Прах и безмолвие (сборник)

— Ты и театральный критик к тому же? — воскликнул Огильби, не скрывая восхищения предприимчивостью молодого человека. — В театр сходи, пожалуй, а потом загляни ко мне. Нам стоит еще раз все обсудить, прежде чем приниматься за миссис Фолкингэм. Мы должны быть предельно осторожны в вопросе с Брэдфордом.

Большая и постоянно растущая азиатская община в Брэдфорде привлекла к себе внимание потому, что проблема смешанного образования оказалась там совершенно запущенной. Обычный вопрос — как удовлетворить потребности меньшинства — осложнялся в данном случае тем, что здесь таковым было по преимуществу белое население. «Челленджер» традиционно придерживался консервативных взглядов, но Огильби не собирался с порога отпугивать тысячи потенциальных читателей.

— О'кей, Генри, — произнес Огильби, ставя точку в их разговоре. — Хороший улов!

Генри остался настолько доволен собой, что, уходя, чуть было не забыл о своем сходстве с Робертом Редфордом.

Интерес к завещанию на этом не иссяк.

Несколькими часами позже зазвонил телефон в одной из квартир в северной части Лидса, недалеко от университета. Беседа была короткой и осторожной.

— Я слушаю!

— Кое-что в «Ивнинг пост» может заинтересовать вас. «Женщины за Империю», этот небольшой кружок любительниц чая под руководством спятившей Фолкингэм из Илкли, может получить неожиданное наследство.

— Знаю.

— Неужели?

— Да, вы, как всегда, опоздали с новостью. Об этом уже давно позаботились.

— О, в таком случае извините.

— Ну что вы, ничего, спасибо, что позвонили. Вы говорите из телефонной будки?

— Нет.

— Прекрасно. Но часто звонить сюда не следует. До свидания!

— Пошла к черту! — злобно выругался звонивший, когда в трубке послышались гудки. — Высокомерная сука!

Сержант Уилд лежал на диване в своей небольшой квартирке в пригороде и тщетно силился заснуть. «Ивнинг пост» с новостями о завещании и вандалах в театре валялась непрочитанной на полу в холле, а растаявшие кубики льда в стакане виски, которое он так и не пригубил, разбавили его настолько, что из густо-янтарного напиток превратился в бледно-соломенный.

Уилд думал о Морисе Итоне. Поразительно, как редко он вспоминал о нем в последнее время! Любовники под поющими небесами мая, однажды они чуть не пришли к решению, очень важному в то время, в том месте и в тех обстоятельствах, — открыто поселиться вместе. Но Морис, работавший на почте, неожиданно был переведен на север, в Ньюкасл.

Тогда это казалось компромиссным решением, посланным самим Богом: Ньюкасл был достаточно близко, чтобы встречаться регулярно, и в то же время достаточно далеко, чтобы их с Морисом стремление завести общий дом превратилось в географическую проблему.

Но даже небольшие расстояния ведут к большим разочарованиям. Уилд когда-то гордился своей неистовой верностью Морису, сейчас же она представлялась ему разновидностью эгоцентризма. С чувством удивления и стыда он вспомнил полуистерический взрыв ревности, когда Морис признался, что встречается с другим. Полчаса Уилд не мог справиться с эмоциями, которые он подавлял в себе долгие годы. С того дня он больше ни разу не видел Мориса.

Единственным человеком, догадавшимся о том, что ему пришлось пережить, была его сестра Мери. Они тогда не говорили о сексуальных наклонностях Уилда, но их связывало понимание, проникнутое любовью. Через два года после того, как он порвал с Морисом, Мери тоже уехала из Йоркшира. Когда ее мужа уволили со службы, он решил, что Канада сулит его семье больше надежды, чем никчемная Англия.

Теперь Уилд был одинок. И остался один, не поддаваясь никаким искушениям. Сейчас он относился к своим физическим и эмоциональным особенностям как к какому-то физиологическому недостатку вроде алкоголизма, побороть который можно лишь полным воздержанием.

Изредка у Уилда случались кризисы, но в первую же секунду, когда он услышал по телефону голос Шермана, ему стало ясно: началось последнее сражение.

Он снова мысленно вернулся к их разговору, как будто читал протокол допроса в полицейском участке.

— Где ты встретил Мориса?

