Чисто случайно

— Позвони.

Позвонил; ответила женщина. Дал мне трубку в здоровую руку.

— Джейн? — спрашиваю.

— Нет, это ее мама, а кто ее спрашивает?

— Ох, простите, уважаемая, хоть бы доктор дома, я, знаете ли, Ники, мне надо срочно доктора.

— Подождите минутку, пожалуйста. Он спит. Подождите.

Подошел доктор.

— Кто это? Это вы, мой юный друг Ники?

— Док, я сейчас в пикапе. На мне живого места нет. Вы уж простите пожалуйста, только мне очень нужна ваша помощь, очень.

— Приезжайте сюда. Дайте-ка мне поговорить с водителем.

Дал трубку Тони, он раз двадцать сказал «да, приятель». Потом я отрубился, только плечо все придерживал, чтобы не развалилось, а когда проснулся, мы подъезжали к дворцу, совсем как у калифорнийских богачей.

— Ну вот, еще один, Ники, — сказал доктор и в восемьдесят первый раз ткнул меня иголкой.

— Рехнуться можно, Док, это чего — ваша медицина такая ямайская — по сто булавок в чувака?

— Вижу, вы не утратили присущее вам чувство юмора, молодой человек, вот только я бы не советовал вам уж очень меня смешить, когда я втыкаю в вас эти булавки.

— Верно, Док, верно.

— Я уже ввел вам антибиотики, сделал прививки и местную анестезию, осталось еще наложить швы, — мы уже договорились, что он это сделает сам, и не повезет меня в больницу. На мое счастье, у него была дома процедурная, и он решил, что справится и так. Мне вовсе не хотелось, чтоб ко мне сбежались все ямайские копы.

Плечо было и впрямь разорвано в клочья, но он взялся его починить.

— Очень удачно, — говорит, — оч-чень удачно, принимая во внимание силу удара, что он пришелся под углом. Если бы это был человек, владеющий мачете, — хотя бы фермер, — полагаю, руку бы вы потеряли. Да и в этом случае вам понадобится амбулаторное лечение, если шрам не зарубцуется.

— Повезло мне, Док.

— Ну да, примерно. Другая рука менее проблематична, поскольку удар пришелся вскользь. Дюжины стежков, думаю, должно хватить. Потом займемся вашими синяками-ссадинами. Думаю, что и отдохнуть бы вам не помешало, отойти от шока. На ночь останетесь у меня, а после, я думаю, стоит позвонить в полицию.

Ну вот, а я уже начал надеяться.

— Ох, нет, Док.

— Ох нет что?

— Ох, нет, Док, только не в полицию. Не люблю я их, Док. Ни к чему хорошему это не приведет.

— Хм.

— И я хочу сам с ними разобраться — там, дома. Я на них найду управу.

— Вы имеете в виду английскую полицию? Но они не смогут применить никаких мер воздействия за деяния, совершенные в другой стране, если только прежде не была привлечена местная полиция.

— Нет, док, я больше надеюсь на неофициальные методы воздействия. Набить Мики Казинсу морду, вроде того. Неохота, чтоб они знали, что мы куда-то заявили, а то они будут настороже, понимаете, Док?

— Хм.

— А если они залягут на дно, мы тогда так ничего и не узнаем, верно?

— Я подумаю об этом, Ники, и поступлю так, как велит мне мой долг. А теперь отдыхайте.

Ну вот, он заштопал меня с головы до пят, обмотал бинтами, дал мне чаю с травами — из тех, которыми лечат все болячки, от головной боли до проказы, — и пошел вставлять ямайцам послеобеденные булавки. Его миссис провела меня в комнату, и я уснул еще прежде, чем рухнул на кровать. Я отрубился.

Когда я проснулся, рядом стояла Джейн и глазела на меня.

— Ущипните меня, это Джейн, или я сплю, — сонно промычал я, — господи, как же больно, рехнуться можно. Бог мой, да какая ж ты все-таки раскрасавица-девчонка, Джейн.

— Ох, Ники, — говорит она, — бедный ты мой мальчик.

Вот что охота услышать каждому парню, мне такого уже лет двадцать никто не говорил.

— Скажи еще раз, — прошу.

— Нет, хватит, боюсь тебя избаловать. Поспи еще, а потом расскажешь, что с тобой приключилось.

И я заснул. Я спал, и мне снилось, что я падаю с горы крови. Мне снилось, что из меня режет ремни колибри с лезвием вместо клюва. И что я улепетываю через озеро кофе, а за мной гонится мой участковый с гарпуном и ордером на арест. Мне снилось, что они жрут мои плечи с ямсом и бананами, и поливают их соусом чили. Тут я снова проснулся. В комнате было темно.

