Евангелие от Джексона

— Меня обидеть трудно, — ответил ночной извозчик, и Крот, косясь, на его мощные рельефные бицепсы, не усомнился, что так оно и есть.

— Зачем остановил? Мы же хотели ехать за инструментом, — вполголоса спросил Финик, пытаясь задержать напарника в салоне.

— Заткнись, дурило! — зло, сквозь зубы процедил Крот. — Вылазь, кому сказал!

Финик посмотрел на него полупьяными глазами и, недовольно кряхтя и матерясь, все же подчинился приказу.

— Ты что, совсем офонарел? — спросил Крот, когда они остались одни. — Протри пятаки, отсюда до нашей хаты минут семь туда-сюда. Сколько здесь живешь, а ни хрена не ориентируешься… Нам хвост ни к чему! Теперь идет за инструментом.

Минут через двадцать они снова шли по той же затемненной улице. У небольшого трехэтажного дома остановились.

— Кажись, этот, — оглядевшись по сторонам, кивнул Крот.

Действительно, на стене дома в свете луны тускло блестела табличка с цифрой «6». По другую сторону улицы раскинулся большой старинный сквер.

— Значит так, — произнес Крот. — Нам в этот подъезд и, судя по всему, на второй этаж. Окна должно быть на улицу, пошли!

— Крот, постой, — Финик схватил его за руку. — Живот прихватило, мутит. Подожди здесь, я мигом…

— Приспичило? — презрительно хмыкнул Крот. — Вечно у тебя: как на бал идти, так жопу брить.

— Я же говорю, мутит, может, блевану, — оправдывался Финик.

— С тобой все ясно. В штаны наклал, студентик. Ладно, зайдем, глянем на дверку и побежишь.

Финик кивнул и покорно последовал за Кротом. Они зашли в плохо освещенный подъезд и поднялись на второй этаж. Крот первым делом посмотрел окошко на сером металлическом щите — диск электросчетчика седьмой квартиры не крутился, стоял намертво. Он трижды позвонил в дверь: два раза продолжительно, раз — коротко, — тишина. За остальными дверями тоже спокойно.

— Вот так же позвонишь, когда вернешься, понял?

— Ага.

— Тогда скачи в кусты, да смотри, не выйди весь в дерьмо, а я начинаю. Запорчик плевый — проблем не будет.

Финик с неприсущей ему прытью спустился вниз, перебежал улицу и, как медведь в малину, заломился в самую гущу кустов в сквере напротив дома. Судорожно скинул штаны и присел. Ему хорошо было видно, как вскоре в одном из окон на втором этаже где-то в глубине вспыхнул свет, мелькнула знакомая фигура, задернулись шторы.

«Ну и Крот, корифей! — мысленно восхитился Финик. — Ему в квартиру залезть проще простого. Пора вставать, понос проклятый, совершенно некстати. Черт, и бумаги нет…»

Финик еще раз пошарил по карманам, нет, хоть рублем вытирайся. А что рубль — бестолковая вещь, жалкий клочок, на такую услугу и то не годится. Положеньице — хоть с голой задницей срывайся. А Крот, видать, уже во всю шурует! Он стал лихорадочно рвать пучками траву и использовать ее вместо туалетной бумаги. Все, можно идти! Но что это?

Из-за угла вывернула милицейская машина у дома номер шесть. Трое в форме выпрыгнули из нее и сходу бросились в подъезд. Еще один и водитель остались у входа в дом. О чем-то неугомонным сверчком пищала рация…

Финик машинально присел, едва не вляпавшись в свои же испражнения.

«Сигнализация!.. Идиоты!.. Не учли, забыли!.. Все!.. Крышка!.. Бежать… бежать… бежать!!! — бешено строчила в сознании невидимая швейная машинка. Ноги не слушались, их словно не было. — Попадусь — тюрьма! Смерть! Конец! Кон-еец… кон-е-е-е-ц…» — звенело в голове ужасающее разум эхо. Страх парализовал тело.

До него донесся шум, на втором этаже с грохотом распахнулось окно, из него выпрыгнул Крот, быстро вскочил на ноги и стремглав по диагонали рванул в сторону сквера. Из окна кричали менты; те, что стояли у подъезда, кинулись за беглецом. «Уйдет — не уйдет, уйдет — не уйдет?» — прикидывал Финик, все больше вжимаясь, врастая в землю.

