Мне тебя заказали

Игорь наведался в шикарную квартиру Лычкиных ещё один раз, заявившись как-то без приглашения, якобы за учебником. Михаил старался не оставлять его ни на секунду без присмотра и, когда в гостиной зазвонил телефон, позвал Игоря с собой. Отвернулся он лишь на какое-то мгновение и ничего подозрительного не заметил. А после его ухода с ужасом обнаружил, что из шкатулки, стоявшей на столе, пропали серебряное колье и браслет с аквамаринами, которые неделю назад привёз отцу из Таиланда один писатель, отоваривавшийся у него. Отец подарил набор матери, ей он сильно понравился, хотя украшений у неё было видимо-невидимо. Но это была очень оригинальная вещь, к тому же аквамарин был её камень по гороскопу.

— Глотов был? — держа в руках шкатулку и бешеными глазами глядя на сына, спросила мать.

Михаил молчал, потупив глаза. Тогда мать залепила сыну пощёчину и вышла из комнаты.

Больше Глотова в квартиру не пускали. Да тот и не рвался, знал, что рыло в пуху. Но отношения их не прекратились, Миша понимал, что это человек нужный. Когда отца посадили, он был одним из немногих, кто продолжал дружить с Мишей. И когда он почти год назад обратился к нему за помощью, Миша дал ему взаймы. А дал, потому что знал — тот самый тупорылый брат, который приходил в школу лупить обидчиков брата, имел уже две ходки в зону, а затем вошёл в одну преступную группировку под кличкой Живоглот. Кликуха, сочетаемая с фамилией, очень подходила этому квадратному, на первый взгляд недалёкому, но в то же время хитроумному парняге. Как-то раз Михаил зашёл к Игорю, тоже снимавшему квартиру, а выходя от него, увидел подъехавший к подъезду серебристый «БМВ». Из тачки вылезло четверо мордоворотов, среди них был Коляка. Михаил бочком пошёл в противоположную сторону. На скамейке сидели всезнающие бабки. Он услышал приглушённый старушечий шепоток: «Бандюга проклятущий… К братику приехал, он квартиру тут снимает в третьем подъезде, шпана чёртова… А этот, я слыхала, только что освободился, мне участковый говорил… Пришло время таких…» Михаил намотал информацию на ус, а через некоторое время Игорь обратился к нему за помощью. И он дал, хотя денежки уже подходили к концу… Знал, что пригодится. И, кажется, пригодилось…

В свою очередь и Игорь хотел этой встречи. Его крутой братан уже прослышал про процветающую фирму «Гермес», не имеющую «крыши», основанную на деньги Фонда инвалидов-афганцев. От этой фирмы можно было немало поиметь. Вот он и приказал братишке прощупать почву.

— Братана моего помнишь? — переспросил Игорь, не расслышав тихо произнесённого ответа. — Братана, Коляку…

— Ну помню, помню, что с того? — делано равнодушным голосом произнёс Михаил и отхлебнул наваристого супа из акульего плавника, который вовсе ему не нравился, несмотря на полезность.

— Потрепала судьба братана, — криво усмехнулся Игорь. — Попал по подставе ни за что ни про что в зону… Оттрубил три года, вышел, потоптался на воле с месяц, и опять… Тоже на три… Мать так переживала, — вздохнул он, пытаясь вложить в голос жалость к старушке-матери. Не получилось. Бойкую бабёнку Маньку знали все в округе, когда они жили на Ленинградском проспекте. Она торговала в соседнем магазине водкой и была такой матерщинницей, что вяли уши даже у бывалых алкашей, до того грязен был её язык. Обсчитывала она так нагло, что долго на этом хлебном месте не продержалась. А как раз грянул горбачевский указ, и утраченное ею место стало не просто хлебным, а золотым. Манька была близка к апоплексическому удару от распиравшей её злобы и досады. Работала уборщицей в подъезде, по знакомству доставала дефицитную водку и материла площадными словами всех проходивших мимо неё, когда она, выставив толстенную задницу, драила тряпкой подъездный пол.

— Да, мать переживала, — вздохнул Игорь. — Сам знаешь, всю жизнь работала, а чего добилась? Так и живёт в коммуналке той самой.

— Ну а братан-то что? — совсем уже равнодушным голосом спросил Михаил, боясь и переиграть и недоиграть.

— Коляка-то? — ощерился Игорь. — Раскрутился братан, на «бээмвухе» гоняет, нас, прохожих, грязью обдаёт.

