Жестокая Саломея

– Судя по всему, я пою не в той тональности, – весело сказал я, поворачивая к ней свой роскошный профиль. – Но это совсем не значит, что мы не можем вместе наслаждаться прекрасной музыкой, не так ли?

– Нужна мне твоя музыка! – огрызнулась она. – Топай отсюда, великан!

Я вышел в чудесный свежий осенний воздух Нью-Йорка. Он настолько взбодрил меня, что мне показалось, что я снова стал маленьким провинциальным мальчишкой, который бежит через полыхающий осенними красками лес, видит мягко падающие на землю яркие листья и задыхается от терпкого запаха ранней солнечной осени. Мне даже захотелось съесть какую-нибудь простую домашнюю еду. Я, пожалуй, поддался бы этому настроению, будь у меня на ленч рюмка чего-нибудь покрепче, чтобы поддержать неожиданно навалившуюся ностальгию.

2

У Пола Кендалла была фешенебельная квартира с дворецким на Саттон Плейс. Роль дворецкого я с удовольствием предоставил роскошной брюнетке, которая открыла мне дверь. Я только успел подумать, что сны, оказывается, могут стать явью, если вы достаточно сильно сконцентрируетесь. Ее волосы симпатично ниспадали распушенными шелковыми прядями. Они неплохо обрамляли ее волнующе впалые щеки и курносый нос. На ней был креповый черный топ, плотно облегавший небольшую упругую грудь, и белая юбка из тонкой кисеи, с рисунком в виде больших черных пятен. В ушах – огромные гроздья жемчуга, вокруг шеи – жемчужное ожерелье в три ряда. Ее большие темные глаза по-озорному блеснули, когда она улыбнулась мне.

– Продаете что-нибудь? – спросила она вибрирующим голосом.

– Задавать вопросы не входит в обязанность дворецких, – ответил я. – Они лишь объявляют гостей.

– А вы гость? – ее явно не волновало, что вопрос мог обидеть меня.

– Я гость гостя, – осторожно ответил я. – Касплин сказал, что Пол Кендалл будет рад видеть меня на своей вечеринке.

– Тогда все в порядке, – сказала она с облегчением. – Проходите.

Она закрыла дверь, потом обернулась и снова посмотрела на меня.

– Дэнни Бойд, – представился я. – Если хотите, можете спросить мой номер телефона.

– Не знала, что у Касплина есть друг.

– Будем считать, что из восьми миллионов, живущих в Нью-Йорке, именно со мной ему повезло.

Она улыбнулась:

– Меня зовут Марго Линн.

– Вы певица?

Улыбка сразу исчезла.

– Меццо-сопрано, – холодно сказала она. – Я вижу, что вы не часто ходите в Метрополитен, мистер Бойд?

– Извините, но что касается оперы, я профан.

– Не скромничайте, мистер Бойд! – ее зубы на секунду ослепительно блеснули. – Уверена, что вы профан еще очень во многом, кроме оперы. Или у вас такое же чувство юмора, как и у Пола Кендалла?

– К сожалению, я еще не знаком с Кендаллом.

Она повела плечом, и черный креп мягко зашуршал.

– Не могу гарантировать, что вы познакомитесь с ним сегодня вечером. Этот вечер совсем не означает, что он будет здесь. Пол любит пошутить. А если он все же придет, то обязательно опоздает. И это, как всегда, будет грандиозно. Скорее всего, он явится в сопровождении пожарных, которые зальют квартиру и всех гостей из шланга. Такой уж у него юмор. Если вы захотите довести его до истерики, сломайте себе руку в нескольких местах. Он будет умирать со смеху. Но все его почему-то любят – это как зараза!

– Кажется, он отличный малый, – согласился я. – Надеюсь, мне не посчастливится познакомиться с ним.

– Сейчас, кажется, около одиннадцати, – озабоченно сказала она. – Он настаивал, чтобы все собрались именно к этому времени. Так что, думаю, он скоро явится во всем великолепии, если явится вообще. Вам лучше пройти к остальным гостям, мистер Бойд, и немного выпить. Лучше, чтобы ваши нервы были в порядке к приходу Пола.

Марго Линн направилась в гостиную, я последовал за ней.

Одна из стен в комнате была стеклянной, через нее открывался вид на реку. Остальные стены были сплошь увешаны программами разнообразных шоу. Все они, от опер до музыкальных комедий и простых пьес, были аккуратно упакованы в рамки. Продюсером этих, оставшихся в прошлом зрелищ, был Кендалл.