На какое-то мгновение он потерял Крота из виду, и тут… автомобильная сирена, визг тормозов, леденящий сердце, и вскрик, отчаянный и короткий, как выстрел…

Ему хватило выдержки и смелости не сбежать, остаться на месте. Переместившись метров на десять на удобную позицию, Финик продолжал наблюдать за происходящим из тех же кустов. Он видел, как собирался народ — поздние пешеходы, желающие удовлетворить свое любопытство. Потом подъехали две машины, одна из них «Скорая». И только когда распластанное тело накрыли белой простыней, Финик тяжело поднялся и протрезвевший, подавленный, медленно побрел в неприветливую, дышащую холодом, темноту пустынного сквера.

XV

— Начальник …-го городского отделения связи Нелли Александровна Рудакова оказалась на редкость милой и приветливой женщиной.

— От чая не откажетесь? А может, кофе? — спросила она после того, как Верховцев представился ей и показал удостоверение.

— Спасибо, лучше чай, — сказал Верховцев, пряча красную книжечку, на которую начальник взглянула лишь мельком. — Мой кофе сегодня еще впереди.

Рудакова принялась собирать на стол. Верховцев с удовольствием наблюдал за быстрыми ловкими движениями гостеприимной хозяйки уютного кабинета. Казалось, ее руки существовали отдельно от остальных частей тела — они словно крылья птицы парили в пространстве, непостижимо быстро перемещая на стол чашки-ложки, сахар, конфеты, печенье…

— Вы как Кио, не уследить даже, — не удержался Верховцев.

— Ах, вы об этом… это профессиональный навык, — ответила она просто, хотя было заметно, что комплимент ей приятен. — Я ведь двадцать лет телеграфисткой проработала…

Рудаковой явно перевалило за пятьдесят. Это была невысокая полная женщина. Ее широкое добродушное лицо в очках со старомодной оправой, буквально вросшей в переносицу, светилось открытой, по-детски искренней улыбкой. Всем своим видом она напоминала Олегу счастливую бабушку большого дружного семейства. Электрический чайник закипел в считанные минуты.

— Такие гости у нас вообще-то редкость. Так что вас все-таки интересует? — спросила Нелли Александровна, разливая кипяток по чашкам.

— Я хотел бы знать, кто из работников почты разносит телеграммы, сколько их человек, в какое время работают, какие районы обслуживают. Ну, то есть секреты вашей кухни, и желательно поподробней.

— Я вас поняла, — Рудакова сняла очки и долго растирала оставленный ими на переносице след. — Адресатам телеграммы разносят работники телеграфа. Правильней их называть доставщиками телеграмм. Таких у нас шестеро, могу назвать пофамильно.

— Спасибо, это чуть позже. Пожалуйста, продолжайте.

— Значит, доставщиков у нас шестеро. Работают они посменно: трое в одну смену, трое — в другую. Первая смена с восьми утра до четырех вечера, а вторая с четырех до одиннадцати. Наше отделение условно разделено на три района. Вот посмотрите…

Она кивнула на стену, где висела пожелтевшая, покрытая полиэтиленовой пленкой схема, на которой, однако, достаточно четкими красными ломаными линиями были очерчены контуры районов, пронумерованные римскими цифрами.

— Как видите, получается, что один доставщик в смену обслуживает один район. Понятно?

— Предельно ясно. Они меняются по сменам?

— Да, разумеется. Если одну неделю тройка работает в первую смену, то в следующую она выходит во вторую. Но это не всегда соблюдается, бывают варианты, доставщики сами договариваются, как им удобно, мы не вмешиваемся… Лишь бы дело не страдало.

— А район за каждым работником закреплен постоянный?

— Нет, у нас полная демократия. Работники утрясают этот вопрос между собой и меняются произвольно, для разнообразия, так сказать. Сегодня туда пошел, завтра туда…

— Расскажите об этом контингенте.

— У нас так получается… Двое, Садыкова и Меньшова, — профессионалы, это основное их место работы. Стивриньш и Цульский — пенсионеры, пожилые люди. Ну, еще Петухов и Коля Лодин — эти у нас подрабатывают по совместительству.

— Последние двое молоды?

— Петухову под сорок, а Лодину, кажется, тридцати нет. Двадцать пять, двадцать шесть, что-то около этого…