— В Лондоне.

— В Лондоне?

— Да. Он приехал туда с Севера пару лет назад, ты не знал об этом? — Этот вопрос можно было и не задавать, парень прекрасно знал ответ на него.

Уилд спросил:

— Новая работа? Он все еще служит на почте?

— Нет, в «Бритиш телеком». Разъезжает по всей стране.

— У него… все в порядке?

Вероятно, ему не следовало выказывать любопытства, пусть и в такой приглушенной форме. Парень улыбнулся в ответ.

— Да, у него все хорошо. Лучше, чем когда бы то ни было, так он говорит. Ты же знаешь — в Лондоне совсем другая жизнь. На Севере, как любил повторять Морис, по календарю могут быть и восьмидесятые годы, но у людей там сохраняется менталитет гетто, понимаешь, что я имею в виду? Что касается меня, это первый раз, когда я выбрался куда-то дальше Уэмбли!

— Вот как? А зачем?

— Что «зачем»?

— Почему ты решил попутешествовать, парень? Разыскиваешь Соломоновы копи?

— Пардон? Ты хочешь сказать — угольные копи?

— Ладно, забудь об этом. Просто скажи, с какой стати ты приехал сюда?

Юноша замешкался с ответом. Уилд понял, что тот колеблется, не зная, какое решение принять, что лучше — продаться задешево или задорого, иметь свободу действий или заняться шантажом.

— Просто подумал, не переменить ли обстановку, — произнес наконец Шерман. — Мы с Морисом решили отдохнуть друг от друга.

— Вы жили вместе?

— Да. — Юнец понимающе ухмыльнулся. — Вам ведь не удалось это, насколько я знаю. Морис говорил, что вы всегда боялись соседей. Вот почему ему нравится жить в Лондоне. Никому нет дела, кто с кем трахается!

— Так ты решил приехать в Йоркшир и повидать меня? — спросил Уилд.

— Нет! Я просто путешествовал автостопом и оказался сегодня здесь, а, вспомнив, что ты живешь где-то рядом, сказал себе: «Привет, почему бы тебе не повидать старого приятеля Мориса и не поприветствовать его?» Вот и все.

Звучало не очень убедительно, но даже если это и было правдой, Уилд не был склонен верить этому. Те, кто путешествует автостопом, обычно не высаживаются на автостанциях.

— Значит, Морис рассказал тебе все обо мне?

— О да, — заявил Шерман уверенно. — Однажды ночью в постели он показывал мне фотографии, я спросил: «Кто это?» — и он поведал мне о тебе, и о том, что между вами было, и о том, что вы должны были держать это в секрете, так как ты был копом, и все прочее!

Настоящая боль пришла только теперь. Боль от предательства. Острая и жгучая; такая же, как в тот первый раз, — старая рана, которую снова разбередили.

— Приятно услышать о старых друзьях, — произнес Уилд мягко. — Сколько ты собираешься пробыть здесь, Клифф?

— Не знаю… — Парень был явно озадачен столь вялой реакцией. — Может, огляжу окрестности, раз уж: я здесь, пообщаюсь с туземцами. Мне нужно найти, где остановиться, что-нибудь подешевле. Можешь посоветовать?

Что это — первая попытка шантажа? Но он действительно должен где-то ночевать, к тому же не мешало бы последить за ним, пока ситуация не прояснится. Уилд попытался проанализировать свое заключение, не заблуждается ли он, но быстро сдался. Всю жизнь таясь от других, трудно в конце концов не научиться обманывать и самого себя.

— Сегодня ты можешь переночевать у меня.

— Правда? Премного благодарен! — В улыбке парня было что-то среднее между признательностью и триумфом. — Свернусь калачиком, ты и не заметишь меня.

Но он был здесь, в ванной, плескался и распевал, как беззаботный ребенок. Уилд остро ощущал его присутствие. Он долгое время вел монашеский образ жизни. Однажды темнокожий курсант пробудил в нем чувство против его воли, но из этого ничего не вышло, а курсанта перевели в другое место. Шерман напомнил того юношу, но Уилд знал, что на сей раз опасность была куда больше. Хотя, казалось бы, чему может угрожать присутствие Шермана? Его образу жизни? Но что же это за жизнь, если простой всплеск желания может подвергнуть ее такому риску?