Таможня дает добро

Саванюк вытащил карту из кожаной планшетки, расстелил на капоте «УАЗика.» Правой рукой поднял фонарь, не очень высоко, так, чтобы в кругу света оказалась лишь карта и левая рука с зажатым в ней мягким карандашом.

— Дорога та же, что и в прошлый раз, по которой фуры ехали, — комментировал Саванюк, ведя остро отточенным карандашом по карте. — Вы поедете впереди меня. Ваша задача — убедиться, что дорога абсолютно пуста. На тебе, Раймонд, переправа груза через реку. Я поеду с тобой в Латвию, а вы останетесь на белорусском берегу. Выход дороги к Двине — возле старой паромной переправы, там меня, Раймонд, и жди.

Латыш, закусив губу, склонив голову набок, смотрел на карту.

— Сколько груза за одну ходку возьмем?

— Килограммов семьдесят–восемьдесят.

— Я должен знать, если это оружие или наркотики — не повезу.

Саванюк толкнул таможенника локтем в бок.

— Чистоплюем стал. Тебе я должен сердцем матери клясться, что там все чисто, словно слеза ребенка?

Эта шутливая фраза о слезе ребенка заставила Дорогина сжать обрез в руке. Он чувствовал, что готов прямо сейчас выстрелить из двух стволов. Теперь уже Муму был абсолютно уверен, эти четверо сожгли Гришу Склярова и его семью. Может, и не все четверо, а только двое, но ему даже не хотелось знать конкретно, — кто из них обливал дом бензином и подносил зажигалку. Возле машины стояли четверо мужчин, каждый из которых был способен на такую дикую подлость. Но Дорогин понимал, что одним выстрелом, пусть и из двух стволов, всех не уложишь, а у них автоматы. Перезарядить обрез не успеешь, даже если зажмешь в кулаке наготове два новых патрона. К тому же ангар — место открытое, спрятаться практически негде.

— У меня предчувствие сегодня нехорошее, — признался Раймонд.

— Ты чувства себе в задницу засунь, — зло оборвал его Саванюк.

—- Много мы наворотили за последние дни, надо бы отсидеться.

— Еще раз — сегодня, а потом на месяц перерыв. Ни водки, ни металла — ничего возить не будем.

Раймонд покачал головой, но возражать не стал. Знал, от Саванюка никуда не денешься, просто так подельщика по преступлению не пошлешь. Если уж замарался, то придется быть с ним до конца, и Саванюк создавал для этого неплохие условия.

— Сегодня поработаю на вас, а там… — Раймонд махнул рукой. — Черт с ним, согласен.

Для себя он решил, что последний раз участвует в переправке грузов через Двину, а за предстоящие пару месяцев передышки успеет уволиться и уедет подальше от границы.

— Ровно в два часа ночи выходите встречать меня на дорогу, — сказал Саванюк тоном, не терпят щим возражений.Таможенники, не расставаясь с оружием, сели

в «УАЗик» с военными номерами. Ярко зажглись фары. Дорогин прямо‑таки распластался по бетонной стене: яркий свет мог выхватить его, и тогда стрельбы было бы не избежать. Но все обошлось. Резко очерченная тень проползла в неглубокой нише, чуть коснувшись носков ботинок Муму.Он перевел дыхание.

«УАЗик» качнул маскировочную сеть и покатил под гору. Раймонд полулежал на заднем сиденье, сжимая между колен автомат. Остальные тоже были при оружии. Даже Овсейчик, сидевший за рулем, держал автомат на коленях.

— Ты его стволом в сторону дверки разверни, — покосился на напарника Михальчук.

— На предохранителе стоит, да и патрон в патронник не дослан.

— Даже незаряженное ружье само раз в году стреляет, — Михальчук взял автомат за ствол и положил его между сидений, — так‑то оно будет поспокойнее.

Выехав из ворот, Овсейчик остановился и приказал Михальчуку:

— Выйди глянь, никто по дороге, кроме нас, не ездил?

Таможенник, пригнувшись, прошелся туда–сюда по дороге, внимательно рассматривая колею.

— Нет. Ни вчера, ни сегодня.

— Мне вот что не нравится, — вздохнул Овсейчик, когда сержант вернулся в машину, — следы от ботинок я нашел сегодня, — «УАЗик» медленно тронулся.

— Где? — отозвался сзади Раймонд.

