Хелен

Вернувшись к себе в контору, я уже чуть поостыл и корил себя за то, что оборвал беседу. И вдруг остро осознал, что мне недостает Хелен. Меня тянуло к ней, и я принялся изучать свой распорядок, чтобы посмотреть, не смогу ли выкроить время для повторной встречи.

Кроме Милли Джефферс, пятидесятилетней секретарши, другого персонала у меня нет. Милли — жирная, отталкивающая, но весьма проницательная и умная особа, которая постоянно вмешивается в мою личную жизнь. Она передала мне почту, ознакомила с накопившимися за день посланиями, поставила в известность, что хочет есть, и отправилась обедать. Я отложил все бумажки в сторону и уселся за стол пораскинуть мозгами.

Без десяти час. Значит, в Чикаго — без десяти два.

Я снял трубку и позвонил директору Уинтморской школы в Чикаго. Меня соединили с миссис Аделией Мандельбаум.

— Меня зовут Блейк Эддиман, — представился я. — Я служу адвокатом в Сан-Вердо и меня назначили защищать Хелен Пиласки. Я уверен, что вы читали про её дело.

— Да, читала, — сухо сказала миссис Мандельбаум.

— Я пытаюсь помочь мисс Пиласки и я знаю, что она училась в вашей школе. Не могли вы помочь мне…

— Каким образом, мистер Эддиман? Да, бедная девочка училась у нас, но совсем недолго. Ее исключили.

— Вы назвали её бедной девочкой — значит ли это, что вы ей сочувствуете?

— Только самый бессердечный человек может ей не сочувствовать, мистер Эддиман. Мир несправедлив к таким детям. У Хелен Пиласки изначально не было шансов. Отец — запойный пьяница. В семье постоянные раздоры, драки. Избивал жену и детей. Девочка была лишена нормального детства, не знала отцовской любви — о чем говорить? А тут ещё эта ужасная история…

— Она хорошо училась?

— Ну, что вы!

— В вашей школе определяют коэффициент умственного развития?

— Разумеется.

— Вы можете сказать, какой он у неё был?

— На это потребуется время, мистер Эддиман. Вы ведь звоните из другого города…

— А что если я перезвоню минут через двадцать?

— Что ж, хорошо.

— Еще один вопрос: какая у неё была речь? Как она говорила?

— А чего от неё можно ожидать, мистер Эддиман? Язык чикагских трущоб, крайне ограниченный лексикон. Мы пытаемся помочь таким детям, но в её случае это было невозможно.

Двадцать минут спустя я, как было условлено, перезвонил в Чикаго. Коэффициент умственного развития Хелен Пиласки составлял 99 — низший предел нормы.

Глава пятая

Я уже собирался покинуть контору, когда позвонил Чарли Андерсон. Голос у него был сахарный — Чарли свято соблюдал правило не наживать себе врагов, если этого можно избежать. Он уже готов был распрощаться, погладив меня по головке и обозвав «пай-мальчиком», когда я ляпнул, что вызвал из Чикаго мать своей подзащитной.

— Что ты сказал? Чью мать?

— Хелен Пиласки.

— Черт побери, Блейк, а когда это вдруг взбрело тебе в голову?

— Пару часов назад, после разговора с директрисой школы, из которой в свое время исключили Хелен.

— Должен сказать, что ты используешь довольно необычные методы, — сухо заметил Андерсон.

— Вы хотите, чтобы я её защищал?

— Конечно, хотим. Но мне также хотелось бы избежать лишних расходов; поэтому, признаюсь, я не вижу необходимости в том, чтобы вызывать сюда её мать. За свой счет она прилететь сюда не пожелала, что, согласись, не похоже на поведение образцовой матери из книжек. Да и Хелен не раз заявляла, что видеть свою мать не хочет. Теперь же, когда нам придется оплачивать её расходы…

— Я сам заплачу за нее, — перебил я.

Андерсон тут же пошел на попятный.

— Ладно, Блейк, не лезь на стенку. Только скажи: что ты пытаешься доказать?

— Я не верю, что она — Хелен Пиласки, и хочу, чтобы мать это подтвердила.

— Что?