— Да ну? — попытался имитировать изумление Михаил.

— Вот те и ну! А ты говоришь, я тебе не пригожусь… Ещё не вечер, Мишаня, какие наши годы! Покатаемся и мы на «Мерседесах-Бенцах»…

— Ты бы мне хоть часть долга отдал, — нудным голосом произнёс Михаил. — Я сам по твоей милости в долги влез, — солгал он и налил обоим в рюмки водки. — Хоть вешайся, — надрывно крикнул он и залпом выпил водку.

Игорь нахмурился, округлил водянистые коровьи глазёнки и спросил:

— С братаном моим не желаешь повидаться?

— А зачем? Тоже у меня хочет занять? Или отобрать? Так нечего же, Игоряха, ну совсем нечего. Шёл на работу в фирму, думал, раскручусь, куда там! А ведь стал помощником Кондратьева… Сколько я пользы принёс фирме, один бог знает… Таких клиентов находил… И все это за триста баксов в месяц… Разве же это деньги? Разве мы так жили, Игоряха? Вспомни покойного батю, вот был человек, какими бабками ворочал. Так все мать пропила-проела со своим ебарем… Он «Волгу» разбил, — солгал, чтобы подчеркнуть подлость Эдика, Михаил, хотя не Эдик разбил «Волгу», а он разбил о столб свою «девятку». — На ремонт денег нет, квартиры скоро и этой лишится и дачи тоже, помяни моё слово. Тоже в коммуналку переедет… Она в коммуналку, а твоя мать в нашу бывшую квартиру на Ленинградском, — чуть не рыдал Михаил.

— Хера ей Коляка квартиру купит, — усмехнулся Игорь. — Он денежки зря тратить не станет, умный… Сам-то уже в Крылатском «трёшку» приобрёл… А я вот, как и ты, вынужден снимать хату, чтобы с мамашей не жить… Нервная она стала, все от переживаний… Ханку глушит литрами да матюгается, спасу от неё нет…

— Пошли по домам, Игоряха, — предложил Михаил. — Чего воду в ступе толочь? Никто никому не поможет, это я точно знаю… Век мне в нищете прозябать. Ну хоть баксов пятьсот бы отдал, вспомни, как я тебе помогал всегда, ещё в школе, дружище, — захныкал он, чувствуя, что клюёт.

Но он заблуждался, ничего не клевало, их материальные интересы были диаметрально противоположны. И тем не менее общие интересы были.

— Только бы братан сюда не заявился, — вдруг заёрзал на стуле Игорь. — Любит он здесь оттягиваться. А я не хочу его сегодня видеть, знаю, злой он, потасовка у них вчера была. Он мужика одного замочил, — переходя на яростный шёпот, произнёс Игорь, наклоняясь к уху собутыльника. — Я случайно узнал, ко мне ночью нагрянули, шептались все на кухне. Он боится, чтобы не замели…

— Правда? — побледнел Михаил, уже жалея о своём плане. Больно уж опасны были люди, с которыми он хотел связаться.

— Ах ты, мать твою! — махнул рукой с короткими толстыми пальцами Игорь. — Так и знал… Вот он, Коляка, собственной персоной!

Миша оглянулся и увидел входящую в зал грозную компанию. Их было четверо, и все они были очень похожи друг на друга. Но Николая Глотова он узнал сразу, несмотря на то что прошло столько лет.

Николай был старше Игоря лет на шесть, и теперь ему было под тридцать. Они с братом были очень похожи, те же белесые круглые глаза, коротко стриженные светлые волосы, крепкие шеи. Но Коляка был явно покруче, помощнее… Одет он был в чёрную короткую кожаную куртку, шею украшала толстенная золотая цепь. На толстом пальце он крутил ключи от машины. Компашка, не обращая ни на кого внимания, прошествовала к свободному столику. Засуетился метрдотель, предлагая им самый удобный столик.

— Там, — указал пальцем на столик у стены Коляка голосом, не терпящим никаких возражений.

Приказание было выполнено. Мгновенно накрылся столик. Братаны расселись, заложили ноги за ноги и мрачно закурили, порой обмениваясь короткими репликами.

Потом они также мрачно принялись жрать и пить, а разговор Михаила со школьным приятелем как-то затух… Видя грозную четвёрку, он уже пожалел о своём плане, хмель с него мгновенно сошёл. Впрочем, он и не был сильно пьян, только прикидывался. А теперь понял, что встречу эту организовал сам Игорь. А, ладно, была не была!