Победный ветер, ясный день

— Ну, — требовательно спросил Пашка у черно-белого с книжной желтизной Би-Пи, автографа Актрисы и конверта. — Что скажете?

— Be prepared! [11] — призвал Пашку Би-Пи. Заглавными буквами своего великого имени.

— Радуй близких!.. — посоветовал автограф Актрисы.

А конверт приподнял сдобренный почтовым клеем язык и, как всегда, промолчал.

Суровое be prepared означало: любишь кататься — люби и саночки возить, посему будь готов к любым испытаниям. Нежное радуй близких означало: признайся, пока не поздно, юный Павел, вот близкие и порадуются. А молчание конверта означало: что бы ты ни сделал, Пашка, ты все сделаешь правильно.

Теперь, когда с главным было покончено, Пашка перешел к частностям. То есть частность была только одна: где, когда и как выловить Гурия. Отправляться в пасть ментовской Пашке вовсе не улыбалось, и для решительного разговора были выбраны Пеники. Пашка поехал туда на электричке, не имея никакого сколько-нибудь продуманного плана. Судя по названию, Пеники были маленькой, несерьезной деревушкой, так что найти в них милиционера по имени Гурий не составит труда. Нужно просто подловить какого-нибудь пацана (в любой, даже несерьезной, деревушке есть пацаны) и хорошенько расспросить его о Гурии. Так, во всяком случае, думал Пашка.

Но все обернулось иначе.

Коротенькое путешествие из Мартышкина в Пеники (вернее, на железнодорожную платформу «Кронштадтская колония», к которой примыкали Пеники) стоило Пашке больших трудов. Во-первых, ему все время казалось, что за ним следят люди, посланные коварным Главным Ментом. Они только и ждут, что Пашка вытянет шарф, чтобы зацапать его. Во-вторых, приходилось все время быть настороже из-за снующих, как челноки, контролеров. И на платформу «Кронштадтская колония» Пашка выгрузился с таким чувством, как будто пропахал на животе все саванны и джунгли Би-Пи, включая Индию, Ашанти и городок Мафекинг.

Поначалу Пашке решительно не везло: пацаны не попадались ему вовсе. Щетинистые дядьки на велосипедах и толстоногие тетки с авоськами попадались, а пацаны — нет. Через полчаса бесплодных скитаний по горбатым холмистым Пеникам Пашка набрел-таки на парнишку, отдаленно напоминающего Виташу. Во всяком случае, по повадкам. Парнишка за умеренную мзду в два рубля и указал Пашке дом на самой верхотуре Пеников. Из-за штакетника проглядывала асфальтового цвета крыша, под которой проживал Гурий. И Пашка решительно направился в сторону дома. Но по мере того, как крыша приближалась, решимость потихоньку оставляла Пашку. И возле самой калитки исчезла совсем. К тому же за штакетником энергично махала тяпкой женщина, а к женщине Пашка готов не был. Да и сама затея с Гурием, такая привлекательная в тенистом Мартышкине, в Пениках вдруг съежилась и потеряла всякий смысл. Главный Мент и Гурий были друзьями, и Пашка совсем выпустил это из виду. Позабыл. Позабыл, а сейчас вспомнил!

Очень вовремя.

Нужно убираться отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Но пока Пашка прикидывал, как бы половчее сигануть от дома, в конце улицы, являющейся также и трассой, показались «Жигули». «Жигули» тащились довольно медленно, норовили забрать вбок и вообще вели себя, как пьяный дядя Вася Печенкин. Если бы Пашка не схоронился за бесхозной сосной, они наверняка ткнулись бы ему в живот. Или в саму сосну.

Но до сосны машина не доехала. Она остановилась против калитки дома Гурия, и спустя минуту из «Жигулей» вывалился сам Гурий. Поначалу Пашка даже не узнал его: Гурий был в костюме, а не в форме.

А голова Гурия, оставшаяся без присмотра милицейской фуражки, даже обидно уменьшилась в размерах. Прижимая к груди картонную коробку (очевидно, с оружием!), Гурий скрылся за калиткой.