Мы остановились у бара, и меццо-сопрано терпеливо подождала, пока я сделаю себе дайкири. Затем она подвела меня к ближайшей паре и представила.

– Это мистер Бойд, – сказала она со скукой в голосе. – Уникальный тип – утверждает, что он друг Касплина.

– Знаю, – сказала Хелен Милз тихим голосом. – Мы уже встречались.

Она уставилась на меня сквозь свои мощные линзы, словно я был червяком в ее яблоке.

– Дорогая, судя по тому, как ты это говоришь, он, похоже, пытался тебя соблазнить, – в голосе Марго Линн появился интерес. – Может, это первый мужчина, сломавший твои оборонительные сооружения, Хелен? Если это так, он заслуживает медаль или что-нибудь в этом роде. Знаешь, как первый человек на луне?

– Не будь такой противной, Марго, пожалуйста, – сказала Хелен Милз дрожащим голосом. – Хоть раз можно не говорить о сексе?

– Извини, дорогая, – непринужденно ответила Марго. – Я все забываю, что ты у нас девушка, девушка и еще раз девушка. Вы знакомы с Рексом Тибольтом, мистер Бойд? – Она не дала мне ответить. – Хотя, откуда – вы же не ходите в Метрополитен, не так ли? Рекс – баритон, а эти его великолепные мускулы настоящие – так, по крайней мере, он сам говорит.

Тибольт был крупным малым, с грудью, похожей на бочонок, и лицом, какие часто встречаются в журнальных рекламах, расхваливающих принадлежности для занятий культуризмом. Только приглядевшись повнимательней, можно было заметить небольшую припухлость под глазами и то, что подбородок его уже начал отвисать.

– Рад познакомиться, Бойд, – сказал он гулким голосом. – Не обращайте внимания на Марго – она всегда начинает злиться, когда ее любовник не приходит вовремя.

– Слышал, что Пол Кендалл большой шутник, – поддержал я разговор.

– Ладно, – уныло сказала Марго. – Похоже, вы достойны друг друга.

Она ушла в другой конец комнаты, где Донна Альберта в великолепном платье из серебристого лаке оживленно беседовала с высоким типом явно романского происхождения. На вид он вполне мог помериться силами с Рексом Тибольтом.

– Марго – отличная девчонка, – добродушно сказал Рекс Тибольт. – Резковата, но постель с Кендаллом, судя по всему, пошла ей на пользу. А?

– Рекс, прошу… – Хелена Милз сказала это почти не дыша. – Ты как Марго! Разве нельзя говорить о чем-нибудь другом?

– Вы поете с Донной Альбертой в «Саломее»? – спросил я Тибольта.

– Да, – кивнул он. – Из-за нее я теряю свою голову.

Он со смехом наклонился.

– Помню, – сказал я. – Саломея не станцует до тех пор, пока Ирод не предложит ей что-нибудь в качестве награды. А поскольку ей позарез надо избавиться от вас, она просит вашу голову на большом плоском блюде.

– Кендаллу сделали точную копию моей головы из глины, – сказал Тибольт. – Получилась, как настоящая. Парень, который ее делал, умолял вернуть ее после закрытия сезона для какой-то там выставки. Говорит, еще никогда ему не приходилось работать с таким классическим профилем, как у меня.

– Удивительное сходство, – поддержала Хелен Милз с невинным видом. – Даже загар получился. Но ведь глина – что-то вроде запеченной грязи, да?

Тибольт постарался выдавить из себя улыбку, хотя в глазах у него промелькнуло что-то, весьма похожее на ненависть.

– Не хотелось бы расставаться с вами, Хелен, – проникновенно сказал он, – но Донна Альберта, по-моему, слишком увлеклась беседой с этим мексиканцем. Не пора ли вам вмешаться?

Хелен Милз обернулась и, увидев, что собеседник Донны Альберты чересчур близко наклонился к ней, без промедления направилась в их сторону. Тибольт наблюдал за ней с довольной ухмылкой.

– Неразделенная любовь, – сказал он. – Вообще-то это трагично, но, что касается Хелен, всего лишь забавно. Эти ужасные очки… – он пожал плечами.

Я смотрел на уютно устроившуюся парочку, которую вот-вот должна была разбить Хелен Милз.