Мне тебя заказали

— А теперь должна произойти осечка, пора пришла? — рассмеялся Живоглот. — Я правильно уловил ход твоей научной мысли?

— Правильно.

— Итак… Что требуется от меня?

— Скоро должен приехать клиент из Тюмени. Я его знаю, его фамилия Дмитриев. Борис Викторович Дмитриев. Он уже дважды приезжал в «Гермес», брал большие партии. Продукты предназначены для нефтяников Сибири. Так вот, — уже совершенно задыхаясь от волнения, произнёс Михаил, — мне пришла в голову мысль, а что, если этого Дмитриева заменить другим человеком? Дмитриев приезжает с печатью своего предприятия и доверенностью. И печать, таким образом, будет на поддельной доверенности совершенно подлинная…

Глазки Живоглота загорелись каким-то адским огнём. И это понравилось Михаилу, он понял, что планчик заинтересовал бандита.

— Так, хорошо излагаешь, грамотно. А куда же мы денем настоящего клиента, ну, этого самого Дмитриева? — хитро глядя на собеседника, спросил он.

— Ну… — замялся Михаил. — Вот в этом ваша помощь и будет заключаться.

— Вона как, — расхохотался Живоглот. — Экой ты, оказывается… А что, такие дела в перчатках не делаются… Вернее, наоборот, именно они делаются в перчатках. Чтобы пальчиков не осталось на трупе…

От произнесённого вслух слова «труп» Михаил опять побледнел.

— Так, — посерьёзнел Живоглот. — Теперь ты мне, братан, скажи вот что. На какие суммы заключаются эти договора?

— На разные. Но мне доподлинно известно, что сибиряки на сей раз хотят взять товар на сумму пятьсот тысяч долларов. И в случае удачи весь товар будет наш, — торжественно провозгласил Михаил, желая произвести на собеседника впечатление. Но тот и глазом не моргнул, только закурил очередную сигарету.

— А кто будет заниматься реализацией товара? — спросил он.

— Весь товар реализую я, — твёрдо заявил Михаил. — Имею такую возможность.

— И правильно, правильно, — одобрил его слова Живоглот. — Берёшь на себя инициативу, не желаешь перекладывать на плечи других то, что можешь сделать сам. А то, чего не можешь, предлагаешь сделать мне и моим корешам… Очень даже благородно и справедливо… Я посоветуюсь с компетентными в подобных делах людьми. В целом твой планчик неплох, а детали мы обговорим позднее. Сейчас я немножечко спешу, минут через двадцать за мной должны заехать братаны. Я буду одеваться. А ты мне скажи одно — что ты лично хочешь иметь со всего этого? Какова твоя доля?

— Я хочу иметь тридцать пять процентов, — глядя в пол, произнёс Михаил.

Живоглот присвистнул.

— Губа у тебя не дура, как я погляжу. Это сколько же получится, братан? Продашь небось за «лимон», значит, триста пятьдесят штук «зелени» твои. А не жирно ли тебе будет?

— Я продам товар по оптовой цене склада. В Рязани продам, имею там нужных верных людей. Деньги будут немедленно, за день обернёмся. То есть не за «лимон», а за пол-»лимона»…

— Тоже верно, зачем светиться? Продашь оптом, надёжным людям. И сразу нал, драгоценный, любимый всеми нами нал… Но и сто семьдесят пять штук — это очень много, очень… Крутовато запрашиваешь, братан. Думаю, компетентные люди на это не пойдут… Такое дело серьёзное, мокрое, братан, дело-то, — улыбнулся Живоглот и стал натягивать на себя джинсы.

Раздался телефонный звонок.

— Алло, я… Я… Да… Жду… Заезжайте, — пробасил мрачным голосом Живоглот и положил трубку. — Минут через десять будут, — доверительно сообщил он Михаилу, вытащил из-под матраца «ПМ» и сунул его в задний карман брюк, при этом подмигнул собеседнику. — Такие дела, что поделаешь? Жизнь такая, — словно оправдывался он за свой жест. — Сплошная, братан, трансформация, пертурбация, а попросту говоря, хаос… А нам что остаётся? Только барахтаться, чтобы не потонуть… И ты, я вижу, тонуть не желаешь. А желаешь сытно жрать, ездить на иномарке и жить в собственном доме… Правильно. Я посоветуюсь с кем надо о твоём планчике, но моё мнение, что ты слегка переборщил насчёт процентов. Я тебе звякну денька через два-три… Если живой буду, разумеется. А так… не поминай лихом.