А потом…

Как и в тот, первый раз, явление Актрисы Пашка пропустил. Иначе и быть не могло, ведь Актриса все это время существовала в Пашкиной жизни, хранила невесомые ладони на Пашкиных плечах, легонько дышала в макушку и только теперь, когда глупый Пашка попал в переплет, вышла из тени. Но сейчас вместо лопуха в руках Актрисы оказался велосипед. Она подтащила его к калитке дома Гурия, и дом Гурия сразу же перестал казаться опасным, перестал казаться живым — он превратился в декорацию. И все из-за Актрисы, такой живой, такой настоящей, что рядом с ней блекла любая реальность. Актриса о чем-то поговорила с вышедшей на улицу женщиной; женщина держалась почтительно и так заглядывала в глаза Актрисе, как будто от Актрисы зависело ее будущее. Ничего другого Пашка и не ожидал — ничего, кроме поклонения и обожания. Авантюра с шарфом Нео сразу же вылетела из Пашкиной головы вместе с остальными мыслями, мыслишками и мыслищами. И голова, освободившись от Пашки и полностью перестав ему подчиняться, дала команду ногам. И ноги, освободившись от Пашки и полностью перестав ему подчиняться, понесли его к машине. Пашка забрался на заднее сиденье, скорчился на полу, прижал колени к и подбородку и затих. Он не знал, что произойдет, когда Актриса обнаружит его. И когда она его обнаружит: через пять минут, через час или через год. Теперь это не имело никакого значения. Важным было то, что он — пусть даже тайком, ценой нахрапистого, злостного обмана — пробрался в мир Актрисы. Вернее, в осколок мира. Железный, нагретый солнцем осколок вмещал в себя множество разных запахов, и не все они принадлежали Актрисе. Прежде чем добраться до нужного, Пашка едва не заблудился в массе побочных. Крепкий пот, спертый винный привкус, разжиженные прогорклые духи… Продравшись сквозь этот частокол, Пашка уловил нужный запах и настроился на него. Спустя несколько минут запах усилился, забрался в ноздри, соскользнул за пазуху, заполнил каждую клеточку Пашкиного тела. А это могло означать только одно — Актриса вернулась.

Она так резво взяла с места, что Пашка едва не прикусил себе язык. Актриса умеет водить машину, ничего удивительного, она ведь Актриса! И наверняка ей подвластны не только машины, но и лошади с тиграми, и бипланы с катамаранами. И с яхтой «Такарабунэ» она справилась бы в два счета:

.просто посмотрела бы на парус, улыбнулась ему — и парус сразу бы наполнился ветром, затрепетал и подставил тугую щеку для поцелуя… Но паруса не было, а была машина.

И машина эта летела по воздуху, машина эта парила над дорогой — и лучше не задумываться над тем, что будет в конце пути.

Главное — не выдать себя, как и полагается скауту, ведь чему-то же научил его великий Би-Пи!.. Но с надеждой остаться незамеченным пришлось распрощаться. И очень скоро. От пыли, влетевшей в приоткрытое окно машины, Пашка чихнул.

— Правда, — сказала Актриса, отделенная от Пашки водительским сиденьем.

Звук ее голоса — нездешний, ни на что не похожий — заставил Пашку вздрогнуть.

Ты в машине Актрисы — и это правда. Незваный, непрошеный, ты едешь с ней — и это тоже правда. Не удержавшись, Пашка чихнул еще раз.

— Кто здесь?..

Так и не получив ответа, Актриса засвистела какой-то беспечный мотивчик. Она здорово умела свистеть, в чем Пашка нисколько не сомневался! Интересно, прищуривает ли она глаза, когда свистит? Пашка — прищуривает, и он должен во что бы то ни стало посмотреть на Актрису! Пашка осторожно приподнялся, и в ту же секунду Актриса затормозила. И в зеркале над лобовым стеклом машины он увидел ее лицо.

Такое же прекрасное, но только чуть изменившееся.

Глаза.

Ну, конечно же, все дело в глазах! Тогда, весной, глаза у Актрисы были темно-рыжими, под цвет волос. А теперь они стали зелеными. И не просто зелеными, а ярко-зелеными и такими прозрачными, что на дне их явно просматривался не Пашка, нет, кто-то другой. Пашка был слишком мал для слова «ревность» и неприятный холодок в животе отнес за счет резкого торможения. Несколько мгновений Пашка и Актриса рассматривали друг друга в зеркале.

— Ты кто? — спросила Актриса.

Пашка молчал.

— Ты как здесь оказался?

Пашка молчал.

— Может, ты немой?..

Ну, конечно же, Актриса не вспомнила его. Пашка сильно удивился бы, если бы все было по-другому.