Соучастники

Келли тоже задрала штанины до щиколоток:

— Мои от Кэтрин Маландрино, стоят шестьсот семьдесят пять. Но твои тоже ничего.

Монтес снова одобрительно ухмыльнулся и плюхнулся на диван, где чуть не утонул в подушках. Несмотря на то что Келли уже выпила два бокала, она была не прочь налить себе третий.

— И что тот мужик у тебя выспрашивал?

— Все то же старье, — почему я сказала им, что я Хлоя. — Она вылила из графина остатки коктейля и предложила Монтесу. — Это мой бокал, а не копа.

— Я не пью ничего похожего на лекарства, — отказался Монтес. — Итак, он желал выяснить, почему ты сказала им, что ты — Хлоя. Что же ты ему ответила?

— Что ты меня запугал.

— Подожди-ка.

— Что мы должны действовать сообща, а не то мне башку прострелят.

— Ты со мной играешь.

— Что же, по-твоему, я должна была им сказать? Ты меня заставил. А иначе отчего бы я на это пошла? Они не дураки. Но твои показания расходятся с моими, а значит, мы оба на крючке.

Монтес откинулся на подушке, уставился на нее и начал допытываться:

— Что еще ты ему наболтала?

— Он уже почти докопался до сути. Что бы там ни причиталось Хлое, ты хочешь, чтобы я взяла ее наследство и передала тебе.

Похоже, Монтес обдумывал, что делать.

— Но я же не знаю, что там лежит в банке, верно? — обратилась к нему Келли. — Сейчас поделюсь с тобой догадкой — по-моему, там сертификат акций. Ну как, горячо?

— Ты сказала ему, где он находится?

— В депозитной ячейке банка, но я и понятия не имею, какого банка.

— Ты ему и об этом проговорилась?

— Но ведь ячейка на твое имя, да? В чем проблема?

Она встала, взяла в руки графин и свой бокал и отправилась на кухню.

— Хочешь пива?

— Да, «Хеннесси», и побольше.

Келли поставила графин на стойку и допила последний «Александер». Надо бы смешать еще. Она достала бутылку коньяка и зауженную кверху рюмку. Из кухни ей был виден Монтес, развалившийся на диване.

— Почему бы тебе не принести Хлоино наследство? Мы бы вместе на него посмотрели.

Монтес рывком поднялся с дивана и двинулся к стойке.

— Послушай, ему известно, что у тебя кое-что есть в депозитной ячейке, — проговорила она. — Ну и в чем проблема? Иди и возьми все. Быть может, ему удастся выследить тебя в банке, и он явится туда, когда ты вскроешь ячейку. Опять-таки ну и что? То, что там лежит, на имя Хлои. Не ты клал туда бумаги, но тебе велели забрать их после смерти старика. Вот ты их и забираешь. Если никто не станет следить за тобой, ты спокойно выйдешь оттуда. А если Фрэнк Делса будет стоять в банке, ты отдашь ему все, что забрал. Ты не получишь свою награду, но и не загремишь в тюрягу. От тебя зависит, как пройдет операция, — добавила Келли, наливая Монтесу пиво в большую кружку. — Кстати, Челюсти, у тебя так было всегда, верно?

Монтес, стоявший у стойки, пристально поглядел на нее.

Аверн Кон был дома и смотрел по телевизору у себя в кабинете, как Джей Линоу расспрашивает прохожих на улицах Лос-Анджелеса, знают ли они, кто похоронен в могиле Гранта. Один придурок предположил: «Кэри Грант?» — и громко расхохотался. «Да, точно, Кэри Грант», — подтвердил Джей Линоу, а придурок удивился: «Надо же! Я просто сказал наугад и попал в точку».

Неужели он издевается над Линоу? Аверн решил, что нет. Малый — настоящий придурок.

Его мобильный телефон затренькал на столе рядом с темно-красным кожаным креслом.

Звонил Монтес:

— Я в машине и еду к вам. Сейчас я на 75-й, проезжаю Хамтрамк.

— По какому телефону ты звонишь?

— По своему.

— Перезвони мне из автомата, — велел Аверн и положил мобильник на стол.

