? Мальчики, драться нехо­рошо, обижать ущербных нельзя, старших надо слушать. А что вообще можно, если выполнять моральные предпи­сания? Ничего. Стал батькой Махно и верши закон по принципу сильнейшего. Сам себе Господь Бог, остальные шавки...»

Он неожиданно понял, что всегда был противоречив. Сейчас вот пытался воспитывать Павла «в чужом монас­тыре», а самому нравится песенка для иных буратино. Что-, то там: * ...гуляй и веселись, драться хочешь, так дерись». «Вот и вся мораль — индивидуальное развитие без идео­логическою взрыда. А главное — подчинение слабых силь­ными». хмыкнул он и постарался отмести в сторону еще одну мыслишку, что у Творца с человеками всегда были подобные хлопоты: он предписывал одно, а челове- ки желали другого...

Уж не первый ли пещерный парламент разработал уче­ние о Всевышнем, дабы было на кого ссылаться?..

Опасная мыслишка: ему-то известен гнев Творца...

Бесцельно послонявшись по комнате, Судских надел куртку и вышел в коридор. Новенький ординарец вско­чил со стула и вытянулся перед ним.

— Вольно, — разрешил Судских. — Я прогуляюсь. И без сопровождения, — добавил он. полагая, что новень­кий полных инструкций не получил. Гак и было.

Территория части освещалась отменно галогенными лампами. Ровные, по линеечке дорожки посыпаны круп­ным песком, аккуратно подстриженный кустарник. Вдоль дорожек стенды с волевыми лицами воинов. В касках, в шлемах. «Воин, будь верен присяге!»

«А это что-то новенькое! Судских обратил внимание на стелу: коленопреклоненный солдат в камуфляже прини­мал меч от витязя в кольчуге. В идеале верно», — понра­вилась стела Судских. Не профан, знать, ваял, с чувством выполненная работа.

По гарнизонам всегда хватало талантов. И на дуде иг­роков, и монументы ваяли. Многие за срок службы созда­вали подлинные шедевры, чем вы козыри вались команди­ры частей друг перед другом, умоляли ваятелей остаться на сверхсрочную, а те рвались на свободу, где их талант мог осесть ненужной взвесью. На гражданке с талантами ой как трудно...

— Дядь. дай закурить, — услышал Судских из-за стри­женых кустов. Повернул голову и нашел два насторожен­ных глаза.

— Не курю, извините уж, — ответил он с пониманием. — А ларек где-нибудь есть? Покажи, куплю, — предложил он, начисто забыв про отсутствие наличности.

— Есть! — обрадовался незнакомец, выскочив из кустов. Им оказался тщедушный солдатик в застиранной робе. — По трассе в конце забора. Там автозаправка и рядом ларек круглосуточный. Купишь, дядь?

— А нас из ворот выпустят?

— Тю... На фиг ворота? >1 вам дырку покажу. Идет? Только вы по дорожке, а я за кустами. Меня уж точно прихватят.

— Подай знак, коли так, — засмеялся Судских.

И новое открытие посетило его: с возрастом человек, подымаясь по ступенькам бытия, забывает многие обход ные дороги, вернее, старается ходить указанными марш­рутами, удивляется и даже злится, когда молодежь не же­лает ходить законными трассами. Это и есть сермяжная правда бытия. Старики всегда талдычат, как надо, а моло­дые, как лучше и проще. Как правило, простота заводит в тупик. Тогда избравшие путь проще заявляют: дядь, а ты ведь согласился. Кто виноват? Старый дурак, конечно, по­зволивший отойти от нормы. Страдают все.