За секунду до взрыва

— Он старался, чтобы мы не разгадали, что произошло с самолетом. Потому что меньше чем через неделю он собирается все повторить.

Глава шестнадцатая

В среду утром Дэггет проснулся в одиночестве. Накануне вечером, ложась спать, он думал о Кэри. Он бросил ее в этот вечер, сбежал от нее…

У Кэри была нелегкая жизнь. Выйдя из рабочей среды, она поднялась до респектабельного уровня. И этот уровень ей необходимо было сохранить. Она обожала загородные дома, пикники, новые машины. Новая машина каждые два года — таков был ее идеал. И конечно же, Йельский или Принстонский университет для будущих детей.

Что касается Дэггета, он только хотел, чтобы все было по-другому. Чтобы его единственный сын снова был здоров и мог ходить. Чтобы опять можно было весело и беззаботно смеяться. Чтобы вернулось его прошлое, но без горя и смертей. Будущее его пугало.

Все, больше не думать об этом, приказал он себе. И пошел варить кофе. Правда, он почти никогда не выполнял то, что приказывал себе.

Он громко окликнул Дункана.

— Я здесь, па, — отозвался сын. — Пока еще никуда не ушел.

— Да я просто проверял, проснулся ли ты.

— А я просто пошутил, па. Ты понял?

Дэггет пошел в ванную, принял душ, потом стал наливать воду для Дункана. Все как обычно. Прошел в комнату сына. В отличие от многих сверстников Дункан оклеил стены не фотографиями кино- или рок-звезд, а снимками с автографами спортивных комментаторов. На ночном столике лежали последний номер журнала «Спорт» и книжка под названием «Ревущая долина» — бестселлер об истории американского студенческого футбола. На книжных полках в беспорядке навалены дешевые издания в мягких обложках — все сплошь биографии знаменитых спортсменов. Парень их просто глотает, прямо читающая машина какая-то. С другой стороны, а что ему еще делать?

Дэггет поднял сына на руки и понес в ванную.

— Слушай, а ты легче не становишься.

— А ты не становишься сильнее, — парировал сын.

— В каком смысле? — спросил Дэггет, опуская сына в горячую ванну.

Иногда они с удовольствием пикировались, и Дэггет слегка поддразнил сына. Но сейчас был явно не тот момент.

— Если не начнешь снова серьезно заниматься, руки у тебя станут вот такими, — произнес Дункан, тыча пальцем в свою атрофированную ногу.

Наступило молчание. Пока сын плескался в ванне, Дэггет брился и чистил зубы. Как всегда.

— По-моему, тебе нужны дополнительные книжные полки.

— Лучше было бы посидеть в субботу в библиотеке.

— Я могу сделать это за тебя.

— Нет, я хочу сам.

— Хорошо, договорились.

— Когда?

— Ах, и ты туда же?

— Конечно, — ответил Дункан.

Дэггет обернулся к сыну. В руке у него был зажат кусок мыла. Внезапно он выскочил из рук и плюхнулся в воду. Дэггет сделал шаг по направлению к ванне, но его остановил взгляд сына. Тот хотел сделать это самостоятельно. Дэггет отвернулся и стал смотреть в зеркало. То, что для человека с руками и ногами не составляет никакого труда, для Дункана было трудновыполнимой задачей. Кусок мыла можно было бы, например, поддеть ногой. Он же мог использовать лишь руки. Подумав несколько секунд, он, однако, понял, что можно использовать еще кое-что. Щетку с рукояткой, которой он обычно тер спину. С торжествующим видом он выудил злополучный кусок мыла и украдкой кинул взгляд на отца: проверял, не следит ли тот за ним. Дэггет быстро отвел глаза и сделал вид, что полностью поглощен бритвой и собственным подбородком.

Дункан стал играть с куском мыла. Сжимал его в руках, мыло выскальзывало, он его доставал. Дэггет до того загляделся на сына, что в конце концов порезался.

— Ну так когда же мы идем в библиотеку? — спросил Дункан, все еще играя с мылом.

— Вас понял, — ответил Дэггет. Это был самый лучший способ уйти от утомительных объяснений и споров. Его ответ явно оскорбил сына. Как это мне удается в последнее время всех обижать, подумал Дэггет. Всех, кто имеет со мной дело. — Понимаешь, Дунк, я боюсь обещать. А вдруг потом придется нарушить слово.

