Криминальный зигзаг (СИ)

Всё остальное для создателя волшебного мира сказок было невыносимо скучным времяпрепровождением. Поэтому Пунцов, выбрал подходящее для себя высокоинтеллектуальное занятие — пожизненную литературную каторгу.

Встав с постели Леонид Константинович, проскрипев мебельными колёсиками собрал двуспальную ночную лежанку в почти новый угловой диван. Затем, напугав невзрачный на первый и на второй взгляд мужской силуэт писателя несколькими наклонами и прочими физическими выкрутасами, перешёл к водным процедурам — мытью оставшейся с вечера посуды. В том же спортивном темпе сделал влажную уборку квартиры и поставил варить гороховый суп.

Последние манипуляции по хозяйству были необходимой данью домашнего литератора к чистоте и порядку, а также частичной компенсацией жене за финансовые невзгоды, приносимые заботливым супругом в дом, в то время как Нина Юрьевна Пунцова от зари до зари в звании капитана милиции выполняла свой профессиональный долг в качестве следователя уголовного розыска. Завершив свой привычный утренний моцион, Леонид Константинович сел за письменный стол, где его ждала не давно начатая новогодняя сказка. Игнорируя чудо техники — компьютер, виртуоз сказочного слова творил свои шедевры типичной шариковой ручкой на обыкновенном пишущей бумаге. Техническую работу, печатать на клавиатуре, он доверял жене и дочке, а сам довольствовался каракулями, вышедшими из — под его руки, про Бабу Ягу и Деда Мороза.

«… В доме с чёрными воротами за высоким глухим забором тоже заметили смену погоды. Хозяйка, старушенция с оригинальной внешностью сидела перед зеркалом и была злая-презлая. Необычный нос, колючий взгляд, скрипучий неприятный голос говорил, что это Баба Яга! Ошибок тут быть не могло».

«Лучше не напишешь», — подумал про себя сказочник и, чувствуя прилив вдохновения, застрочил ручкой без остановки.

«Это только когда она надевает парик, приклеивает ресницы, красит брови и губы, припудривает нос и щёки, вставляет в рот челюсть с ровными белыми зубами, то становится просто красавицей так и просящейся на обложку журнала «Плейбой»…

Остановившись на полуслове, Пунцов, прочитал всё написанное и вычеркнул безжалостно чем то вдруг не понравившиеся последние слова и заменил их на новые.

«…Красавицей или, по крайней мере, выглядит моложе своих лет. В таком виде её даже дети не боятся, потому что не догадываются кто перед ними на самом деле. Лишь в своих апартаментах за чёрными воротами Баба Яга может показаться своё истинное лицо и говорить своим скрипучим несмазанным голосом: «Снегу то, снегу то навалило, из гаража не выехать, что я как в прошлом веке на ступе летать должна?»

«Действительно», — поддержал мысленно свою героиню создатель и, наслаждаясь творческим процессом, двинулся дальше.

«Надо сказать, Баба Яга, оставаясь самой собой, шла всё-таки со своей костяной ногой в ногу со временем. Не смотря на то, что училась давным-давно и на одни только двойки, а за свою жизнь не прочитала ни одной книги от начала до конца, кроме «Камасутры» в девятом классе…»

И опять придирчивый взгляд выхватил неточные слова из текста, а твёрдая рука без сожаления их ликвидировала.

«Бабуся — Ягуся в силу своего ума с интересом следила за достижениями науки и техники, особенно за модой. Её любимым занятием был просмотр фильмов ужасов про космических вампиров и других вурдалаков, где она тайно мечтала сняться в главной роли без грима и дублёров. Ещё Яга обожала рекламу, после которой она колдовством, воровством и обманом собирала за своими чёрными воротами всё, что рекламировали по телевизору, начиная от жевательной резинки, заканчивая автомобилями, не зная при этом ни стыда, ни совести. Поэтому Баба Яга считалась состоятельной женщиной. Вся нечисть в округе завидовала её богатству».

— Как той крысе из второго подъезда, — раскрыл свои мысли вслух сказочник и поспешил на кухню провентилировать обстановку по поводу готовности горохового супа.

