Правитель империи

Генеральный директор государственной корпорации «Индиа стил лимитед» Рамасингх встретил гостей в вестибюле своего обширного особняка. Окна в нем были плотно закрыты тяжелыми шторами. И хотя обычного шума кондиционеров не было слышно, приятно поражала устойчивая прохлада.

По древнеиндийскому обычаю Рамасингх поднес правую руку ко лбу, склонил голову, развел обе руки широко в стороны: «Все, что есть у меня ваше, гости дорогие!». Тотчас двое слуг подали Виктору и Раджану на маленьких подносах небольшие мохнатые полотенца. Они были такие холодные, словно их только что сняли со льда. «Какое блаженство! — Виктор зажмурился, вытирая голову, руки, шею. — Райская благодать в самом эпицентре убийственной, удушающей, адской жары!»

Рамасингх дважды — слева и справа — обнял Раджана, на мгновение прижался к его лицу одной, затем другой щекой; с Виктором же поздоровался едва заметным кивком. И заспешил в глубь дома, показывая путь.

Из вестибюля они попали в малую гостиную, обставленную изысканной мебелью из розового дерева. В нескольких хрустальных вазах едва тлели ароматические палочки и по комнате плыл сладкий, дурманящий запах. Несколько картин голубели, розовели на стенах бледной окраски. Следующим был «Зимний сад». Здесь не видно было ни стен, ни потолка, ни пола: все затянуто покровом зелени. Причудливые тропические растения, деревья, кустарники. В северной половине сада находился бассейн — десятиметровый квадрат, облицованный голубым, «лунным» мрамором. «Бассейн-то проточный, изумлялся Виктор. — Даром что полон, — вон из разинутого львиного зева над дальней стеной бьет струя». Вслух спросил:

— Почему вы называете этот сад зимним? Разве в Бхилаи бывает зима?

— Нет, конечно, — вежливо улыбнулся хозяин. — Но в нашей пыльной, сухой жаре вся эта пышная зелень моментально увяла бы.

Наконец остановились в главной гостиной, в просторном, полутемном с высоким потолком зале, в котором почти не было мебели. Полы застилали старинной работы ковры со строгими узорами. Повсюду были разбросаны разных размеров подушки, обтянутые цветной кожей и тканями ручной работы. Рамасингх сказал что-то старшему слуге — сухому, мрачному старику в красной феске, с седой козлиной бородкой и пушистыми черными бровями, который тенью скользил за ним. И через мгновение в зал были внесены три широких низких кресла. Слева от каждого из них появился столик с легкими закусками.

Теперь, привыкнув к полумраку, Виктор мог как следует разглядеть хозяина. Сухощавый человек среднего роста. На вид ему можно было дать лет шестьдесят. Темный в белую полоску парижский костюм-тройка. Жидкие волосы, выкрашенные хной, расчесаны на прямой пробор. Ни бороды, ни усов, черты лица мелкие, незначительные. Тем сильнее поражали мощный с глубокой ямкой подбородок и крепкие белые зубы. Бледно-серые, умные, усталые глаза. «Вот он какой, — этот директор…»

— Значит, вы находите, что изменения на заводе значительные? спросил Рамасингх Раджана, принимая бокал с ледяным шербетом из рук старшего слуги.

— Значительны? Они попросту феноменальны! — воскликнул Раджан. — Если подобные темпы сохранятся, пуск первой очереди произойдет точно в соответствии с фантастическим планом русских! — И добавил, обращаясь к Виктору: — Для вас, русских, возможно, это явление обычное. Здесь же неслыханное чудо.

— Я учился в Англии, работал в Америке, бывал подолгу в Японии, спокойно сказал Рамасингх. — Смею вас заверить, таких темпов на Западе не знают.

— Вы в этом доме впервые, не так ли? — продолжал Рамасингх, обращаясь к Раджану. И тут же повернулся к Виктору. Еще год назад на этом месте, где мы сидим, резвились обезьяны, охотились тигры, сотнями гнездились змеи. А теперь…

— Господин Рамасингх, я давно хотел вас спросить вот о чем — когда завод заработает на полную мощность, найдем ли мы применение всей его продукции? — проговорил Раджан.

— Иными словами, господин Раджан, нужен ли такой мощный завод Индии?

«Вот это да! Как сказал бы наш боцман Гаврилыч — Карамба! — подумал Виктор. — Мне даже и в голову прийти подобное не могло».

