Не трожь Техас! (ЛП)

Ближе.

Его рот почти полностью накрывал рот Никки.

Грудь прижималась к ее груди.

Бедра втиснулись меж ее ног.

Даллас уже пришел в полную боевую готовность – очевидно, тело не получило памятку о «просто поцелуе». Затем ее рука двинулась к его талии, исчезла под футболкой и прошлась вверх по ребрам. Поглаживание обнаженной кожи ласковыми пальцами делали Далласа еще тверже.

Видимо, Никки тоже ничего не получала.

Не то чтобы О’Коннор жаловался. Он никогда не любил напоминания.

Дыхание Далласа перехватывало от скользящего прикосновения к его груди. Он мог думать лишь о том, чтобы ощутить эту ладонь на других своих местах, а свои ладони на частях тела Никки, и губы тоже.

Он принялся целовать ее шею, пощипывая нежную кожу. Предвкушение, нетерпение и потребность – все соединилось в большой шар страстного желания в груди Далласа. Целую вечность он не ощущал настолько сильной потребности, настолько сильного желания.

Глава 15

«Это нехорошо. Надо остановиться».

Слова без конца повторялись в голове Никки, но до мозга не доходили. Или, может, доходили, но она была с ними не согласна. Хорошо. Все казалось таким… правильным. И ей было так… приятно.

Сколько времени прошло с тех пор, когда ей было приятно? Слишком много.

Поэтому она отдалась моменту. Пусть это случится. И если одного молчаливого согласия окажется недостаточно, Никки посодействует. Она углубила поцелуй, смакуя ощущение от прикосновения к твердым кубикам на мужском животе. В голову ударило желание опустить руку ниже. Но спуск на нижний этаж казался поступком чересчур опрометчивым, дерзким. Никки не была дерзкой, поэтому позволила пальцам прокладывать дорожку вверх по груди Далласа. Вверх по твердой, рельефной грудной клетке к маленьким напряженным соскам. Она чувствовала быстрые глухие удары его сердца, бившегося в одном ритме с ее собственным.

Она все еще ощущала вкус Далласа, когда его губы заскользили вниз по ее шее. Затем он вновь завладел ее губами. Поначалу его рот сливался с ее ртом нежно и плавно, а затем жестко и порывисто. Это было так… соблазнительно.

Никки уже очень долгое время так не целовали. Джек перестал ее так целовать практически сразу после свадьбы. Перестал целовать ради самого поцелуя и начал целовать так, будто это обязаловка перед раздеванием жены.

Кому нравится быть обязаловкой? Никки хотела, чтобы ею… наслаждались. Хотела быть желанной. Именно такой она прямо сейчас себя ощущала. Желанной. О да, Даллас знал свое дело, но в его действиях угадывалось, что он очень хотел сделать все как полагается. Словно ждал от Никки малейшего намека, что можно двигаться дальше.

И тогда он сделал это. Снова принялся целовать ее ниже и ниже, двигаясь от шеи к верхней части груди. Чистый восторг!

Вот когда у Никки впервые включился рассудок. Она должна это остановить! Не нужны ей…

– Кексы! – Соблазны. Нельзя им поддаваться.

Даллас что-то неразборчиво пробормотал. Его губы продолжали двигаться вниз. Рука залезла Никки под майку, ласково пройдясь по ее голому животу и задрав подол.

Надо его остановить. Разве она не велела ему прекратить?

Легкое прикосновение мягкого хлопка щекотало ребра. Соски ныли от предвкушения. Рука Далласа нашла ее грудь, нежно проведя пальцами по напрягшимся соскам. Он задрал майку, обнажив ей грудь, и приподнялся на локте, чтобы полюбоваться на открывшееся зрелище.

– Красавица, – прошептал он. Затем его губы опять приникли к ее шее и продолжили движение вниз.

Никки ждала. Ждала, когда губы Далласа окажутся там, где в этот момент находились его ладони. Его бедра потихоньку опускались на ее бедра. Никки почувствовала твердую выпуклость под застежкой джинсов, и внизу живота сладко заломило. То был мощный, жаркий виток желания, заставивший переосмыслить мудрое решение позволить этому случиться.

– Не надо кексов! – Никки поймала лицо Далласа рукой, как раз перед тем, как он взял в рот ее сосок.

Глаза детектива горели страстью. Он моргнул. Сглотнул – адамово яблоко переместилось вверх-вниз.