— Уж лучше нарушить слово, чем вообще никогда ничего не обещать. Мне ведь тоже хочется о чем-нибудь помечтать.

Наверное, опять миссис Кияк. Это ее слова, но никак не сына.

— И пожалуйста, не вздумай обвинять миссис Кияк, — прибавил Дункан.

— Уж не начал ли ты жалеть себя, сынок?

— Нет! — гневно отрезал Дункан.

Кажется, пора вынимать парня из ванны. Но когда он наклонился к нему, Дункан запротестовал:

— Я сам!

— Дунк! — попросил Дэггет. Сын еще ни разу не делал этого самостоятельно.

— Я сам! — повторил Дункан.

Над ванной висело что-то вроде трапеции — наследство от прежних хозяев. Дэггет отступил в сторону и с изумлением наблюдал, как Дункан пытается подтянуться. Изумление и тревога сменились гордостью. Возможно, сказался результат ежедневных занятий у барьера, а может быть, твердая решимость добиться своего, но Дункану удалось подтянуться. Он вытащил тело из воды, оттолкнулся от стены и сел на край ванны. Для него это было великое достижение — в первый раз он проделал все от начала до конца абсолютно самостоятельно. Дэггет чуть не заплакал, глядя, как Дункан медленно перетащил сначала одну безжизненную ногу через край ванны на пол, потом другую. Стоя обеими ногами на полу, он взял полотенце и начал вытираться насухо, не сводя торжествующих глаз с отца.

В тот момент, когда босые ступни шлепнулись об пол, Дэггет весь сжался. Сердце его рвалось на части от горя и жалости к сыну. Но показывать этого было нельзя, и он громко зааплодировал.

Из окна подул легкий ветерок; зашелестели белые полиэтиленовые занавески, которые давно пора было стирать. Слышался сердитый лай собаки и отдаленный гул транспорта. Где-то у соседей работал телевизор. Глаза у Дэггета щипало, нестерпимо щемило в груди. Дункан улыбался. Слезы полились из глаз у Дэггета. Он схватил полотенце и закрыл им лицо.

В комнату с усталым видом вошел Левин. По телевизору шла программа Си-эн-эн; привлекательная блондинка зачитывала последние сообщения с Уоллстрит.

Дэггет открыл портфель, достал кое-какие бумаги. Показалась красная папка, выданная ему Мамфордом. Он вспомнил, что перепоручил все это Левину. Надо хотя бы поинтересоваться, как идут дела.

— Как там у тебя? — спросил он.

— Мознер, Сэндхерст и Грэйди прибудут личным транспортом. Наотрез отказываются от нашей помощи, сказали, что они о своей безопасности позаботятся сами. Не думаю, что нам удастся их переубедить.

— Ерунда! Перед отправкой их самолеты надо обыскать и обнюхать. В обязательном порядке. Перед самой отправкой! В тот момент, когда эти большие шишки будут уже на борту, перед тем, как закроются двери. Не забывай, Корт, — если это был он, — в прошлый раз проник под видом авиамеханика. Мы должны это предотвратить.

— Я им все это уже сказал. В ответ меня облили помоями. Они, видишь ли, сами с усами. Все трое отказались от наших услуг.

— Тогда надо взять от них бумагу.

— Уже взял. Письма от начальников служб безопасности. Всех трех фирм. Так что мы перед ними чисты.

— Идиоты!

— По крайней мере теперь они не будут висеть у нас на шее.

— Значит, остаются коммерческие рейсы.

— Да. Фитцморис, Сэйвил и Гольденбаум прибывают и улетают разными коммерческими рейсами. Я уже связался со всеми тремя компаниями; они согласились на наше предложение.

Предложение Дэггета было такое: строжайший контроль силами служб безопасности, а затем буквально в последнюю минуту поменять самолеты. Тот самолет, которым должны лететь пассажиры, забирают в ангар, саперы тщательнейшим образом его проверяют и возвращают обратно на поле. Тем временем пассажиров сажают в другой самолет, поданный на поле тоже в последнюю минуту, и загружают багаж.

— Значит, с этим все в порядке?

— Ну более-менее. Конечно, скоординировать действия саперов и служб безопасности — самое сложное. Просто кошмар. Все частные рейсы и один коммерческий прибывают в Национальный, два других — в Даллес. Сэндхерст улетает в тот же вечер, после встречи, остальные остаются.