Неизвестный

Он позвонил жене по дороге домой из автомобиля, и после привычных препирательств она приняла его объяснение про сверхурочную работу, обиженно попеняв ему на то, что он уже в третий раз на этой неделе пропустил ужин с семьёй. Стаффан подыграл ей и рассказал о том, как много времени отнимает практика, когда он вынужден присутствовать на раскопках. Чистейшая правда, кстати. Особенно этим летом, поскольку из-за смерти Мартины Флохтен им пришлось приостановить работу. Некоторые из студентов вообще решили больше не продолжать, но большинство остались, за что он был им благодарен. С момента гибели девушки прошло три недели, но отголоски трагедии то и дело долетали до них. Полиция так и не схватила преступника, что не делало жизнь археологов легче. Всё это Стаффан пытался объяснить жене, но её мало тронул его рассказ, и она осыпала его упрёками, уже в который раз обвинив в том, что он совсем забросил семью. Он уже пожалел, что вообще позвонил ей, и попробовал умилостивить супругу, вызвавшись покормить кур, как только доберётся до дому.

Семья Мельгрен жила в местечке Лэрбру, в нескольких десятках километров к северу от Висбю, так что путь Стаффану предстоял неблизкий. Он подкрутил ручку громкости на радиоле и наслаждался музыкой, которая помогала ему расслабиться.

Он задумался, когда именно их любовь умерла. Сейчас уже и не вспомнить, когда в последний раз её взгляд, направленный на него, излучал теплоту. Он существовал в лишённом чувств фальшивом браке, когда живёшь с ощущением, будто смех в горле застрял уже очень давно. Развод, наверное, неизбежен, но он был слишком труслив, чтобы самому поднять эту тему.

От такого шага его удерживали дети. Они ведь ещё так малы, старшему всего лишь десять. У Стаффана не было ни сил, ни желания разрывать свой брак. С этим можно подождать. А между тем он всячески изворачивался, чтобы как-то продержаться.

Когда Мельгрен въехал во двор, вокруг была тишина. Дети, скорее всего, уже спят. Лучше тогда сразу пойти в курятник.

Со двора открывался вид на поля и луга. Он взглянул на белёный дом из известняка. Выкрашенные в голубой цвет ставни, окна с занавесками и цветочными горшками, крыльцо с замысловатой резьбой. С одной стороны дома располагалась мастерская, где жена занималась гончарным ремеслом, у неё там даже была печь для обжига. Как он раньше восхищался её талантом! А когда они в последний раз говорили о её керамике?

Коровник, который они собирались покрасить к лету, стоит себе как стоял. Планы так и остались планами. А для чего им освежать покраску? Какой смысл строить что-либо вместе? Никакого.

Его вдруг охватил приступ меланхолии, и он опустился на скамейку, обхватив голову руками. Сейчас он пойдёт и задаст курам корм, только посидит сначала, соберётся с силами. Они приспособили часть коровника под курятник. Для чего теперь всё это? Когда их чувства ещё были свежи и они переехали в деревню из Висбю, им обоим казалось, что завести кур — это так романтично. Годы шли, романтика испарилась, а куры остались.

Он чувствовал, как жизнь проходит, пока он просто стоит и смотрит. Один день сменял другой, но ничего не происходило. Они с женой ругались потихоньку, их сексуальная жизнь практически сошла на нет, и они погрязли в нескончаемой повседневной суете.

Скандалов давно уже не было, даже ссоры их больше не взбадривали. Остались лишь обида и отчуждение. Не то чтобы он желал близости, нет, теперь уже нет.

Он поднялся и побрёл к курятнику. Вечер выдался дивный. В воздухе, смешиваясь с запахом куриного помёта, витал аромат жасмина, идущий от кустов, высаженных перед домом.

Куры ходили по двору, неспешно клюя корм, и тихонько кудахтали. Сегодня они были на удивление тихими.

Внезапно Стаффан заметил какой-то предмет, торчащий над дверью курятника. Он не мог его толком разглядеть, так как ещё не успел подойти ближе, но что-то точно мелькало за ветками клёна, росшего у самой стены.

Сам не понимая почему, Стаффан замедлил шаг. Он неуверенно огляделся по сторонам, но ничего необычного не увидел. Двор тут же показался каким-то зловещим.

