И нет мне прощения

ГЕКТОР НАХОДИЛСЯ У СЕБЯ В КВАРТИРЕ! Вечером того дня, когда Аида услышала роковую фразу!

Датчики зафиксировали его перемещение по городу, – он ехал из офиса домой. И в двадцать десять оказался в том же радиусе перехвата, что и Аида: квартира и ее ближайшие окрестности!

– А я все гадал, где была Аида!..

– Так сам же и додумался, – напомнил ему Серега. – И, скажу честно, лично мне не пришло в голову подозревать его во лжи. Ни в самом начале, ни даже после допроса… Он не договаривает и виляет, конечно, – но это не то же самое, что вранье. У него в башке не мозги, а счетчик, и разговор со мной он продумал заранее. Тогда как для убедительного вранья с ходу требуется некоторый артистизм… А ведь мой вопрос о том вечере застал его врасплох!

– Надменность тоже неплохой прием.

– Пожалуй. Да, за ней можно успешно спрятаться, как за щитом… Пока ты размышляешь: бедненький сухарик высокомерный, его мамочка в детстве, должно быть, не любила, отчего такой недоносок и получился, – этот недоносок тебе врет по-черному! Между прочим, надо будет и его алиби на время убийства Аиды перепроверить!

– Не выйдет, Серег. Если Аиду убил и он, то алиби он тоже просчитал заранее. У него двое свидетелей. Там все крепко запаяно.

…Значит, сакраментальную фразу произнес Гектор, задумался Кис. И Аида ее услышала – потому что находилась дома! Почему она не пошла в театр – теперь не узнать. Может, с любимым своим, с Иваном, поссорилась и настроения не было…

Нет! Гектор тогда бы увидел жену. И не произнес бы эту фразу!

Тогда… Недомогание какое-то? Мало ли, у всех у нас случаются разные расстройства – то голова болит, то кишки колобродят… А женщинам еще и месячные подкидывают поводы для плохого самочувствия… Неважно. Главное, что Аида плохо себя чувствовала и – внимание! – прилегла. В спальне! Где, скорее всего, уснула. Поэтому Гектор ее не видел. А сам при этом был уверен, что жены нет дома: она ведь должна была уйти на спектакль! И он разговаривал с кем-то, чувствуя себя в полной безопасности. Видимо, приехал не один… Или по домашнему телефону? Распечатки звонков со стационара на этот день они с Серегой не запрашивали…

Кис вдруг вспомнил разговор с матерью Аиды: «Мой муж приучил меня к мысли, что любые разговоры из дома могут быть перехвачены… Он во главе очень большого бизнеса, а в этой среде люди беспощадны…»

Гектор, без сомнения, был так же осторожен, как и его тесть. Стало быть, он вернулся домой не один. Скорее всего, с сообщником – именно с целью обсудить некий секретный план.

Впрочем, это тоже неважно. Главное, что фразу, которая столь сильно взволновала Аиду, произнес Гектор! Однако она не слышала всего разговора – именно потому, что задремала. Иного объяснения нет.

Ее разбудил звук голосов в квартире… И до ее слуха долетел обрывок разговора…

Но забеспокоиться Аида могла лишь в том случае, если эта фраза, даже вырванная из контекста, все же по каким-то признакам касалась очень близкого ей человека! Уж не…

– Ты меня не слушаешь, Кис?

– Слушаю… Серег, эту фразу произнес Гектор, как ты понимаешь.

– Ну, а я тебе о чем толкую? Аида была в квартире, Гектор тоже – он и сказал про «избавиться». И я знаешь чего думаю? Аида так сильно разволновалась, – даже если контекст не особо уловила, – но все же поняла, что речь шла об ее любовнике! Гектор решил положить конец ее любовной эпопее.

– Нет, речь шла не об Иване, думаю. А об ее отце.

– Почему?

– Потому что это единственный мотив для того, чтобы убить Аиду. И для того, чтобы пытаться с помощью Константина – он наверняка Гектору либо друг, либо тоже должник – и семейки гипнотизеров выведать у Манон, что она узнала от сестры! А Иван Качалин…

– Притормози. Поподробнее с этого места, насчет Константина.

– Это лишь мои догадки. Попробуй спросить у него самого.

– Кис, не выпендривайся. Его версию мы с тобой знаем: девушка перепила, и он привез ее с собой на деловую встречу, – не мог же он ее бросить, рыцарь.