– Я не могу… Мы не должны, – выговорила Никки. Отпустив лицо Далласа, она одернула майку. О’Коннор скатился с нее и улегся на пол. Никки тоже опустилась назад, желая просочиться сквозь щели в половицах и исчезнуть. – Извини. Я просто… не могу.

– Ничего. – Одно-единственное слово прозвучало низко и хрипло. Даллас все еще был так близко. Их плечи соприкасались, тепло его тела просачивалось в ее руку. Никто из них не издавал ни звука. Тишина становилась все оглушительнее.

– Извини. Я не должна была… этого делать, – заговорила Никки.

– Ты и не делала. Это все я.

– Но я тебя не остановила.

– Верно, – ответил Даллас. И они одновременно повернули головы и посмотрели друг на друга. Их взгляды встретились и задержались. Несколько продолжительных секунд стояла тишина. Затем Никки сказала:

– Я… должна съездить в больницу.

Даллас кивнул и наморщил лоб.

– Не надо кексов? Что ты имела в виду?

– Я так сказала? – Никки стало очень неловко.

Он кивнул.

Никки моргнула, лицо начало гореть.

– Что ты хотела…

– Ничего. Просто я люблю кексы.

Даллас смущенно посмотрел на ее грудь.

– Я тоже.

Он что, подумал…

– Нет. Это не название для… – Она схватилась за свои груди. – Я говорила не о…

Его взгляд метнулся на ладони, приподнимавшие полушария наподобие лифчика.

Теперь, смутившись по полной программе, Никки отпустила своих «девочек» и села. Кожу покалывало под продолжительным взглядом детектива.

– Я… наверное, проголодалась, – солгала она, потому что не желала говорить о своем наваждении.

Подошел Бад и боднул Никки носом в плечо. Она погладила пса, избегая смотреть на Далласа, и попыталась подобрать правильные слова. Наконец глубоко вздохнув, она все-таки взглянула на Далласа. Какой же он красавчик!

– Не думаю, что было бы разумно все усложнять… занявшись этим. – Она в очередной раз прибегла к подходу Наны «рубить правду-матку». Тяжело быть дипломатом.

– Ничего сложного я в этом не увидел. – Даллас провел ладонью по лицу.

– Мне и так проблем хватает.

О’Коннор сел и отдернул штанины, будто джинсы причиняли дискомфорт. Никки боролась с искушением посмотреть и оценить масштабы дискомфорта.

– Просто я не… – Она тяжело сглотнула.

– Понимаю.

– Это только все запутает, – сказала Никки.

Даллас закрыл глаза и снова дернул за штанины.

– Ты не должна ничего объяснять. – В голосе детектива не было злобы, однако говорил он отрывисто и напряженно. Затем поднялся на ноги и зашагал к двери.

Не сумев остановиться, Никки выпалила:

– Это не значит, что…

– Ты сказала «нет». На этом и остановимся, о’кей? – Он закрыл глаза и опять их открыл. – Извини меня. Это было ошибкой. Плохой идеей. Я понимаю. – Раздражения в его голосе поубавилось; он произнес слова так, будто в грехе покаялся. Никки это не понравилось.

Похвально, что он все понимал, но называть их поцелуй ошибкой… Опять же, не исключено, что она просто растерялась. Кого она дурит? В тот момент у нее в голове творилось полнейшее безобразие. Никки потянулась к своему телефону.

– Я позвоню бабуле, чтобы она забрала меня.

– Нет! – выдохнул Даллас. – То есть… нам по-прежнему надо многое обсудить. Утром приходил Тони, и я пообещал ему в три пополудни отвезти тебя в участок.

У Никки пересохло во рту.

– Он хочет меня арестовать?

– Нет. Ему нужно кое-что уточнить.

– Тогда я позаимствую машину у Наны и поеду…

– Мне хотелось бы присутствовать при вашем с Тони разговоре. Я смог бы составить лучшее представление о расследовании.

Никки кивнула.

– Но мне нужно проведать Эллен и…

– Договорились. Может, перекусим? Мы сможем поговорить, а потом я отвезу тебя в больницу. После чего увидимся с Тони.

– Хорошо, – ответила Никки. Затем она вспомнила, что пора прекращать пользоваться своей дебетовой картой с превышенным лимитом. В галерее у нее было баксов двести для размена, если только детектив не ошибся, что ничего не украли. – Мы сможем заскочить в галерею, чтобы я могла взять немного наличных?