Четвертый под подозрением

Фрёлик кивнул.

— Для нас, и особенно для тебя, Рейдун Вестли, ее хютте и кости, обнаруженные на пепелище, — дело второстепенное и представляет интерес, только если мы наткнемся на улики, неопровержимо доказывающие, что Ройнстад, Балло или они вместе избили Рейдун Вестли и подожгли ее загородный дом. Делом Элизабет Фаремо — его вообще выделят в отдельные судопроизводство — займутся наши коллеги.

— В тот день, когда сгорел загородный домик Вестли, Мерете Саннмо видели в Фагернесе, — сказал Фрёлик.

— Юнни и Элизабет Фаремо занимается криминальная полиция, — медленно и сурово повторил Гунарстранна.

Фрёлик не ответил. Они молча смотрели друг на друга. Молчание нарушил Гунарстранна:

— Дело о краже со взломом в доме Инге Нарвесена закрыто. Мы Нарвесеном не занимаемся.

— Мерете Саннмо обедала в отеле с каким-то мужчиной.

— Знаю, — раздраженно рявкнул Гунарстранна. — Повторяю, это не наше дело! Хочешь, чтобы я снова отправил тебя в отпуск через две минуты после того, как ты вернулся?

Они бросали друг на друга испепеляющие взгляды.

— Тебя отстранили от убийства в Лоэнге, потому что ты находился в связи с Элизабет Фаремо, пока она была жива. Некоторые считают, что тебя по-прежнему нельзя допускать к расследованию. Несколько человек, в том числе я, считают, что ты принимаешь случившееся слишком близко к сердцу. Вывод: тебе запрещается что-либо предпринимать самостоятельно. Отныне ты — мой мальчик на побегушках, не более и не менее.

Фрёлик молчал.

— Но если мы собираемся доказать причастность Ройнстада к убийству Арнфинна Хаги, нам придется копать очень глубоко, что трудно сделать со связанными руками. Итак, засучиваем рукава и приступаем к допросу свидетелей. Подозреваемые у нас есть…

— Возможно, в Фагернесе с Мерете Саннмо обедал именно Ройнстад, — сказал Фрёлик.

Гунарстранна глубоко вдохнул:

— Что-то подсказывает мне, что я ошибся, вызвав тебя сегодня на работу.

— Я побывал там вчера, посмотрел на то, что осталось от хютте. Мне нужно было взглянуть, понимаешь? В Фагернесе я встретил Клюкву Рамстада, — сказал Фрёлик.

— Знаю. Он забросал меня электронными письмами, факсами и не знаю чем еще. А теперь прочисти уши и слушай. — Гунарстранна уже кричал: — Да, я знаю, что Мерете Саннмо обедала с неизвестным мужчиной в Фагернесе, но, черт побери, это не наше дело!!!

— Из Фагернеса я поехал в свой загородный домик в Хемседале. Когда я парился в сауне, кто-то пытался сжечь меня заживо.

Гунарстранна сел. Фрёлик достал мобильник и показал сделанные им снимки.

— Вот, — сказал он. — Эти обгоревшие доски — достаточное доказательство для тебя?

Гунарстранна ахнул и закашлялся.

— Рассказывай! — с трудом проговорил он.

Через десять минут Лена Стигерсанн принесла обещанный кофе. Она сразу же уловила перемену в атмосфере и испуганно спросила:

— Я вам помешала?

Ответа не последовало.

— Видимо, нет, — сама себе ответила Лена и осторожно вышла.

Дождавшись, пока за ней закроется дверь, Гунарстранна воскликнул:

— Продолжай!

— Из Фагернеса я поехал в Хемседаль, где кто-то пытался сжечь меня заживо.

— За тобой следили.

— Конечно!

— От самого Осло?

— Либо оттуда, либо от Фагернеса.

— Неужели кто-то ехал за тобой всю дорогу, а ты ничего не заметил?

— Все возможно. Мне было о чем подумать. Я думал о пожаре, о ней и почти не смотрел в зеркало заднего вида.

— Но кому и зачем понадобилось тебя убивать?

— Понятия не имею. Не вижу причины.

— Я расследую убийства уже более тридцати лет. Мотивы для убийства почти никогда нельзя отнести к категории разумных.

— И все-таки какой-то мотив должен быть. Если только мне не хотели отомстить или помешать.

— В чем помешать?

— В том-то и штука. Месть придется исключить. Она совершенно нелепа.