– Ладно, смотри: он впервые пришел к Манон за несколько часов до убийства ее сестры. И направил Костю, без сомнения, Гектор, который уже знал, что накануне Аида слышала его разговор, где прозвучало слово «избавиться». Как Константин связан с ним, я не знаю, но думаю, долгами. Это более действенный стимул, чем дружба, – в такой ситуации никто носом вертеть не станет: мол, мне не по душе твоя просьба. Зато долги не располагают к разборчивости: тут свою шкуру спасают любой ценой. Да и то, какая «дружба» может быть у Гектора?

– Угу, – согласился Серега.

– Константин, как я понимаю, мужик видный и обходительный. Но ему еще и повезло: Манон положила глаз на одного парня, а тот оказался монахом. Девушке требовалась компенсация морального ущерба, и Костя подвернулся как нельзя кстати. Она согласилась пойти с ним в кафе, так он завязал с ней отношения. На следующий день, утром, она узнала об убийстве сестры: сильнейший шок. Ей требовалась поддержка, причем ненавязчивая, но одновременно участливая. Костя умело изобразил те эмоции, которые ей и были необходимы в тот момент.

– А этот парень, как его, с которым ты Манон всю ночь искал?

– В своих отношениях с Петром, ее давней студенческой влюбленностью, она разобралась только после того, как мы с ним ее нашли… Похоже, иногда полезно полностью вырубить мозг – знаешь, как в компе сделать перезагрузку, – чтобы понять, что тебе нужно и кто тебе важен, – усмехнулся детектив. – Вернемся к Константину. Я не думаю, что Гектор полностью посвятил его в свои дела. Скорее просто поручил ему разговорить Манон и разузнать, что сказала ей Аида. И Костя, желая отработать долг, подключил к делу гипнотизеров. Уверен, это именно они посоветовали ему «правильный» наркотик, способный разговорить Манон…

– «Сыворотка правды». Похоже, ты прав.

– Но доказательств у нас нет.

– Не сыпь мне соль на раны. Так что ты хотел сказать насчет Ивана Качалина?

– Это рикошетная жертва.

– Минуточку… А ты прав, чувак! Выходит так: Аида услышала насчет «избавиться» в вырванном контексте…

– В театр она не пошла из-за какого-то недомогания, прилегла, уснула, а проснулась, услышав голос мужа. И вышла из спальни. Гектор, который не подозревал, что жена дома, тут же умолк. Отчего у Аиды застряла в памяти лишь одна фраза со словом «избавиться» и что-то смутное вокруг нее – то, что она слышала, просыпаясь, но не смогла бы сформулировать…

– Но все же поняла, – подхватил Громов, – что «правая рука» ее папеньки, верный зять и муж, обласканный великим тестем, замышляет избавиться от благодетеля.

– Да, да, Серег! Только так объясняются ее смятение и колебания. Сам посуди: если б Аида решила, что муж прознал про ее любовника (она ведь не подозревала, что Иван был «нанят» им!) и что слова Гектора несут угрозу любимому, она бы его предупредила, и он залег бы на дно. Но этого она не сделала. Зато ясно, что ее пиетет перед отцом, его властность, уверенность в себе, в знании жизни, людей и, тем паче, в приближенных, помешали ей поделиться с ним сомнениями! Поэтому она, не зная, как подступиться к папе с такими ужасными, но непроверенными догадками, переспрашивала у сестры, как понимать слово «избавиться»…

– Садись, пять. В самое «яблочко»! Только так складывается ВСЕ в этой истории. Включая «самоубийство» Ивана Качалина! Рикошетная, как ты выразился, жертва…

– Итак, полтора месяца назад Гектор подсунул жене походящую кандидатуру в воздыхатели. У него самого постоянно были любовницы, однако я верю, что он не солгал: разводиться с Аидой он не намеревался, брак с ней его устраивал всем. Кроме одного: ему надоело чувствовать ее немой упрек. Имелась у него причина и более существенная: хоть Аида, конечно, была слишком горда, чтобы жаловаться на шашни мужа Дмитрию Тимофеевичу, отцу, – да как знать? Над ним постоянно висел этот дамоклов меч. Который, прознай тесть о его неверности Аиде, уж точно бы снес ему башку! И Гектор придумал этот хитроумный ход: подстроить так, чтобы Аида тоже оказалась ему неверна! Причем запустил следить за ней детектива, делать снимки – то есть доказательства ее супружеской измены. Таким образом он подстраховался на случай гнева тестя.