Когда он приблизился к двери курятника, его охватил ужас. Поначалу он даже не мог взять в толк, что перед ним. Но через мгновение в голове прояснилось, и он начал понимать.

В первую секунду вид окровавленной лошадиной головы привёл его в шок, но ему не понадобилось много времени, чтобы осознать контекст.

Воскресенье, 25 июля

Из-за июльской жары все двигались как сонные мухи, а Кнутасу приходилось менять рубашку по нескольку раз на дню. Мысли текли медленно, как густой сироп, и в основном по ложному пути. Казалось, они были дальше, чем когда-либо, от раскрытия этого непонятного преступления.

Лине с детьми уехала на выходные на дачу, но комиссар не мог оставаться там с ними и бить баклуши.

С начала июня ещё ни разу не было дождя, и эта сушь жутко раздражала его. Настроение было прескверное, и, когда зазвонил телефон, он прямо-таки прорычал «алло» в трубку.

— Здравствуйте, это Сюзанна Мельгрен.

— Здравствуйте.

— Мой муж Стаффан Мельгрен руководит раскопками во Фрёйеле, — пояснила женщина.

— Ах да! — сообщил Кнутас. Он не сразу понял, что это жена археолога.

— Он не хотел, чтобы я звонила вам, но я просто чувствую, что вынуждена.

— А что случилось?

— Вчера вечером мы обнаружили очень странный предмет у нашего курятника.

— Какой?

— Лошадиную голову, насаженную на кол.

Кнутас встрепенулся и прислушался.

— Кто-то вечером притащил её к нам на участок. Стаффан нашёл её, вернувшись домой с работы.

— Как она выглядела?

— Это голова самой настоящей лошади. Её насадили на толстую деревянную палку, что-то вроде шеста, не могу точно сказать.

— А где стоял этот шест?

— У нас есть старый коровник, часть его приспособлена под курятник. Так вот, шест с головой стоял у самой двери, его прислонили к стене — на самом виду.

— Когда всё это произошло?

— Вчера вечером.

— И вы звоните только сейчас?

Кнутас взглянул на часы: четверть третьего.

— Да, мне жаль, но Стаффан не хотел никому рассказывать. Мы бы только напугали детей, поэтому он решил не раздувать, да и вообще, я бы не сказала, что он особенно обеспокоен. Будто нам ничего не угрожает, а мне всё это кажется жутко неприятным, поэтому я и решилась позвонить в полицию, хотя он меня и отговаривал.

— Очень хорошо, что вы связались с нами. Шест всё ещё там?

— Нет, Стаффан увёз его подальше от дома и выкинул в канаву. Чтобы дети не увидели. Они ведь ничего не знают о случившемся.

— Вы знаете, куда именно?

— Да, я была там, прикрыла травой и ветками, чтобы другие животные не добрались и не уничтожили следы.

— Нам необходимо сейчас же поехать и осмотреть всё.

— Хорошо. Стаффан куда-то уехал с самого утра, заявив, что его не будет весь день. Куда именно, так и не сказал. Я бы не хотела, чтобы он узнал о моём звонке.

— Боюсь, не могу вам этого обещать, — признался Кнутас. — Мы расследуем дело о лошади с отрезанной головой и об убитой девушке, которая работала на раскопках под руководством вашего мужа. Уж слишком много параллелей, чтоб не предположить связи между этими делами. Надеюсь, вы меня поймёте.

— Да, конечно, — сдержанно согласилась Сюзанна Мельгрен. — Но при чём тут Стаффан?

Кнутас предпочёл оставить вопрос без ответа.

Комиссар отправился в Лэрбру вместе с Эриком Сульманом и Карин.

Хутор, где жили Мельгрены, располагался в нескольких километрах от городка и состоял из жилого дома, небольшой деревянной постройки, приспособленной под какую-то мастерскую, и сарая. По двору расхаживали куры, штук двадцать, и клевали что-то в пожелтевшей траве.

Сюзанна Мельгрен, высокая женщина с коротко остриженными чёрными волосами, в джинсах и футболке, открыла дверь после первого звонка. Кнутас подумал, что она, с её тёмными глазами и смуглой кожей, очень привлекательна. Вряд ли она стопроцентная шведка, пронеслось у него в голове, когда он протянул ей руку для приветствия.