Монтеса он бы не назвал придурком. Как-никак тот окончил школу и получил аттестат, — не так уж плохо для бывшего уличного головореза. Если спросить Монтеса, кто похоронен в могиле Гранта, тот воскликнет: «Ну как же — могила Гранта!» — и даст себе время на раздумья, не издеваются ли над ним. У Монтеса другая слабость — он слишком самоуверен и не придает значения мелочам, способным загнать его в тупик. Ллойд охарактеризовал его так: «Он все знает заранее и потому никого не слушает. Ему ничего не втолкуешь».

Десять лет назад Аверн был готов защищать его в суде по делу о разбойном нападении при отягчающих обстоятельствах и собирался подать встречный иск против копов, избивших Монтеса. Но тот выбрал другого адвоката — Тони Парадизо. А Тони и его сын — засранец — хватались за любое дело, если можно было подать в суд на полицию. Аверн постарался вычеркнуть Монтеса из памяти. Но потом, совсем недавно, они с Ллойдом травили байки о знакомых им обоим тупых преступниках, и Ллойд принялся перечислять выходки Монтеса, работавшего на Тони Парадизо. Ллойд сказал, что сейчас Монтес изо всех сил пытается играть роль «домашнего ниггера», чтобы старик включил его в число наследников. Аверн ответил, что, быть может, сумеет помочь парню, и начал захаживать к «Рэнди» на Ларнед. По словам Ллойда, это было любимое место Монтеса, — тот обожал глазеть на красоток, которые туда заходили.

У него созрел план: посоветовать Монтесу, как ему следует вести себя с хозяином-расистом, и тем самым отплатить вонючему итальяшке Тони Парадизо, укравшему у него клиента.

Прошло еще какое-то время, они встретились и выпили. Аверн не выказал ни презрения, ни обиды, а Монтес сказал: ему жаль, что тогда он отказался от его юридических услуг, став обезьяной Тони Парадизо. Ну что же, он не упомянут в завещании старика, но зато получит его дом. Аверн предложил:

— Я могу дать тебе за дом полтора миллиона. Когда ты хочешь вступить в права собственности?

Иначе говоря, когда он хочет, чтобы умер старик. Монтес осведомился, как, по его мнению, все должно сработать. Аверн ответил:

— Не спрашивай, пока не соберешься с духом.

Затем выяснилось, что Монтес все-таки не получит дом. Он чуть не обезумел от досады и готов был прикончить старика собственными руками. Еще бы, он ишачил на него целых десять лет и остался ни с чем. А какая-то потаскушка получит пусть не дом, но уйму баксов. Монтес объяснил, какова была его роль в этом доме и какие поручения он выполнял. Старик поручил ему передать наследство Хлое так, чтобы его сын — «засранец» — ни о чем не догадался. Монтес заявил, что, судя по словам старика, акции стоят не меньше миллиона шестисот тысяч.

Аверн заметил:

— Ты все-таки можешь отомстить ему в любое время, когда только пожелаешь. Ты отдашь девке акции, а она передарит их тебе. Что же в этом плохого?

Аверн сверился с Ллойдом, и тот подтвердил: да, насколько он понял, именно так и намерен действовать Монтес. Ллойда упомянули в завещании, и Тони-младший не возражал. А если старик умрет раньше, чем они рассчитывают, то Ллойда и это вполне устроит. Как только огласят завещание, он переедет в Пуэрто-Рико.

Но теперь, после гибели Хлои…

Джей Линоу задал вопрос очередному придурку: «С кем сражалась Америка во время американской революции и Войны за независимость?» Придурок ответил: «С другими американцами?» И засмеялся. А потом переспросил: «Это были южане? Южноамериканцы?» И снова захохотал. Придурки понимали, что отвечают неправильно, но считали это забавным.

Монтес думал, что сделал отличный ход, заставив Келли выдать себя за Хлою. И зря! Копы его сразу заподозрили, а Фонтана и Крупа до того разозлились, что желали его пристрелить. И такое вполне может произойти.

Его телефон громко, раздражающе громко зазвонил.

Монтес начал допытываться:

— А где именно на Блумфилд-Хиллс вы живете?

— Ты никогда меня не найдешь, — ответил Аверн. — Что стряслось? У тебя какие-то проблемы?

— Я отправился к этой Келли и был у нее дома. Она посоветовала мне взять акции и принести ей, а она на них посмотрит.

— Что же, хорошая мысль, не так ли?

— Не знаю, могу ли я ей доверять. Да, она ведет себя по-дружески и, похоже, хочет помочь мне выбраться из ловушки.

— Она не очень напугана?