Рядом стоял доктор.

— Ну что, Ники, как дела? — спросил он. — Может, хочешь еще чаю с травами?

— Ох нет, Док, не надо! — я решил, что это из-за ихнего чая мне снилась такая жуть. — Я в порядке, Док, честно, просто дайте мне еще поспать, я в порядке, спасибо, честно.

И я проспал до утра. Никаких кошмаров и в помине не было, вот только в шесть часов петухи закукарекали, и собаки залаяли, как всегда. Шесть часов. Значит, проспал я пятнадцать. И Джейн уже больше не говорила, что я ее бедный мальчик.

Глава одиннадцатая

Пришел Док Фрэнсис и раздернул занавески.

— Доброе утро, Ники, — говорит, — сейчас суббота, восемь утра. Как ты себя чувствуешь?

В комнате было прохладно: работал кондиционер. Если не считать того, что все у меня — от макушки до пяток — дико болело, я чувствовал себя на миллион баксов. Я был в Голливуде. Мне приносили свежевыжатый апельсиновый сок, точь-в-точь как а кино.

— Док, — говорю ему, — мне кажется, вы сам господь бог.

— Да нет, я не господь, хотя в чем-то мы с ним похожи. Ну как думаешь, можешь ты подняться?

— Попробую.

Я попытался приподняться, но тут же с криком повалился обратно.

— Дайте пять, Док, — говорю, — думаю, дело пойдет.

Я попробовал снова и теперь уже так не кричал. Вытянул ноги из-под одеяла — гляжу: одежду-то они с меня сняли. Ну, ладно. Потом гляжу: везде пятна крови, по всему телу. Черт, да и по всем простыням. «О черт», — говорю. И кусочки грязи, и какие-то веточки, а может, и ящерицы, и змеи тут же; нет, змей на Ямайке отродясь не бывало.

— Может, хочешь в ванную?

— Нет проблем. Не беспокойтесь, Док. Вот только не хотелось бы засорять вам канализацию.

— Ванная рядом. Вот полотенце. Я положил там бритву, если, конечно, ты сумешь побриться. Только не намочи плечи, слышишь меня? Маленькие порезы и царапины значения не имеют. Можешь перед выходом из ванной смазать их антисептиком.

Даже мамаша никогда не давала мне бритву. Говорила, сам покупай.

— Я справлюсь, Док, я теперь в порядке, — тут я снова заорал.

— Когда сможешь, приходи к нам в столовую, мы сегодня завтракаем поздно.

Поздно означало в восемь утра, когда в постели валяются одни только туристы. Он ушел.

Про ванну даже рассказывать неохота. Когда я в нее залез, то вообще думал, что оттуда не выберусь. Но все-таки выбрался. Герой, да и только. Помазался антисептиком — так, что даже кожа сияла. Весь в смазке, прямо как презерватив.

Побриться получилось только с одного боку. Почистил зубы, заодно выковырял оттуда муравьев. Причесал волосы — словно дерево потряс.

Потом пошел вниз, в одежде, что они для меня положили. Только развеселая рубашка и шорты, прямо как долбаный янки.

— Всем привет, — говорю.

Они прямо отпали. Только Джейн эта так и прыснула, а те двое хихикают потихоньку. Почувствовал себя этаким боснийским беженцем на выходе из благотворительной лавки.

— Садитесь, пожалуйста, — говорит миссис Док, — насколько я помню, мы с вами должным образом друг другу не представились. Меня зовут Катрина. Прошу вас, чувствуйте себя как дома, не стесняйтесь.

— Я будто в кино попал, — говорю, — апельсиновый сок, кондиционер и люди друг другу представляются. Простите, что не пожимаю вашу руку, миссис, этого я пока не могу.

Уселся кое-как, чувствую себя круглым идиотом; потом, правда, стало немного полегче: Джейн стала хихикать и подзуживать, мол, посмотрите, в каком он состоянии, и они все тоже стали хихикать и шлепать ладонями по столу, и я тоже вслед за ними, вот только это было больно.

Выпил сок. Есть вообще ничего не мог, едва кусок блина холодного осилил.

— После завтрака я еще раз осмотрю твои раны, — говорит Док, — поешь, что можешь, а потом, я думаю, будет неплохо, если ты расскажешь нам о том, что навлекло на тебя приключившуюся с тобой беду.