Флинн в пролете

2842-й вслушивался в каждое слово.

— В западном мире, мистер, в вашем мире, деньги — святая святых. Деньги! Всего лишь клочки бумаги, которые может изготовить кто угодно.

— Не кто угодно.

— Кто угодно.

— Кто угодно, обладающий определенными навыками, талантом…

— Кто угодно! — стоял на своем Сесил Хилл. — Всю жизнь, от рождения до могилы, люди верят во что-то абсолютно нереальное.

— Некоторые верят.

— Все.

— Многие.

— Все! — настаивал Сесил Хилл.

— Так вы говорите, любые деньги — подделка…

— Разумеется. Подделка. Все деньги — подделка. Иллюзия.

— Экскременты, — покивал Флинн. — Отбросы.

— Нет. Экскременты и отбросы можно как-то использовать. Деньги — нет. Все деньги — подделка.

— Как интересно устроена голова преступника, — промурлыкал Флинн. — Фантастически интересно. Никто так не верит в высшую справедливость, как преступник. Все деньги — подделка, ergo [12] изготовлять их — никакое не преступление.

— Коммунизм не поощряет веры в деньги, — отметил Сесил Хилл. — Этой веры у меня никогда и не было. Поэтому мне здесь хорошо.

На нем были такие толстые носки, что он не мог завязать шнурки ботинок.

— Не смею больше нарушать ваш покой. Но вы сказали, что представляете собой немалую ценность для России. Спрашиваю из чистого любопытства. Баксы вы для них не печатаете. Так почему они вас так ценят?

Сесил Хилл помялся, потом взял со стола директора принесенный им листок и протянул Флинну.

Света в кабинете явно не хватало, лампа освещала только директорский стол, поэтому Флинн отошел к окну. Текст был на английском. Директор сидел за столом. 2842-й и соленский коп держались у двери. Сесил встал поближе к электрическому обогревателю. Флинн прочитал:

За окном мело. Но снег на земле не задерживался, его тут же уносило.

Флинн повернулся к Сесилу Хиллу:

— История, значит. Вы пишете учебник истории?

— Я его не пишу. Только печатаю.

Флинн вернул ему лист гранок:

— Ваша мать может вами гордиться.

Глава 28

— Да, придется переквалифицироваться в психоаналитики, — бормотал Флинн, поднимаясь по ступеням, ведущим из ресторана на улицу. Снег шел, но его по-прежнему уносило.

Часы показывали половину третьего.

2842-й и жители Соленска, включая копа, покидали ресторан вместе с ним, обнимали друг друга, хлопали по спине, желали спокойной ночи. Флинн вернулся в ресторан после беседы с Сесилом Хиллом на полиграфкомбинате. И с тех пор играл с копом в шахматы. Другие горожане приходили, чтобы посмотреть на битву титанов. Вечером в ресторан заглянул даже Сесил Хилл, какое-то время постоял, наблюдая за игрой. Хотя Флинн ограничивался картофельным супом, рассольником, русским луковым супом, черным хлебом и чаем, другие, особенно 2842-й, отдавали предпочтение водке: день выдался длинным и нервным. Ближе к полуночи 2842-й проверещал на английском: «Я — шпион! Я — шпион!» И заснул. С каждым проведенным в ресторане часом Флинну все больше нравились жители Соленска, особенно внушительных размеров повариха, которая отказывалась поверить, что человек, способный поглотить такое количество супа, как Флинн, не понимает ни слова по-русски, здоровяк-коп, настроение которого кардинально, от необузданного веселья до глубокой депрессии, менялось в полном соответствии с позицией на доске, и еще один мужчина, который пришел ранним вечером, сел в углу и превосходно заиграл на кларнете.

— Что ж, — изрек Флинн, попрощавшись со всеми и садясь за руль мотоцикла 2842-го, — для жизни это не самое плохое местечко.

2842-й уже спал в коляске.

Флинну потребовалось больше часа, чтобы добраться до того места, где ему следовало дожидаться вертолета. Еще утром он сориентировался по двум пикам, на случай, что 2842-й не сможет ему помочь. Так оно и вышло: 2842-й отключился. Чтобы убедиться, что он приехал куда надо, Флинн слез с мотоцикла и, порыскав в темноте, нашел спрятанный им парашют.

Потом вернулся к мотоциклу. 2842-й все спал. Ветер бросал в них хлопья снега.

Всю вторую половину дня и вечер Флинна не покидало ощущение, что он что-то узнал, что-то понял, что-то услышал, и теперь ему оставалось только сложить два и два, чтобы выдать логичное заключение. Логичное для него, но основанное на безумном или, как минимум, некорректном постулате. Сесил Хилл. Джордж Удайн. Пол Сэнки. Джимми Силверстайн, комик из Лас-Вегаса. Мардж Фреймен. Что-то, сказанное Элсбет…

Флинн ткнул в бок 2842-го.

— Я — шпион, — прочирикал 2842-й. — Я — шпион.

— Поговорите со мной.

— Где мы?

— Ждем вертолет.

— Как мы сюда попали?

— Приехали на мотоцикле.

— Еще темно.

— Это точно.

— Тогда почему вы меня разбудили? Я хочу спать. Я — шпион.

— А я должен убедиться, что вы сможете добраться до дому после моего отлета. Если местные власти этой ночью засекут вертолет, они могут поднять тревогу. И им не потребуется много времени, чтобы найти вас, мирно спящего рядом с тем местом, где только что приземлялся вертолет, так?

— Не потребуется, — согласился 2842-й.

— Откуда вы родом? — спросил Флинн.

— Из Финляндии. Я — финн.

— Далеко вы забрались от Финляндии. На этом мотоцикле вы туда не доедете.

— Мне и не надо. Последние шесть лет я живу на побережье. В кампусе.

— Каком кампусе?

2842-й пристально посмотрел на Флинна.

— Кампусе К.

— Однако.

— Я… э… я — шпион.

— Вы почти проснулись, — покивал Флинн. — Еще чуть-чуть, и вы сможете вести мотоцикл по прямой.

— Я — техник-смотритель кампуса К.

— Тяжелая работа?

— Не очень опасная. Нет, времени у меня много… делать то, что делаю. Преподавательский состав стабилен. Профессор, приезжающий прочесть несколько лекций, — большая редкость.

— Оно и понятно.

— Студентов немного, порядка четырехсот, так что у меня есть возможность заглянуть в их записи и сфотографировать каждого, я про студентов, даже познакомиться со многими лично, узнать о них что-то такое, о чем не пишут в досье. Работу эту тяжелой не назовешь.

— А каким путем ваши материалы вывозятся из страны?

2842-й замялся:

— Поверите ли, через Ханой.

— Это странно.

— Полагаю, в Ханое полная неразбериха. Туда много чего привозят. А потом в Австралию.

— То есть через вас прошли выпускники колледжа К. шести последних лет.

— Да. Можно так сказать.

— Тогда для Б. Н. вы — очень ценный агент.

— Ну, не знаю. Думаю, что да. Но в основном я думаю о том, что вы все про меня забыли. Я никогда не встречал агента такого высокого ранга, как у вас. Это мое первое задание за пределами кампуса.

— Вам поручено очень важное дело. Не следовало подвергать вас такому риску.