Крымский Джокер

Ломакин откинулся на спинку сиденья:

— Вот это номер! Так это ж, мабуть, Сашко наш… — он сверкнул глазами из-под кустистых бровей: — Ну теперь я не буду хлопцев останавливать! Пусть по жилам этого вражину растянут! По суставчикам!!

Он в ярости сильно ударил кулаком по рулю. Афанасьева, казалось, была не сильно удивлена услышанным. Она знала, что Клык, если на что-то решается, то особо ни с кем миндальничать не станет. Он был из породы тех опасных людей, которые если принимают решения, то препятствия со своего пути убирают не задумываясь. Поэтому Лида без особых эмоций посмотрела на мощные сжатые кулаки Гриба.

— Ну будет тебе, Иваныч — пошли, что ли…

Дождавшись зелёного сигнала, они быстро перешли улицу по пешеходному переходу. Со стороны эта парочка была похожа на простых пенсионеров, спешащих посмотреть очередную серию «Ундины». Этакая благообразная семейная пожилая чета… Ломакин осторожно поддерживал Лидию Петровну под локоть, чтобы она не поскользнулась на покрытом ледяной коркой тротуаре. Она тоже заботливо указывала ему на наиболее скользкие места. Зайдя в подъезд, они дождались лифта и поднялись на шестой этаж. Гриб набрал номер на мобильном:

— Это я — открывай, Генрих!

Дверь отворилась, и незнакомый, крепко сложенный паренёк пропустил пожилых людей в квартиру. Лидия Петровна, не разуваясь, пошла в зал. Ломакин сразу скрылся в уборной.

Афанасьева присела на краешек дивана и огляделась. Свет нигде не горел. Только в аквариуме на стенке горела подсветка, и большой экран домашнего кинотеатра без звука мерцал в темноте. Вплотную к нему на стуле сидел Мюллер. Она посмотрела на него и кивнула на телевизор:

— Новости местные были уже?

Мюллер молча наклонил голову.

— Ну и как?

Генрих тихо ответил:

— Плохо. Мусора план «Сирена» объявили. Теперь в аэропорту вашего знакомого трудно будет упаковать. Где-то на подходе его надо перехватывать.

На ходу застёгивая брючный ремень, в комнате появился дедушка Гриб. Он подошёл к аквариуму и с детским любопытством стал рассматривать красивых рыбок, плавно перемещающихся в мягком неоновом свете. Налюбовавшись, он повернулся к дивану:

— А где фраер этот? Ну, владелец квартиры?

Генрих молча протянул ему записку Карытина. Ломакин достал из внутреннего кармана очки, и вслух прочёл:

«Спасибо за всё, Лосяра! Бабки в книжке я твои захватил. Коль вырвусь отсюда — обязательно тебя в штаты затащу! Всё — удачи тебе! И помни мой совет — срочно сваливай на минводы требуху свою лечить! Семье — привет! Корыто».

Ломакин сел в кресло и достал трубку с кисетом. Леди тоже придвинула к себе пепельницу и закурила. Потом повернулась к Мюллеру:

— Обыскали квартиру-то?

Тот кивнул:

— Ничего интересного. Из квартиры ушли где-то за два часа до нашего появления. Сковородка на кухне с остатками еды ещё тёплая была…

Мюллер, приподнявшись, достал из кармана блокнот.

— Вы извините, Василий Иванович, — он посмотрел на раскуривающего свою трубку дедушку Гриба, — я тут без вашего ведома человека моего на место отправления рейсовых автобусов в аэропорт послал. Вдруг ваш товарищ вздумает на автобусе покататься…

И тут Генрих неожиданно закашлялся. Неодобрительно посмотрев на клубы табачного дыма, поплывшие по комнате, он встал и приоткрыл дверь на балкон.

Взгляд Ломакина покоился на аквариуме. Казалось, дедушка Гриб пребывает в полной прострации. Однако через пару минут молчания он закивал своей крепкой головой:

— Так-так. Всё правильно, Генрих. Ты извини меня — никак оторваться не могу, — он показал в сторону светящегося водного мира, со дна которого поднимались пузырьки, — красиво…и успокаивает как-то. Надо у себя такой завести… — потом, помолчав с минуту, добавил:

— Ну что — будем ждать. Может кого и выловим!

