Мессия

– Почему вы думаете, что нападавший был один? – спрашивает Джез.

– Потому что большинство ударов было нанесено в одной и той же манере. С той же самой стороны тела, под сходным углом и со сходной силой. Если участвуют более одного нападающего, удары обычно исходят из разных сторон и обрушиваются с неравномерной силой. Кроме того, не отмечается концентрации ударов. Нападавший очень редко ударял Каннингэма в одно и то же место дважды. А когда нападавших бывает двое или больше, они обычно выбирают область тела и обрушивают попеременно удары на нее, как лесорубы, которые валят дерево. Это легко прослеживается по характеру оставленных следов.

Ред делает очередную запись.

"Только один убийца. Мотивация? Зачем менять метод? Зачем вешать одного и забивать дубинкой другого?"

– Что касается почерка, – продолжает Лабецкий, – мы уже довольно много знаем об этом. Во-первых, языки обоих людей были вырезаны. Не вырваны, а именно вырезаны, причем очень острым инструментом, отточенным ножом, может быть даже скальпелем. Судя по исполнению, убийца действовал со знанием дела. Производил надрез под языком, с каждой стороны, от середины к краю. Похоже на то, как открывают один из тех чемоданов с двумя молниями, которые сходятся посередине. В каждом случае "уздечка" – мышечный лоскут, крепящий язык ко дну рта, – рассечена начисто. Заодно рассечены и три главных кровеносных сосуда, включая две артерии. Это объясняет огромное количество крови и на телах, и вокруг них. Что же до языков, то убийца, должно быть, забрал их с собой. Во всяком случае, на месте преступления они не обнаружены.

Ред записывает на бумаге: "Языки. Секс? Молчание? Омерта? Тайна? Предупреждение???"

Дункан открывает рот, чтобы заговорить, но Лабецкий предвосхищает вопрос.

– Языки были удалены, пока люди еще оставались живы.

Джез морщится. Лабецкий не обращает на это внимания.

– Будь они отрезаны после наступления смерти, не было бы всей этой крови. То, сколько ее и на телах, и во ртах, говорит нам о том, что, когда убийца рассекал сосуды, сердце работало и гнало кровь под достаточно высоким давлением. С таким напором, что неразрезанные пленки и жилы во ртах обеих жертв просто сорвало.

– А как насчет ложек? – спрашивает Дункан.

– Ложки были засунуты во рты уже после удаления языков. Они не из нержавейки, а серебряные. Как раз сейчас с ними работают эксперты. У меня есть снимки, если вы хотите проследить их происхождение.

"Серебряные ложки. Очевидная символика. Родился/умер с серебряной ложкой во рту. Обида на богатых? Проверить финансовое положение".

После слов "проверить финансовое положение" Ред проводит стрелку, делит ее пополам, пишет по одну сторону: "ресторатор", а по другую: "епископ" – и добавляет еще несколько вопросительных знаков.

– Как вы знаете, – продолжает Лабецкий, – оба убитых были обнаружены в трусах, и оба в какой то момент, то ли от страха, то ли уже в агонии, обделались. А ночная рубашка Каннингэма валялась у дверей, на полу спальни. Без следов крови, но слегка порванная.

Ред снова пишет.

"Трусы. Сексуальный мотив?" Эти слова он соединяет чертой со словом "секс", написанным ранее. "Одежда. В чем они спали? Вытащены из постелей? Время нападения – застигнуты спящими?"

– Как насчет следов сексуальных действий? – спрашивает Кейт.

– Совершенно никаких.

Ред поднимает голову.

– Совсем никаких?

– Никаких следов анального проникновения, ни пенисом, ни каким-либо посторонним предметом. Никаких следов спермы на обоих телах. По правде, так кроме крови и фекалий, на этих телах вовсе ничего нет. Ни семени, ни волосков, ни слюны, ни отпечатков пальцев, ни волокон, ни частиц кожи. Ничего. Конечно, это не окончательное заключение. Мы исследуем тела под микроскопом – дюйм за дюймом. Может быть, это что-то и даст, но только по окончании исследования, через несколько дней. А потом найденные микрочастицы – если их вообще найдут – нужно будет отправить на анализ ДНК. Что займет еще около двух недель. Однако на вашем месте я бы не стал возлагать на это особых надежд. Случаи, когда никаких посторонних волокон или частиц обнаружить не удается, совсем нередки. Стоит потревожить тело или просто подуть ветерку – скажем, из-за открывания двери, – и все волокна просто сдуваются. Тем паче что оба эти человека были найдены почти обнаженными – это также уменьшает шансы найти на их телах что-либо, заслуживающее внимания. К одежде все липнет и цепляется куда лучше, чем к коже.

– И под ногтями ничего не нашлось? – спрашивает Кейт. – Если убитые защищались, там могли остаться кусочки кожи нападавшего.

– К сожалению, нет. В данном случае ничего не обнаружено.

"Никаких материальных следов", – записывает Ред.

Стук в дверь. В кабинет нерешительно заглядывает молодая женщина.

– Детектив Меткаф?

– Это я.

– Я Хлоя Курто из пресс-центра. На нас обрушился просто шквал звонков, и я подумала, что вы, может быть, захотите добавить что-то к тому, что сказали мне сегодня утром.

Ред щелкает языком. Со этими навалившимися делами все благие намерения вылетели у него из головы. О заявлениях для прессы он просто забыл.

– Хлоя, я иду с вами, – говорит Ред, вставая. – Большое спасибо, Андреас. Если обнаружится хоть что-то стоящее, сразу дай мне знать. Хорошо?

– Само собой.

Ред поворачивается к остальным:

– Дункан, пойдем со мной. Кейт, Джез, отправляйтесь в дома жертв, покрутитесь там – вдруг да попадется хоть какая-то зацепка. Проверьте как следует друзей, родичей – всех, кого можно. Встретимся снова здесь... – Он на секунду задумывается. – Завтра утром, в полдесятого.

– Мне тоже надо? – спрашивает Дункан.

Ред смотрит на него как на идиота.

– Конечно.

– Но я обещал забрать на выходные Сэма.

– Дункан, хоть бы к тебе приперлись на выходные сам Папа Римский в компании с Нельсоном Манделой, мне все равно. Ты нужен мне для дела!

– Но...

– Проехали. Идем.

Дункан нехотя поднимается. Ред вслед за Хлоей выходит в коридор.

– Кто звонил?

– Все. Би-би-си, Международная телевизионная сеть, "Скай", все газеты. Трезвонят беспрестанно, спрашивают, не выяснили ли мы еще что-то, кроме того, что уже им рассказали. Надо думать, у того дома в Уондсворте сейчас не протолкнуться от репортеров.