— А это не могли быть Балло или Мерете Саннмо?

— Какой им прок убивать меня? Ведь дело Арнфинна Хаги ведешь ты.

— Ты видел байкера, который тебя сбил. Может быть, теперь он хочет навсегда заткнуть тебе рот.

— Скорее всего, меня сбил Ройнстад. Он сейчас за решеткой по обвинению в другом преступлении. В старом деле. А главное, почему они не прикончили меня еще тогда? Ведь могли. Я все время удивляюсь тому, как непрофессионально, грубо они сработали: облили бензином сгнившие доски, кусочки изоляции и гнилой картон…

— Да, но кого еще ты подозреваешь?

— Знаю я одного типа, которого ужасно раздражает моя деятельность.

— Кто он?

— Инге Нарвесен.

Они сидели друг против друга, не произнося ни слова. Гунарстранна недоверчиво поморщился.

— Тогда непрофессионализм очень даже подходит, — сказал Фрёлик.

— Я так или иначе собирался перекинуться с Нарвесеном парой слов, — задумчиво проговорил Гунарстранна. — Если хочешь, поехали со мной.

Глава 35

За рулем сидел Фрёлик. Он дождался, когда Гунарстранна устроится поудобнее, и только потом завел машину.

— Во всей ситуации мне чудится что-то знакомое, — сказал он, включая передачу.

— Смотри на дорогу, — сухо приказал Гунарстранна. — «Что-то знакомое» — это прошлое. А о прошлом можно сказать только одно: хорошо, что оно прошло. Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь: то же самое относится и к женщинам.

Они проехали мимо автобусного парка на Ибсенринген и, выехав из туннеля, повернули к Дворцовому парку и Фредериксгате. Фрёлик сказал:

— Сегодня, когда я ехал на работу, поезд метро остановился в туннеле. На рельсах стоял человек.

Гунарстранна покосился на него:

— Да, давно мы с тобой не виделись… Ты забыл, что развлекать меня разговорами не обязательно.

Фрёлик едва заметно улыбнулся:

— Человек на рельсах оказался стариком-индусом. Из одежды на нем был только легкий халат, хотя сегодня с утра было очень холодно — наверное, минусовая температура.

— Значит, старик мерз?

— Он и ухом не повел. Очень старый, седобородый, седовласый. Что-то бессвязно лопотал. По-норвежски, видимо, не знает ни слова. В моем вагоне нашелся один его соотечественник. Он-то и рассказал нам, что случилось. Оказывается, старик возвращался к себе домой — в Калькутту. В Норвегии ему не понравилось: он заявил, что здесь всегда холодно и у него нет друзей.

— Да… думаю, в таких мыслях он не одинок.

— Верно. Но старик решил вернуться домой, в Калькутту, пешком. Он точно не знал, в какую сторону идти, зато помнил, что до Индии можно добраться на поезде. Вот он и решил: если он пойдет по рельсам, то в конце концов окажется у себя дома, в Калькутте. Только старик промахнулся: вместо железной дороги попал в метро. Он мог до конца дней своих блуждать под землей и не добраться дальше Стовнера! — Фрёлик ухмыльнулся.

— Вестли, — бросил Гунарстранна.

— Что?

— Конечная станция на линии Гроруд — Вестли, а не Стовнер.

Фрёлик повернул на Мункедамсвейен.

— Как я рад, что вернулся на работу, — буркнул он, заворачивая на стоянку за вокзалом.

Они вышли и направились к отелю «Вика атриум». Гунарстранна показал свое удостоверение администратору. Вскоре к ним спустилась брюнетка лет двадцати пяти. На ней были очки в модной дорогой оправе. Казалось, очки надели ее, а вовсе не наоборот. Брюнетка молча шла впереди. Судя по всему, она вела их в контору Нарвесена. Контраст был разительный. Вместо унылых прозрачных перегородок и безликой офисной мебели — картины в резных золоченых рамах. Франк Фрёлик даже приостановился, словно попал в музей. Брюнетка открыла дверь и завела их в небольшую комнату. Затем, молча кивнув, скрылась.

— По-моему, Нарвесен решил нас проучить, — заметил Фрёлик.

— Хочешь сказать, он нарочно заставляет нас ждать?

— Разве это не классический образец манипулирования? Если мне не изменяет память, я и сам несколько раз прибегал к такому приему. Кстати, я научился ему от тебя.