Московские сумерки

– Да.

– Встречались ли вы с ними прежде?

– Нет.

– Нет.

– Слышали ли вы, о чем они говорили?

– Нет.

– Нет.

– Вам известно, что мужчина убит?

– Я так и думал. Такое несчастье.

– Такое несчастье.

– Вы видели, как его убивали?

– Нет. Мы дрались с налетчиками. А затем, когда они убежали, мы старались погасить пожар. Только потом мы увидели, что этот человек все еще лежит на полу.

– Хорошо. Полагаю, на этом все. Благодарю вас за помощь.

– Спасибо. Между прочим, я понимаю, что ваша организация пошлет сообщение обо всем этом в японское посольство или в нашу компанию…

– Я тоже так считаю.

– Если это так, мы будем весьма признательны. Если вам надо что-то… шотландское виски, может, какие-то мелочи…

– Спасибо. Мне ничего не нужно.

– Понимаю, понимаю. Очень вам благодарны.

– Еще раз благодарю вас за содействие.

– Спасибо.

– Спасибо.

«От Стонова Ивана Петровича

Заявление

Я Иван Петрович Стонов. Мне 32 года. Родился в Москве 17 января 1957 года. Работаю официантом в ресторане «Узбекистан».

Вечером 17 января 1989 года я находился в кооперативном кафе «Зайди – попробуй» на проспекте Мира. Я бываю там изредка, но в этот раз был мой день рождения и мой приятель, официант этого кафе, организовал там для меня небольшую вечеринку. В нашей компании было шестеро: Вячеслав Федорович Арканов с женой Верой, Александра Ивановна Серова, Светлана Калинина, Максим Николаевич Градский и я.

Где-то вскоре после полуночи меня напугали громкие крики в гардеробе кафе. Я услышал крик «Стой!», а затем вопль. Потом в зал ворвались четверо мужчин. Лица их закрывали черные капюшоны, в руках были ножи. Они принялись полосовать ножами людей, сидевших за ближними к входу столиками. Самый первый мужчина сразу же получил серьезный удар. За вторым столиком от двери сидели какие-то азиаты, они вскочили и стали защищаться. Им сильно порезали руки. Двое налетчиков подошли к кухонной двери, но открыть ее не смогли. Какое-то время они барабанили в дверь, а потом один из них сказал: «Уходим, смываемся» или что-то вроде ЭТОГО. Он говорил с каким-то акцентом. Думаю, что он, по-видимому, грузин. После этого он и, кажется, еще двое вытащили из карманов бутылки с бензином и, облив столы, подожгли их.

Четверка убежала через парадную дверь.

Огонь распространялся так быстро, что мы не могли что-либо поделать. Моя девушка попыталась вызвать пожарных по телефону администратора, но телефон не работал. Администратора пырнули ножом, но рана оказалась несерьезной. Он выпроводил всех через парадную дверь, всех посетителей. Повара и официанты, должно быть, убежали через окна на кухне, так как их не было видно, когда я выходил на улицу.

Больше добавить ничего не могу.

Подпись

Иван Петрович Стонов».

Чантурия оторвался от текста.

– Ну что ж, Стонов. Это ваша подпись? – он показал официанту его заявление.

– Да.

– Вы ведь многого не увидели, не так ли?

– Все, что видел, здесь написал.

– Вот эти четверо… Какого роста был самый высокий?

– А-а. Дайте припомнить… метр восемьдесят, по-моему.

– А самый короткий?

– Не очень маленький. Может, метр семьдесят.

– А другие?

– Где-то между этими двумя. Да, определенно так.

– По росту приближаются больше к высокому или к короткому?

– К короткому, по-моему.

– А какой вес того самого высокого, по-вашему?

– Так… – Стонов зачесал подбородок.

«Ванек-ваньком этот малый, – подумалось Чантурия. – А как он вообще попал в Москву и прописался? Без сомнения, за взятку. Быть не может, чтобы такой валенок родился москвичом».

– Итак?

– Так… восемьдесят кило?

– Это что: вопрос или ответ?

– Ответ, товарищ капитан. Восемьдесят килограмм.

– Не многовато?

– В самый раз.

– А другие?

– Такие же, пропорционально росту. Ничем особенно не выделялись.

