Чудак

Георгий Гулиа

Чудак

Олень был съеден. Обглодан до последнего суставчика. Женщины убрали кости.

В шикарную гостиную принесли холодной воды, подслащенной диким медом. Вода аппетитно булькала в мешке из медвежьей шкуры, напоминавшей бурдюк.

Комната была вырублена в прочной суглинистой скале. Яркий свет врывался из входа диаметром с обруч сорокаведерной бочки. Густо пахло дымом, подгоревшим мясом и шкурами, которыми была устлана гостиная. В общем, это жилище вполне соответствовало тому высокому положению, которое занимал Ахаун – вождь мудрого и живучего племени. Это племя занимало небольшой уголок на том самом месте между Тигром и Евфратом, на котором за пять тысяч лет до этого счастливо коротали свой век Адам и Ева.

Ахаун, мужчина лет тридцати, неторопливо обсосал пальцы своих рук, только что беспощадно ломавших оленьи ребра. Хитровато улыбнулся и сказал своим гостям:

– Как видно, всем понравился олень…

Здесь находились только лучшие: лучший зверолов, лучший метатель камней, лучший охотник на барсов, лучший следопыт, сильнейший борец, лучший скороход.

– Да, да, да! – гаркнули гости в один голос.

– Червячка заморили? – спросил хозяин.

– Да, да, да! – сказали гости.

– А там жарится еще один, – порадовал хозяин.

Гости оскалили зубы, от души приветствуя нового оленя.

Борода у Ахауна достигала пупа. За трапезой он ее перекидывал через левое плечо. Но что может быть приятней после еды, чем запустить пятерню в бороду и чесать ее этак медленно, этак основательно, время от времени грубовато подергивая ее? Знаете, от удовольствия мурашки по пяткам бегают…

Ахаун сказал:

– Но прежде я хотел бы, чтобы вы послушали одного чудака…

– Чудака? – спросил зверолов.

– Чудака…

– Как это – чудака? – словно бы не расслышал лучший метатель камней.

– Вот так – чудак! – Вождь племени чуть не продырявил себе указательным пальцем висок, чтобы показать, какой же это непроходимый чудак.

– Где же он? – сказал следопыт, шмыгая носом, точно чудак должен был пахнуть как-то особенно.

– Он ждет на лужайке. Перед моим домом.

Охотник на барсов вышел из пещеры, чтобы привести этого чудака.

Ахаун сказал:

– Вы сейчас услышите нечто, но вы не смейтесь. Изо всей мочи крепитесь. Не вздумайте хохотать. Вы меня поняли? Слушать серьезно…

– Поняли, – сказали гости.

– То есть и вида не подавайте, что он порет чепуху…

– Трудно, но постараемся, – сказал первый силач.

Вождь посмеивался. Поглаживал бороду и посмеивался. Предвкушая удовольствие. Он ткнул пальцем в грудь зверолова.

– Слушай, – сказал Ахаун, – ты не смотри на меня, когда этот чудак начнет говорить.

– Почему не смотреть?

– Умру со смеху.

– И ты не гляди на меня.

Вдруг стало темно: это охотник на барсов вел за собой этого самого чудака и загородил вход.

Ахаун откашлялся. Напустил на себя важный вид. Остальные последовали его примеру.

Вслед за охотником в гостиную вошел худой, обросший волосами человек. На вид он казался старым. И на самом деле он был не молод – уже за шестьдесят. На боках можно ребра пересчитать. Глаза впалые, горят, как звездочки в ночи. Острый нос, оттопыренные уши, седая голова. Он постоял немного, а потом присел на корточки возле теплой пещерной стены,

В гостиной стало тихо. И в той, смежной комнате тоже не было слышно женских голосов. Вождь смекнул: они притаились и подслушивают мужской разговор.

Ахаун сказал:

– Уакаст, у меня собрались наши лучшие люди…

Тот коротко кивнул.

– Они хотят выслушать тебя…

Снова короткий кивок.

– Им не терпится узнать, что ты задумал.

Гости прорычали что-то невнятное, но, по-видимому, одобрительное: да, они желают послушать этого человека. Который у стены. Который на корточках.

– Говори, – сказал Ахаун. – Мы слушаем.

Уакаст задумался. Кашлянул. Почесал кончик носа.