Раздался звонок в дверь, Живоглот открыл, и в комнату ввалилось трое парней. Один был особенно колоритен. Ростом под два метра, чёрный ёжик волос на голове и шрам через все загорелое дочерна лицо. А правый глаз слегка прижмурен, и было непонятно, видит он им или нет. Пудовые кулачищи были совершенно синими от татуировок. Таких экземпляров Михаилу до сих пор видеть не доводилось. Этот человек вопросительно поглядел на него, а затем на Живоглота, как бы спрашивая его, кто таков, почему не знаю. Живоглот слегка кивнул головой, свой, мол…

— Как дела? — прохрипел двухметровый, глядя своим левым открытым глазом на Михаила.

— Н-н-нормально, — ответил тот.

— Ну и ништяк, раз нормально.

— Ладно, Миш, бывай, — сказал Живоглот, хлопая Михаила по плечу. — Мы бы тебя подвезли, да места в машине нет. Ничего, скоро будешь на своём «мерсе» разъезжать…

И Михаил бочком стал протискиваться к двери… Аккуратно закрыл входную дверь.

— Куда сейчас? — хриплым голосом спросил татуированный Живоглота.

— Поехали на толковище, передёрнем затворы «пушек», — предвкушая интересное, улыбнулся Живоглот. — Давно уже не разминали старые кости, а, Амбал?

— Давненько, — согласился тот. — Целых трое суток… Застойные явления в нашем деле…

— …не проходят, демобилизуют, портят кровь, — добавил Живоглот.

Он накинул куртку, и вся пятёрка рванула вниз. Там наготове стояли две машины «Ауди-100» и джип «Шевроле-Блейзер» с работающими двигателями. Они были битком набиты угрожающего вида людьми. Живоглот сел в свой «БМВ», и тут же три машины рванули на Рублевское шоссе. Эту кавалькаду наблюдал уже вышедший на шоссе Михаил. Живоглот заметил его и махнул ему рукой. Тот помахал в ответ, сам того не замечая, как сгибается в угодливом поклоне. Зато это заметили Живоглот и сидящий с ним рядом Амбал.

— Гнилой он какой-то, — заметил Амбал, отхаркиваясь и сплёвывая харкотину в окно. — Чего у тебя с ним?

— А это не твоё дело, — дружелюбно отозвался Живоглот. — Твоё дело мозжить черепа и шмалять из волыны. А думать будем мы с Гнедым. Согласен со мной, братан?

— Согласен, — пробасил Амбал.

Однако разогреть кровь и помозжить черепа не удалось. Никто из враждующей группировки на толковище не явился. Что, впрочем, было воспринято братвой как бескровная победа.

— Все свободны! — скомандовал Живоглот. — А мы с тобой, Амбал, поедем к Гнедому. Благо тут совсем недалеко.

Главарь группировки Гнедой проживал в своём шикарном особняке на Рублево-Успенском шоссе, только не на самом шоссе, а в приятной тихой глубине, неподалёку от Москвы-реки, в живописнейшем месте. И место это, и сам особняк Гнедого очень нравились Живоглоту, и он хотел, чтобы его будущее жилище было ничуть не хуже. Но для этого нужны были, во-первых, деньги, во-вторых, деньги. Только деньги, и ничего больше. Да, ещё живым надо было быть, такая маленькая, но важная деталь. А толковища порой бывали в последнее время не на жизнь, а на смерть. Все понимали, какое это решающее время. Не дай бог, наведут в стране порядок, сложнее будет работать…

Особняк Гнедого окружал высоченный бетонный забор. В середине были железные ворота. Живоглот позвонил, и ему сразу же открыли.

— Свои, свои, — улыбался Живоглот. — Дома Евгений Петрович?

— Дома, дома, ждёт вас, — улыбался и охранник, пропуская за ворота Живоглота и Амбала.

Живоглот шёл по дорожкам из гравия, оглядывал территорию и откровенно завидовал своему шефу. Как он быстро обустроился… Но строительство ещё не было закончено, и с правой стороны, и с левой, несмотря на зимнее время, велись какие-то работы, сновали туда-сюда молчаливые рабочие с каменными лицами. Знали, кому строят…

А вот и дом… Хорош, построен со вкусом, не то что у некоторых, смотреть страшно… Три этажа, красивый бежевый цвет, черепичная крыша, большие окна, веранда и на первом этаже, и на втором. На крыльце ковровая дорожка. И очаровательная блондинка в умопомрачительном мини-платье встречала их у входа.