Инстинкт убийцы

Девушка продолжала передвигаться на костылях вдоль белого коридора, ведущего в закрытое внутреннее отделение, в одиночных камерах которого находились наиболее опасные преступники, скрытые от глаз всего мира, и даже друг от друга. Стены здесь были такими толстыми, что заключенные не могли слышать посторонние звуки. Они жили словно в брюхе какого-то огромного животного, подумала Джессика. Она надеялась — Матисак сейчас страдает, но сомневалась, что в полной мере.

Как объяснила О’Рурк, полиция должна использовать малейшую возможность общения с душевнобольным узником не только для того, чтобы подтвердить информацию, которой уже располагали, но и выяснить причины, толкнувшие преступника на столь ужасные злодеяния.

Все данные анализировались компьютером.

Но теперь они, кажется, знали о Матисаке все: у них были документы «Бэлю-Сторк», подтверждавшие его пребывание в тех местах, где в это время исчезла молодая женщина или мужчина. Однако, оставались не найденные люди, Или трупы, и она, Джессика, должна использовать любую возможность, чтобы установить местонахождение предполагаемых жертв.

Индиана, Огайо и Кентукки тоже внесены в черный список Матисака. Были поставлены в известность полицейские управления этих штатов, и теперь ожидали известий о других возможных жертвах Т-9.

Но мысль, что она окажется лицом к лицу с Матисаком, будет в поле досягаемости этого убийцы… пугала девушку, а она вовсе не относилась к женщинам, привыкшим подчиняться эмоциям. Джессика задавала себе вопрос: кого она боится больше — Матисака или саму себя, боится, что ей удастся осуществить безумный план расправиться с этим подонком, отнявшим у нее Отто Баутина.

Матисак отнесся к ней, как к животному, которое предстояло зарезать. Он пил ее драгоценную кровь, наслаждаясь этим.

В зале судебного заседания у Джессики изъяли пистолет, но еще один был спрятан в ее кресле на колесиках. Она приехала сюда, чтобы указать на убийцу пальцем, но прекрасно понимала, чем, в действительности хотела бы на него указать.

Девушке было мучительно больно находиться в зале суда, говорить о деталях своего столкновения с убийцей. Она чувствовала себя еще более физически неполноценной при виде обыкновенного, ничем не выделяющегося мужчины в сером костюме и галстуке, казалось, вовсе не способного совершить подобные преступления, свидетелем которых она оказалась. На протяжении всего судебного процесса Матисак просидел, не выражая никаких эмоций, словно какой-то равнодушный наблюдатель из другой страны или даже планеты, и не проявил ни малейшего чувства до тех пор, пока не заявил о своих душевных отклонениях.

После окончания судебного процесса Джессику ждал отдых, в котором она так нуждалась. Она попросила Д. С. быть ответственным за судебно-медицинское освещение дела, будучи не в состоянии выступать сразу в двух ролях — жертвы и медицинского эксперта. Д. С. прекрасно справился со своей задачей, окончательно доказав вину Матисака. Продемонстрировав перед судом присяжных заседателей смертоносное устройство убийцы, он объяснил, как доктору Джессике Коран удалось раскрыть правду, прятавшуюся под огромными ранами на горлах трех жертв Матисака, и как доктор Робертсон, обнаружив на этих ранах волоски кисточек для рисования, пришел к выводу — убийца использовал эти кисточки для имитации кровотечения, скрыв тем самым факт выкачивания крови.

Результаты последующих медицинских исследований подтвердили у Матисака аддисонову болезнь, это логически связало его с капсулой кортизона, найденной на месте преступления в Сионе.

Слово предоставили Терезе О’Рурк, которая объяснила, как команда психологического профиля, используя новаторский метод, разработанный Отто Баутином, вышла на Матисака, как на предполагаемого убийцу. Она упомянула о значительных достижениях Джессики в этом деле и буквально заинтриговала и судью, и присяжных своим рассказом о логичном, последовательном развитии событий, которые вывели их от Векоши, штат Висконсин, к Среднему Западу, Чикаго и компании «Бэлю-Сторк». Рассказ воспринимался гораздо легче, чем научная сторона расследования.