«Старый коршун прикинется сейчас вегетарианцем, — зло усмехнулся Раджан. — Дальновидностью завидной щеголять будет. Понимает, что Картенев сообщит об этом разговоре, самое позднее через две недели, в Москву».

— Вопрос правомерен. Мы — развивающаяся демократия, едва ли не самая крупная в мире. И едва ли не самая молодая. А стране нашей сотни веков. основа основ ее — деревня и соха. для деревенской страны и сотой части продукции Бхилаи предовольно. Однако научно-техническая революция способна трансформировать даже Индию — и, полагаю, в короткие, сравнительно короткие сроки — в промышленного гиганта. Тогда и ста Бхилаи будет мало.

— Вы словно чего-то недоговариваете. Словно все это проблематично, заметил Раджан.

— Проблема тут одна, — Рамасингх подождал, когда старший слуга налил ему еще стакан шербета, взял горсть фисташек. Каким социальным путем пойдет развитие нашего общества? И что в нем возобладает: частная или, скажем так — общественная инициатива?

— И что же, позвольте полюбопытствовать, зависит от решения этого вопроса в ту или иную сторону? — спросил Виктор.

— При частной инициативе нам потребуется сто Бхилаи. Их будет даже мало. При общественной много даже одного. Мы до того нищи, что и один такой завод являет собою непомерное бремя для нашей экономики. Требуются гигантские капиталовложения, которых у государства нет. Они есть у частного сектора, есть за границей. Парадокс, увы!.. Но не из парадоксов ли соткана вся наша жизнь?

— В октябре 1917 года Россия тоже была нищей. Сегодня она помогает вам возводить Бхилаи, — сказал Виктор.

— Сегодня не семнадцатый год, — задумчиво парировал Рамасингх. — И Индия — не Россия. По моему глубокому убеждению, ни ваш путь, ни ваш опыт у нас неприемлемы.

— Путей может быть много, — сказал Виктор, волнуясь, главное, чтобы целью было счастье человека!

— Именно эту цель мы и ставим перед собою, — обезоруживающе дружелюбно улыбнулся хозяин русскому. — Именно эту цель. Она записана в наших древних ведах, которые священны для каждого истинного индийца. не так ли, господин Раджан?

Перешли в столовую. Буфет, посудные шкафы, большой овальный стол, резные стулья — все из черного дерева — придавали ей угрюмый вид. резко выделялось на темном фоне серебро с позолотой.

— Сегодня у меня были англичане и японцы, — Рамасингх расправил на груди салфетку, попробовал суп-пюре из спаржи. Основательно знакомятся с заводом. Приезжают не в первый раз. Хотят, знаете ли, сталь нашу покупать. Вот ведь как — до первых плавок еще сотни часов, а мы уже заказчиков в очередь выстраиваем. Западных! Про соседей я и не говорю.

— Эти заказчики, видимо, потому сюда спешат, что знают качество русской стали, — сказал Раджан.

— Может быть, может быть, — меланхолично ответствовал хозяин. И, посмотрев на Раджана, продолжал так, словно он вспомнил нечто такое, о чем все время собирался рассказать, но что неизменно ускользало из его памяти: — Да, господин Раджан, здесь гостил три дня назад ваш достопочтенный отец, господин Раджан-старший. Он, собственно, и поведал мне, что вы вот-вот приедете со своим русским другом…

Рамасингх продолжал еще что-то говорить, но Раджан уже не слушал его. «Отец знакомится с Бхилаи?! Он ведь и шагу зря не ступит. Значит, он правду говорил тогда в ресторане в Дели? Значит, задумал что-то предпринять здесь, в Бхилаи…»

— Недель шесть назад случилось страшное, — говорил Кирилл Раджану и Виктору. Разговор происходил на верхней площадке второй домны, где со своей бригадой работал Кирилл.

— Рабочий-индиец упал почти вот отсюда, — Кирилл посмотрел вниз. От лесов, на которых они сидели, до земли было метров двадцать пять. — Раз — и насмерть. Был человек — и нет его, словно и не было.

— Не знаете, пособие его семье дали? — спросил Виктор, нарушив довольно долгое молчание.

— Пособие? Семье? — переспросил Кирилл. — Даже хоронить беднягу некому было. Сиротой оказался.