— На речушке, возле Двины, где мы контрабандистов замочили.

— Какого хрена ты там делал?

— Я только потом вспомнил, что гильзы стреляные на берегу остались, мы тогда впопыхах о них забыли. Хотел собрать и в реке утопить.

— Рассказывай, — осклабился Михальчук, — небось хотел второй рюкзак с металлом со дна вытащить?

— И это тоже.

— Я уже пробовал, — признался Раймонд, — но течение там быстрое, черта с два найдешь. За один день может метров на двадцать снести.

— Не может такого быть, там же металл был! Я потом у Саванюка узнал, эти мудаки ему предлагали вольфрам купить, а когда он им цену в два раза сбил, решили сами перевезти.

— Не найдешь уже, — говорил латыш, — у нас с братом однажды похожая история случилась. Привез он мне как‑то в гараж фирменные диски — колеса от «БМВ», восемь штук, краденые.

— У тебя что, и братан — ворюга? — засмеялся Овсейчик. — Машины крадет, а потом на запчасти разбирает?

— Нет, диски новые были, на станции из вагона их вытащили. Он ко мне их в гараж затащил, дровами забросал и ни хрена не сказал. А потом прибежал, трясется, говорит, у него дома с обыском были. Я навел справки и узнал, что те самые диски искали. Ну, говорю, братан, ты меня и подставил. Если у тебя были, значит, завтра могут и ко мне прийти. Давай мы от твоих колес избавимся. Он тогда как шальной был, что ему ни скажешь, все сделает. «Давай, — говорит, — черт с ними, с деньгами, которые я за них заплатил!» Ночью мы их к Двине подвезли, на лодку мою погрузили, чуть от берега отъехали и утопили. Три дня прошло, ко мне с обыском никто так и не приехал, шумиха улеглась. Братик пришел и говорит: «Давай мы мои колеса поднимем.» Жалко ему, понимаешь, денег стало.

— Он, как и ты, жадный.

— Я бы не поехал, да он акваланг раздобыл. Интересно было попробовать поплавать.

— Достали?

— Мы полдня по очереди ныряли, пока воздух в баллонах не кончился. Из восьми колес только два нашли, хотя по реке метров двести вниз по течению все дно облазили.

— Песком занесло, — предположил Михальчук.

— Я каждый метр дна металлическим прутом истыкал. Думаешь, те два колеса на виду лежали? Мы и место точно запомнили, как раз в створе дороги, что к парому на переправе подходит. Вот так, словно в воде растворились. Так что рюкзак тот с вольфрамом наверняка уже навечно в Двине похоронен. Найдут его когда‑нибудь археологи, повеселятся, может, в музее выставят. Некому там сегодня лазить. Раньше в эти места только мы да Скляров забирались, — напомнил таможенник о следах, обнаруженных на месте убийства.

— Не знаю, может, это и мы наследили, но гильзы я ни одной не нашел, хотя тогда мы их точно не собирали.

— И гильзы затоптали, — не очень‑то уверенно вставил Раймонд. — С пограничниками у вас контакт хороший?

— Конечно, договорились, никого сегодня здесь не появится.

— Как думаете, что Саванюк сегодня перевезти подрядился?

— Странный груз, — покачал головой Овсейчик, — я мельком видел, два ящика привезли, небольших, но тяжелых. Сами московские бизнесмены с Саванюком их таскали, хотя два бугая из охраны рядом были.

— Ты небось тоже свои деньги никому чужому в руки поносить не даешь? Признайся, Раймонд, твоя жена знает, где ты деньги хранишь?

— Что я, дурак, ей говорить?

— А вдруг, не ровен час, случится с тобой что, и останется твоя семья без копейки?

— И хорошо, — зло отвечал латыш, — не хочу, чтобы потом моя жена с другим мужиком на мои деньги шиковала.

— Найдут, ой найдут! — весело произнес Овсейчик. — И тогда от злости даже памятника тебе на могиле не поставят, только деревянный крест, который через пять лет сгниет и повалится.

— С чего это ты взял, что я раньше жены на тот свет уйду?

— Так всегда бывает, мужики меньше живут, особенно если работа у них нервная.

«Нет, — подумал Раймонд, — это последний раз, когда я с Саванюком связываюсь. Брошу к черту службу на таможне и заживу спокойно.»

Дорогин дождался, когда шум двигателя совсем стих, когда стало понятно, что таможенники назад не вернутся.