Помешивая ложкой в кастрюле, Пунцов был в чудеснейшем расположении духа. Сегодня был тот редкий случай, когда вдохновение проснулось вместе с художником в нужном месте и в нужное время. Необходимые слова сами выскакивали из богатой копилки словарного запаса писателя, и ему оставалось только направлять их по колее образа и сюжета задуманной сказки.

Пунцов, летя из кухни на крыльях счастья к оставленной рукописи, и предположить, не мог, что телефонный звонок окажется коварным ударом ножа в спину. Звонила жена:

— Лёнчик, выручай, я дома дело «Кислого» забыла, подскочи в райотдел…

— А голову ты не забыла?! — вспылив, прервал супругу Пунцов — сколько раз тебе говорил: «Не надо таскать эту гадость домой, не надо, а принесла — готовь её на вынос с вечера!» Говорил?!

— Говорил, Лёня, говорил, но что я могу поделать? У меня шестнадцать дел на шее висит, одно темнее другого. Успеваю, как терапевт на приёме в поликлинике карточку заполнить, а диагноз поставить некогда. Конвой в коридоре голодный сидит, свидетели — дебилы, ничего не видели, ничего не слышали. Кручусь одна аки пчела, аки пчела… Помощи ждать не от кого, а милиционера обидеть может каждый… — перешла в наступление Нина Юрьевна, надавив при этом на совесть общественности в лице мужа.

— Только не надо передёргивать чужие мысли и выдавать за свои, — успокаиваясь, ответил в телефонную трубку Леонид Константинович, — уже выезжаем.

Положив телефонную трубку на аппарат, внештатный сотрудник милиции, вращая головой и имитируя звук милицейской сирены со скоростью машины с группой захвата мчащейся на экстренный вызов, заскочил на кухню выключить суп. Потом, быстро переодеваясь, удалился по неотложному делу, хлопнув за собой входной дверью…

Через минуту Пунцов щёлкнул замком и литературно ругаясь вслух: «Чтобы сдох этот Кислый!» — вернулся в родной угол забрать лежавшее на журнальном столике поверх газет злополучное дело.

…Нина Юрьевна, сидя за столом у себя в кабинете, сдерживая нарастающее раздражение, с нажимом спрашивала у крепенькой старушки с маленькими глазками и серьёзным выражением лица.

— Вы мне скажите, свидетельница, что Вы видели, а не что «люди говорят».

— Вы лучше спросите, чего я не видела, — оживилась не впопад очевидица происшествия. — Рассказать — не поверите. Вы, представьте, тридцать лет! Тридцать лет в бане в мужском отделении отработала, а Вы спрашиваете, что я в жизни видела. Да всё! Вот к нам ходил мыться начальник автобазы, так у него…

— Бабуля, не надо, — взмолилась хозяйка кабинета и закрыла ладонями уши.

— А что такого? Все знали, что у него сын жил с матерью в другом районе, а ходил в нашу баню. Так вот этот сын…

— Всё! Молчать! — Хлопнув ладонью по столу строго приказала Нина Юрьевна. — Если Вы, свидетельница Мышьякова, будете мешать следствию или давать ложные показания, я Вас привлеку к уголовной ответственности. Понятно?!

— Понятно, — поджав губы, ответила Мышьякова. Теперь всё понятно, как людей ни за что сажают. Я тридцать лет в бане отработала, чужого обмылочка не взяла. У меня пять почётных грамот, мне сам начальник автобазы, между прочим, ключи от квартиры и кошелёк на хранение доверял. И этот охламон, которого вы ищете, мне доверился, чемодан посторожить оставил, а что он краденый оказался, так кто его знал?

— А почему подозреваемый именно Вас попросил за ним посмотреть?

— А потому что в это время на лавочке, кроме меня, никто не сидит. Он чемодан тяжеленный из подъезда вынес и говорит: «Вы, бабуся, за чемоданчиком посмотрите, пожалуйста, я пока в квартиру за сумкой схожу», — и шмыг опять в подъезд. А когда обратно выходил, увидел нашего соседа из тридцать третьей квартиры при форме и при дубинке, и так по стеночке, по стеночке с сумкой дал дёру, а чемодан оставил. — Сообщила свидетельница, прямо глядя в глаза следователю.

— Сосед из тридцать третьей в органах работает? — задала логичный вопрос капитан Пунцова.

— Нет, охранником в охвисе за углом пристроился, сутки через трое при дубинке, как штык.