— Я все понимаю — отпечатки пальцев, фотографии и прочее… Но я все равно не верю…

— Я не собираюсь с тобой препираться, Блейк. Ответь мне только на один вопрос. Допустим, она не Хелен Пиласки, а, скажем, Жанна д'Арк. Или — Елена Троянская. Что из этого? Она призналась, что совершила убийство. Есть свидетели, которые это подтвердят. Какая разница?

— Не знаю.

— Подумай на досуге.

— Хорошо.

На Платиновой Аллее — гордости и одной из главных достопримечательностей Сан-Вердо — золота добывают гораздо больше, чем на всех окрестных рудниках. Здесь расположены одиннадцать казино — таких, как «Пустынный рай». Одни — крупные и утопающие в роскоши, другие воплощают собой самые дикие грезы одурманенного наркотиками римского императора. «Пустынный рай» занимает место где-то посередине. Всего у нас в Сан-Вердо около полусотни игральных заведений — от вполне пристойных казино до прокуренных бильярдных, в подвалах которых режутся в «очко» и кости. Заметьте, однако, что появление подобных притонов у нас вовсе не поощряется. Городские власти тщательно следят, чтобы наши игорные дома соответствовали определенному статусу.

«Сочетание веселья и красоты — вот что должно сделать Сан-Вердо общеамериканским раем» — так гласит призыв нашей Палаты коммерции. «Пустынный рай», по-моему, вполне отвечает этим требованиям. Никому не известно, кто на самом деле владеет крупнейшими казино Сан-Вердо — есть у них как подставные, так и теневые владельцы. С подставными владельцами вы можете встретиться — они расточают обаяние, встречают почетных гостей и подмазывают полицию; теневых же владельцев вы не увидите никогда. Восемь лет назад, когда при перестрелке в Канзас-сити погибли Обжора Силлифант и Петушок Кумб, выяснилось, что каждый из них владеет изрядной долей доходов «Пустынного рая»; кому же достались их доли потом — не знает никто. Кроме тех, кто знает, конечно. Сейчас лицо «Пустынного рая» определяет весьма разношерстный триумвират: Джо Апполони, человек моих лет, прибывший в Сан-Вердо в двенадцатилетнем возрасте, добился уникального для мальчика-сироты успеха; Истукан Бергер, крупный мафиози из Нового Орлеана, в молодости служивший в гитлеровских СС; и наконец Франклин П.Каттлер, потомок первых колонистов, выпускник Гарварда, видный юрист и — истинный образец добропорядочности.

Удивительное сочетание. Джо Апполони — высокий, смуглый и могучий, как бык. В далеком прошлом — боксер-профессионал. В 1959 году он убил человека одним ударом правой в голову. Убитый оказался мошенником и карточным шулером. Присяжные вынесли решение, что Джо действовал в порядке самозащиты, и дело было закрыто.

Истукан Бергер был невысокого роста, с соломенными волосами, колючими светло-синими глазками и легким немецким акцентом. Многие женщины находили его весьма привлекательным и охотно ему отдавались. Однако мне всегда казалось, что, заводя бесчисленные романы и интрижки, Бергер просто играл на публику — ведь Сан-Вердо не то место, где одобряют гомосексуализм и прочие сексуальные отклонения; есть и у нас чувство дозволенного.

Франклин П. Каттлер отличался высоким ростом, приятной внешностью и безукоризненными манерами. Он одинаково хорошо ладил с техасскими миллионерами — как и другие нувориши, они привыкли относиться с пиететом к бостонской аристократии — и с пожилыми дамами-протестантками, одинаково фанатичных как в неодолимом пристрастии к азартным играм, так и в оголтелом пуританизме. Внешняя схожесть с пастором так притягивала к нему людей, что порой за вечер не меньше десятка женщин изливали ему свои души. Хотя Франклин никого не наставлял, а только выслушивал. У него была жена, которой он вроде бы хранил верность, и четверо детишек, для которых он отстроил за городом небольшой дворец с кондиционером.

Когда мы с Клэр вошли в роскошный ресторан «Пустынного рая», встретил нас именно Каттлер. Он приветливо пожал мне руку и проводил нас к столу. Затем, когда мы изучали меню, к нам подсел сам Джо Апполони. Он уже проинструктировал шеф-повара, чтобы нам подали отборнейшие яства, а от себя лично преподнес бутылку сухого итальянского шампанского.