Лидия Петровна встала и подошла к книжному шкафу. Один корешок в книжном ряду немного выступал. Она достала книгу и прочла: «Преступление и наказание». Пролистав все её страницы и изучив переплёт, Афанасьева с книгой в руках прошла на кухню. Там тоже было темно, но горящий в ванной комнате свет, через окошко под потолком немного освещал двух парней, сидевших на табуретках и молча игравших в карты. Их спокойствие и внешний вид понравился Лидии Петровне. Они ничем не напоминали тех накаченных увальней, проживающих в особняке дедушки Гриба.

Она поставила чайник на плиту и тихо сказала оторвавшимся от карт парням:

— Играйте, ребятки, играйте… Когда вскипит — чайку заварите. Покрепче.

И окинув цепким взглядом лосиную кухню, она завернула покрепче кран, из которого капала вода, и вернулась в зал. Подойдя к телефонному аппарату, Лида внимательно рассмотрела его, и нажала кнопку автоответчика. Никаких новых сообщений не было. Тогда незваная гостья нажала вызов последнего набранного номера. Увидев высветившийся на экране длинный ряд цифр, она одобрительно кивнула и отключила телефон. Потом, устроившись возле аквариума с томиком Достоевского в руках, стала читать. Дедушка Гриб с наслаждением докурил до конца трубку и, аккуратно сложив своё сокровище обратно в кисет, сомкнул глаза.

Только Генрих продолжал в полной тишине переключать программы беззвучного телевизора, напряжённо всматриваясь в изображение.

Так прошло около часа, когда звонок в дверь нарушил эту идиллию. Лидия Петровна как раз дочитывала абзац:

«…не скользнуть ли разве в подворотню какую-нибудь и переждать где-нибудь на незнакомой лестнице? Нет, беда! А не забросить ли куда топор? Не взять ли извозчика? Беда! беда!..»

Она отложила книгу, и посмотрела на встрепенувшегося в своём кресле Ломакина. Генриха в комнате уже не было.

В дверь позвонили ещё раз.

… Был уже одиннадцатый час, когда Жорка Клык на своей «шестёрке» добрался до улицы Воровского.

Незадолго до этого, расставаясь с Капканом, он долго пытался всучить ему две сотни долларов в виде премии за оказанную помощь. Потом стал давать три. Они с полчаса простояли возле автостоянки, где Георгий проявлял чудеса красноречия. Иван, улыбаясь про себя, смотрел на старого соратника и кивал, слушая сбивчивый рассказ Кликунова о залётном фраере-миллионере, и обо всём, что случилось за последние два дня.

Говоря без остановки, Клык очень хотел, чтоб Иван его сейчас подстраховал.

— Осталось — панты! — горячо пытался он убедить своего слушателя. — Вломимся в хату и узнаем, где этот краб ушлый зарылся! Потом берём его за огузок — и в суп!

Жорка живописно расписывал ему, что как только они повяжут золотого лоха, сразу же можно будет забыть о холодном Киеве и рвануть на какой-нибудь курорт с тёплым морем и зелёными пальмами.

Иван, слушая всю эту интересную историю, думал о том, как всё-таки мало меняются люди. Ему всегда было немного жаль Кликунова, хотя он не раз видел, что Жора Клык на самом деле хладнокровный и расчётливый негодяй, всё время обуреваемый алчностью. Но им так много пришлось пережить вместе, и так много раз приходилось прикрывать друг друга, что Капкан в один момент даже всерьёз подумал о том, как отговорить приятеля от продолжения этой фактически провалившейся афёры. Но, вспомнив Жоркино непреодолимое упрямство, он отказался от этой мысли.

Кликунов же по-своему истолковал молчание Капкана и наседал на него с новой силой:

— Давай, решайся, братишка! Как в старые добрые времена — ты со стволом, я с кинжалом!

Да он у нас вмиг запоёт! — и Жорка, в запале, молниеносно вытащил свою финку, и сделал ей два резких движения по воздуху.

Иван нахмурился:

— Ты спрячь режик-то свой… Не навоевался ещё? Ты, Жора, в столице человек пришлый и многого не просекаешь. Но я тебе одно скажу — этот Иваныч, может, кому и «дедушка Гриб», а некоторым уже и просто «гроб». Это все здесь усвоили намертво. И многие в прямом смысле. Удивляюсь, как это ты ещё… — Капкан щёлкнул языком, — ладно — не будем…

Потом он посмотрел на часы.

— У меня ещё пять минут есть — давай начистоту побазарим.