Джессика понимала — единственные проблемы в деле Матисака возникли из-за безрассудства Отто и ее самой. Отто, находясь в состоянии повышенной эмоциональной возбудимости, пренебрег юридической стороной дела. И, как результат, ни улики, найденные в доме Матисака, ни фотографии, которые они с Бруэром сделали, ворвавшись в дом, не были расценены, как доказательства. Судья привел статьи из свода законов для ФБР и полиции, указывающие на необходимость наличия ордеров на обыск и арест даже в наиболее сложных случаях, когда могут пострадать сотрудники.

Значит, суд присяжных не услышит подробностей преступлений. Это возмутило каждого, кто так или иначе имел отношение к делу, в частности, Джессику, которая стала бы последней жертвой Матисака, дожидаясь, пока Отто соберет необходимые документы для обыска дома. И, как следствие, ничто из улик, так тщательно собранных Бруэром в доме Гэмбла, не приняли в качестве доказательств.

Обвинители не могли найти способа изложить эту информацию перед судом присяжных.

Это сделало результаты анализов крови, волокон и волосков важными втройне. Матисака обвиняли не в убийстве Кэнди Коуплэнд, Мелани Трент и многих других, а в убийстве Гэмбла, Мориса Ловенталя, капитана Касима и за ответный огонь, повлекший гибель Отто Баутина. Убийство капитана Касима квалифицировалось как убийство с особой жестокостью. Несмотря на доказательства ФБР, указывающие на Матисака, как на чикагского вампира, и на обнаруженные в доме Ловенталя устройства для выкачивания крови, чертежи и документы на получение патента в его сейфе, также подтверждающие, что Матисак был последовательным убийцей, его освободили от ответственности за эти чудовищные деяния на основании некоторого сомнения и его заявления о психической неполноценности.

Теперь Джессика стояла перед камерой этого человека.

Ей самой не верилось, что она все же решилась. Костыли больно впивались в подмышки, и девушка была вся потная от напряжения.

Дверь на внутренних шарнирах беззвучно открылась, и Джессика оказалась в маленькой комнатке, непосредственно примыкающей к камере. Матисак получал еду через специальное отверстие, куда автоматически подавался поднос и забирался потом обратно, с пустой посудой. Охраннику даже не приходилось просовывать руки в камеру. В комнатке стоял один единственный стул. Вся обстановка и существо в камере, пожирающее девушку взглядом, напомнило ей зоопарк, только зверя в человеческом обличье отделяла здесь не решетка, а толстое органическое стекло.

Внутри тесной, с белыми стенами клетки за стеклом, отделяющим его от остального мира, Матисак выглядел жалким, маленьким человечком. Он был похож на образец, который предстояло изучить в лаборатории.

Охранник обратил внимание Джессики на внутреннюю селекторную связь, расположенную на стене, рядом со стулом.

— Вы будете говорить вот сюда, — указал он.

Матисак смотрел на нее так, словно она была неким удивительным насекомым под стеклянным колпаком, он ни на миг не отводил от девушки своих синих прозрачных глаз. Джессика проковыляла на своих костылях к стулу, стараясь делать это как можно изящнее и легче, прислонила костыли к стене и принялась рыться в сумочке, пытаясь отыскать ряд необходимых предметов. Готовясь к интервью, она старалась избегать взгляда убийцы.

Продолжая рыться в сумочке, девушка все время думала о двойном дне, где сейчас лежал пистолет. Кажется, стекло, разделяющее их с убийцей, пуленепробиваемое, хотя вряд ли кто-то мог ожидать, что человек придет сюда, в тюрьму, с намерением убить заключенного. Возможно, стекло изменит направление полета пули, однако, после двух, трех выстрелов, она все же попадет в убийцу. В одном она была уверена — оплачивать счет за испорченное стекло придется ей.

Джессика, наконец вытащила из сумочки блокнот, карандаш и магнитофон, которые принесла с собой.

ГЛАВА 33

Девушка молча показала Матисаку магнитофон. В этом заключалось ее условие, она согласилась прийти только с магнитофоном. Джессика ничего не сказала убийце, она хотела, чтобы инициатива исходила от него. Матисак продолжал пожирать ее взглядом, и его темно-синие прозрачные глаза были тем единственным, что не вызывало отвращения, хотя и были наполнены каким-то безумным светом.