– Итак, это самые обычные, скажем так – усредненные люди. А вот во что они были одеты?

– Капюшоны натянули, я же писал.

Стонов положил палец на строчку в своем заявлении, поворачивая голову и пытаясь прочесть перевернутый текст – перевернуть бумагу он не решался.

– Да, вы написали. А другая одежда? Они что, голые были?

– Голые? Конечно, нет! Они были одеты как люди!

– Какие люди? Работяги? Люди, пришедшие в ресторан на званый обед? Милиционеры?

– Милиционеры? Ха, вот было бы смеху! Нет, товарищ капитан! Как обычные трудящиеся, вот как.

– Обычные трудящиеся, одевшиеся, чтобы ремонтировать улицы, или…?

– Нет-нет! Может, как служащие. Я, право, не помню: это было такое потрясение! Я смотрел на то, что они выделывали, а не на одежду. Поймите меня, я не заметил ничего примечательного. Все они были одеты очень похоже, похоже на всех остальных.

– Кроме капюшонов.

– Да, конечно, кроме капюшонов.

– Тот, что говорил, – какой он из себя?

– Не самый высокий и не самый низкий.

– Он казался главарем?

– Только когда заговорил. Если бы не это… Все они, казалось, выполняли заранее расписанные роли. Двое прошли вперед, а двое с самого начала остались у двери. Как будто охраняли ее.

– А вот тот, который говорил… Не заметили ли вы что-то необычное у него?

– Да, заметил. Я писал, – официант опять показал пальцем на текст, – об акценте. Он нерусский. У него говор…

Официант замолк, оторвал взгляд от текста, а палец по-прежнему держал на строке. Он посмотрел на Чантурия.

– У него говор?..

Официант не отвечал. Тогда Чантурия взял бумагу из-под его пальца и зачитал:

– Грузина.

– Да.

Официант не поднимал глаз. Его рука все еще лежала на столе, на том месте, где только что было заявление.

– Вы разбираете грузинский акцент, когда слышите его?

– Да, конечно. Я встречаю на работе самых разных людей. Вы говорите по-русски, безусловно, гораздо чище того человека, товарищ капитан. Не сразу заметишь даже, что вы говорите с акцентом. Но тот был грузин. Я просто уверен в этом.

«Святая простота русского крестьянина», – подумал Чантурия. Любой здравомыслящий человек, попав на допрос к грузину – капитану госбезопасности, спешно постарался бы исправить опрометчивые слова в своем заявлении. Но этот официант, наоборот, подчеркивал их. Возможно, у него не хватает мозгов придумать более вероятную версию. А может, он и прав. Итак, один грузин уже замешан в этой кутерьме, не считая самого капитана КГБ.

– А этого человека, которого ударили ножом, – спросил Чантурия, – они что, выбрали его специально?

– Не думаю. Наверное, он оказался самым подходящим объектом – сидел ближе всех к двери.

– Как он выглядел?

– Ну что ж, по комплекции он примерно такой же, как и самый крупный из налетчиков. Я заметил это, когда он поднялся.

– А когда он поднялся?

– Он встал, а налетчик всадил ему нож в бок, он сразу же сломался пополам и упал.

– А он успел что-нибудь крикнуть?

– Что-то крикнул, но я не разобрал что.

– А на каком языке?

– Да на русском. Конечно же, он иностранец, но прекрасно говорил по-русски.

– А почему вы считаете его иностранцем? Стонов посмотрел на него с обидой:

– Я официант в ресторане «Узбекистан», насмотрелся на иностранцев.

Чтобы наказать Стонова за дерзкий ответ, Чантурия спросил:

– Сколько вы зарабатываете как официант? Стонов осторожно ответил:

– Сто пятьдесят в месяц.

– А этого достаточно, чтобы оплатить столик на шестерых в кооперативном кафе?

– Я же сказал, у меня там приятель.

– И вы, я полагаю, заработали немного чаевых? Стонов только пожал плечами.

Чаевые официально брать не полагалось, но, конечно же, все брали, и бесполезно отрицать это.

– А иногда и в твердой валюте?

– Нет. Я, конечно, не взял бы валюту. Это противозаконно.

– Конечно. Ну, а теперь об этом иностранце. Как он выглядел? Вы начали описывать его.