И начал, упершись взглядом в земляной пол:

– Я хотел сообщить нечто.,. Может быть, я самоуверен?.. Это решите вы сами… Нет, я, кажется, взялся за дело не с той стороны…

«Он к тому же еще и косноязычен», – подумал вождь. Ему даже стало жалко этого хилого человека, пытавшегося что-то сделать. Причем искренне…

– Ну вот, теперь я нащупал свою мысль, – продолжал Уакаст извиняющимся тоном. И оживился: – Я много лет наблюдал людей. Много лет я слушал их. Особенно стариков. Потом я наблюдал себя. Я даже готов был умереть…

– Умереть?! – воскликнул вождь.

– Да, умереть.

– Закрыть глаза я…

– Вот именно.

Этот Уакаст говорил о смерти так, словно собирался сходить на берег реки и утолить жажду. Гости переглянулись, но не проронили ни слова. Уакаст пояснил:

– Я готов был умереть ради выяснения истины…

– Чего? Чего? – перебил его зверолов.

– Истины.

– Это еще что такое?

– Истина?

– Да, эта самая!.. С чем ее жрут?!

Уакаст пожал плечами Он решил, что лучше всего продолжить свой рассказ…

– Одним словом я не спал много ночей. Порой ходил и думал. Наяву. А будто бы во сне…

– Постой, постой! – промычал следопыт. – Как это – во сне? Этого не бывает!

– Где? – спросил тихим голосом Уакаст. – Где не бывает?

– Со мной не бывает!

– Верю. Я верю тебе. А со мной это случается, и довольно часто.

«Сейчас они начнут хохотать», – подумал вождь, едва сдерживая себя. Поэтому он ни на кого не глядел.

– Да, со мной это случается, – продолжал Уакаст, – особенно в последнее время, когда я пришел к твердому убеждению.

– К чему? К чему? – разом выкрикнули гости.

– К твердому убеждению.

– Слова-то какие! – проворчал метатель камней.

– Говори дальше, – предложил вождь.

– Чтобы не утруждать вашего внимания, я скажу покороче. Значит, так: наблюдая человека в его повседневной жизни, я пришел к заключению, что…

Уакаст умолк, глубоко вздохнул, словно готовясь к большому прыжку.

«Да говори же… Говори же ты…» – подумал вождь и в сердцах вырвал волос из бороды.

Гостей утомило это длинное вступление. Это похоже на то, что поставили перед тобой жареную дичь, а забавляют праздной болтовней. Ты голову не морочь, подавай самую суть! Да поживее!..

– …я пришел к заключению, что очень важно мыть руки в воде. Мытье рук, особенно в проточной воде, многим продлит жизнь и значительно улучшит состояние здоровья…

– Чего? Чего? – вопросил метатель камней, хотя он отлично слышал каждое слово Уакаста.

Уакаст спокойно и неторопливо повторил:

– Значительно улучшит состояние здоровья…

– Мытье рук?

– В проточной воде?

– При чем здесь руки?!

– И при чем вода?

Так говорили гости, а точнее – выкрикивали. По всему чувствовалось что они крайне возбуждены. То есть возбуждены настолько, что готовы отлупить этого чудака несущего такую околесицу, которую и слушать невозможно

– Да, – невозмутимо продолжал Уакаст, – я точно установил это. Я много голодал на своем веку. И много холодал. Порою глина была мне пищей. Очень часто голова моя находилась под уступом скалы, в то время как по телу моему хлестал ливень. Но я все сносил в надежде, что открою нечто, что весьма и весьма будет полезно для всех, для всего мира, который между Тигром и Евфратом…

Вождь остановил его Он потребовал полной тишины, чтобы и мухи не слышно было.

– Уакаст, – сказал вождь, – значит, так; я мою руки, и здоровье мое улучшается?

– Если угодно, то да!

– Значит, так: я мою руки, и дни моей жизни продлятся?

– Да!

Вождь не унимался, хотя этот Уакаст отвечал недвусмысленно и четко:

– Значит, так: все наше племя моет руки, и оно здоровеет?

– Да!

И тут вождь не выдержал – покатился на землю, хохоча, исходя слезами от хохота. За ним, не выдержав, последовали все гости, все до единого. Они катались как дети, они ошалело смеялись – визжали, пищали гоготали. Каждый на свой особый манер.