Мессия

– Эрик Меткаф мой брат.

Когда Ред возвращается, Сьюзен дома нет. В определенном смысле он даже радуется одиночеству, а связанное с этим настроем чувство вины старается отбросить. Ему необходимо время, чтобы расслабиться. Лучше всего, конечно, было бы подольше поспать, желательно целый год. Однако ясно, что это невозможно, потому как сегодня же вечером ему придется заняться тем, чего он больше всего не любит: в одиночку побывать на местах преступлений. Именно это и привело его так рано домой – необходимость отдохнуть, а уж потом пройти через всю эту мясорубку. Он закрывает за собой парадную дверь и проходит на кухню. Ред и Сьюзен занимают квартиру на двух верхних этажах трехэтажного дома: кухня и гостиная на нижнем этаже, спальня и ванная наверху.

Взяв из холодильника последнюю банку "Хайнекена", Ред проходит через двойные двери в гостиную, где плюхается на кушетку. От его движения пульт дистанционного управления телевизором слетает с края подушки и летит на пол. Слишком усталый, чтобы нагнуться и поднять его, Ред вперивает взгляд в черный экран телевизора.

Два тела за одну ночь. Убийца работает быстро.

Ред зажигает сигарету и отпивает глоток из холодной металлической банки, надеясь, что алкоголь и никотин помогут одолеть усталость.

Напрасная надежда.

Допив "Хайнекен" за пять-шесть глотков, то есть выхлебав не смакуя, Ред рывком поднимается и возвращается на кухню. Надо перекусить, может, хоть это добавит ему бодрости? В шкафчике над раковиной он находит макароны, а в холодильнике овощи. Красные и желтые перцы, авокадо и огурцы. Сойдет.

Ред слышит, как открывается главная входная дверь. Сьюзен?

Нет, наверх никто не поднимается. Хлопает дверь нижней квартиры. Должно быть, пришел Мехмет Шали, производитель дисков, живущий на первом этаже.

Наполнив кастрюлю водой, Ред ставит ее на огонь и самым острым ножом, какой смог найти, начинает резать овощи. Заправив овощи остатками французского соуса – смеси майонеза и кетчупа, – он добавляет их к макаронам, в который раз лукаво убеждая себя в том, что это не так уж вредно. Вообще-то, несмотря на пристрастие к "Мальборо" и "Хайнекену", Ред постоянно обещает себе, что непременно последует примеру Джеза и вернется к той физической форме, какую поддерживал в молодости, пока не распустился. Правда, у него всегда находится сотня предлогов, чтобы этого не делать.

Ну вот, начинается! Шали включает свой музыкальный центр, и снизу доносятся раздражающие, выводящие из себя звуки.

"Чтоб тебе сдохнуть!" – думает Ред. Сегодня, как никогда, ему необходима тишина.

Уже почти год Ред ведет с Шали безуспешную борьбу из-за уровня шума. Им было подано не менее десяти жалоб, и сотрудники муниципальной службы экологической безопасности дважды наведывались в их дом, измерять децибелы. Жалобы признали обоснованными, но все ограничилось отправкой в адрес Шали пары предупредительных писем.

Ред пытался уладить дело по-соседски, не используя служебного положения старшего офицера полиции, но с него довольно. Его терпению пришел конец. Усталость оплетает его, как щупальца спрута, и, хотя конфронтация не лучший выход из положения, сейчас он просто не может допустить, чтобы эта проклятая какофония час за часом била по его нервам, не давая сосредоточиться.

Он выходит из передней двери, спускается по короткому пролету лестницы к квартире Шали и звонит. Отклика нет, музыка продолжает греметь. Ред снова прижимает палец к кнопке звонка и на сей раз не отпускает до тех пор, пока не слышит изнутри раздраженное:

– Ладно, ладно! Иду.

Шали открывает дверь. На нем зеленая, цвета лайма, шелковая рубашка. На физиономии бездна самодовольства.

– Да?

– Убавьте звук.

Без всяких там "пожалуйста". И без "не могли бы вы". Требование, а не просьба.

Взгляд Шали скользит с лица Реда к его правой руке, и глаза Мехмета расширяются. Ред по-прежнему сжимает нож, которым резал овощи. Лезвие запачкано мякотью авокадо.

– Ты угрожаешь мне ножом, парень?

– Приглушите музыку.

Шали пробегает рукой по вьющимся черным волосам над широким лбом.

– Попроси хорошенько, и я подумаю.

– Выключи, на хрен, свою долбаную шарманку!

– Знаешь, в чем твоя проблема, парень? Ты слишком напрягаешься. Тебе нужно...

Внезапно Ред бросается на соседа. Шали прижат к стене, лезвие ножа рассекает его горло. Глаза Шали выкатываются, в них изумление и ужас. Кровь пристает к потекам от авокадо, а потом, когда нож пронзает зеленую шелковую рубашку – снова, снова и снова, в убийственном ритме звучащей музыки, – вонзается в его живот – фонтан теплой крови бьет Реду прямо в лицо и пятнает стену за его спиной. Шали визжит, из ухмыляющегося, растущего разреза на его животе вываливаются потроха...

Шали стоит, прижатый к стене, притиснутый туда рукой, сомкнувшейся вокруг его шеи. Ред смотрит на руку, на предплечье, на закатанный рукав белой рубашки.

Его белой рубашки. Это он держит Шали за горло.

Еще раз, с расстановкой, он произносит:

– Выключи. На хрен. Свою. Долбаную. Шарманку.

Шали изгибает шею и кричит что-то внутрь, в квартиру. Должно быть, там кто-то есть.

Музыка мгновенно прекращается.

Мертвая тишина, если не считать прерывистого дыхания Шали. Никакой крови, ни на ноже, ни на стене. Никаких теплых кишок, сжатых в руке Реда.

Ред убирает руку от шеи соседа. Шали расправляет ворот и уходит к себе, хлопнув напоследок дверью, как будто пытаясь таким образом восстановить свое попранное достоинство.

Ред тяжело приваливается к стене, силясь совладать с потрясением.

К тому времени, когда Ред, которого бьет дрожь, возвращается в свою квартиру, вода для макарон уже кипит. Он выключает плиту. Аппетит пропал.

Взяв со стола наушники, Ред подключается к музыкальному центру. Большие, похожие на раковины наушники полностью закрывают уши. Он нажимает кнопку, запускает плеер и ложится на диван. Наушники изолируют его от всего, кроме музыки.

Постепенно его голову заполняют торжественные, тяжкие звуки пронизанной обреченностью увертюры. Ред закрывает глаза и отдается во власть музыки. Он знает всю ораторию, от первой до последней нотки. Знает, когда звуки возносятся и опадают, когда вступает вокал и когда умолкает, когда солируют духовые и когда вступают струнные.