Отпуск

Сквозь широкую щель в оконных досках на Петельникова смотрели один большой глаз и крупная плоская скула, мертвенно освещённые луной. После секундного оцепенения инспектор переступил через бревно, чтобы сорваться и бежать, не разбирая ни дороги, ни направления. Но глаз и скула пропали. И пропал тот дикий страх, который испытал он впервые: на розыскной работе его подопечные употребляли пистолеты, ножи, железки и кулаки, но не мистику.

Петельников присел и описал рукой дугу по земле, как циркулем. Попался кусок, с полметра, стальной трубы. Он схватил её и прыгнул к входу. Доски, поддетые трубой-ломиком, отлетели играючи. Петельников ударил в дверь ногой и спрятался за стену, опасаясь выстрела или булыжника. Тихо. Лишь проскрипели ржавые петли. Теперь нужно войти, а у него ни фонаря, ни спичек. Он на мгновение высунулся, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. По крайней мере, теперь знал, что у порога никто не стоит и что в доме можно видеть — лунный свет попадал через крупные щели в оконных досках. Он решился: бросил себя на землю и лёг за порог, как за бруствер. И стал вглядываться…

Комнат в доме не было; видимо, деревянные перегородки разобрали на дрова. В доме ничего и никого. Он поднялся и бесшумно вошёл. Никого и ничего — лишь грязная бумага, стружки да колючки сухой травы шуршали под ботинками. Петельников ещё раз пересёк дом и вышел на лунный свет.

— Перегрелся я, — сказал он громко, швырнул трубу в кусты и зашагал к посёлку.

Он проспал до полудня. Хозяйка даже заглянула в окно — жив ли постоялец. Постоялец дышал и даже открыл глаза. Первая его мысль была о кошмарном сне, который привиделся от вчерашней лоры, — луна, заброшенный дом, большой глаз… Но на стуле лежали джинсы, испачканные мелом и увешанные колечками стружки.

В комнате нагнеталась духота. О загаре сегодня нечего и думать. Ему казалось, что он похож на того человека без кожи, рисунок которого он видел в медицинской книге — лишь красные мускулы. Загорать нельзя, но купаться можно. В конце концов, уже осталось пять дней.

Он встал, почистил зубы, побрился, взял полотенце и пошёл к морю…

Солнце прошило лучами его рубашку, словно та была из сетки. Жара стояла ошалелая — даже не хотелось переставлять ноги. Капризничали маленькие дети. Отпускники сидели в воде или под тентами. Лишь самые бодрые стояли на солнцепёке, как приговорённые.

Петельников кивнул девушкам, которые лежали там же, словно и не уходили. Он разделся. Солнце мгновенно село своим раскалённым жаром ему на спину. И он понёсся к воде — там было его спасение. И поплыл.

Море смыло жжение. Мускулы сразу ощутили сами себя, свою энергию и силу. Эта сила, видимо, передалась голове, которая вдруг заработала как свеженькая…

Допустим, глаз и скула почудились от перегрева. Это у него-то? Да он терял под ударами сознание, но лица бандитов запоминал. А если мистика? Он не верил в сны, в гадания, в приметы, в телекинез, в летающие тарелки… — вот только в интуицию. Значит, глаз был. Может быть, отпускник, не отыскавший комнаты в посёлке. Почему же он забит досками? И не спит по ночам? А если это автор записки, «заточённый», то почему же он не закричал?

В освежённом мозгу появилась и свежая мысль: пойти в милицию, к коллегам. Глупости. Что он им скажет — про глаз и скулу? Ну, дадут ему в помощь, как не знающему местных условий, молоденького инспектора, у которого свои дела, заявления, жалобы… Да он сам старший инспектор уголовного розыска — нужно сходить туда засветло и тщательно осмотреть дом.

Петельников вышел из воды и опустился рядом с девушками:

— А вы солнышка не боитесь?

— А мы местные.

— Как местные?

— Работаем вон в том санатории…

Чёрненькая махнула головой, и крылья-волосы закачались над галькой, показывая направление: наверху, на горе белел санаторий.

— Но вы же весь день загораете?

— У нас вечерние смены.

Медузочка безмолвствовала.

— И как там кормят? — вдруг спросил Петельников, вспомнив, что ещё ничего не ел.

Чёрненькая оживилась:

— Исключительно калорийно.

— Это значит как?.

— Много витаминов, белков, вкусовые качества…

— Понятно. А что на первое, второе, третье?

— Меню очень разнообразно.

— А пельмени есть? — поинтересовался он своим любимым блюдом.

— В рационе номер три.

Медузочка так и молчала, что-то рассматривая в море, на самом его горизонте. Видимо, умница — только умные люди умеют умно молчать.

— Вы нам даже не представились, — обидчиво сказала Чёрненькая, двигая к нему полиэтиленовый мешочек с вишнями.

— Спасибо, — он взял вишенку, потом вторую и сразу набил оскомину. — Разрешите, я буду вас звать Негритянкой, а вас — Медузочкой?

— А мы вас Индейцем, — наконец-то подала голос Медузочка.

— Неплохо, — заметил Петельников.

— Краснокожим Индейцем.

— Пожалуйста, — согласился он.

— Вот и познакомились, — сказала Чёрненькая тусклым голосом: так, мол, не знакомятся.

Петельников увидел, как рядом с его полотенцем деловито располагается парень — отдыхающие прибывали, надеясь на послеобеденную прохладу. Вот этот парень ему и нужен. Невысок, худощав, но крепок. Спортивная стрижка, короткая. Малозагорелая кожа, красноватая, видимо, недавно приехал. Ему лет двадцать.

Общественность, перед Петельниковым была общественность. Он частенько брал на операции дружинников или ребят из комсомольского оперативного отряда. Так почему не пригласить этого парня для осмотра заброшенного дома? Если, конечно, тот согласится. Если, конечно, тот мужчина. Узнать несложно…

— А не пополнить ли нашу компанию четвёртым? — предложил он девушкам.

— Этим? — Чёрненькая кивнула на новенького.

— Как вы его назовёте? — спросила Медузочка.

— Бледнолицый, — предложил Петельников, встал и направился к парню.

Но Бледнолицый нацепил маску с трубкой, подошёл к берегу и сразу нырнул в мелководье, исчезнув в воде, словно уполз по дну. Хорошо, парень спортивный.

Петельников сел на полотенце и обозрел его вещи. Одежда, сандалии, сумка, две книги… Интересно, какие? Он распластался и чуть прополз, рассматривая гальки, — ему и правда нравились их серые отшлифованные поверхности, причудливо расписанные прожилками кварца и кальцита. У самой одежды Бледнолицего инспектор поднял невзрачный камешек и глянул на книги: «Искатель» и «Жёлтый пёс» Сименона. Да этот парень жаждал приключений…

Когда он вышел из воды, Петельников лениво спросил:

— Как температура в глубинах?

— Нормальная…

— Книги здесь достал или с собой привёз?

— Здесь достанешь…

Они разговорились — отдыхающие знакомятся быстро.

Через двадцать минут Петельников уже знал, что Олег приехал из Сибири, работает в леспромхозе и хотел бы познакомиться с Медузочкой или с Чёрненькой.

— Тут погода любовная, — засмеялся он, обнажая белые крепкие зубы, которыми хоть проволоку перекусывай.

— Детективы уважаешь? — спросил Петельников, показывая глазами на книги.

— А то.

— Сам бы хотел дельце распутать?

— Мало ли чего б я хотел… Директором, к примеру, а приходится древесину валить.

— Тогда слушай, — заговорил Петельников строгим и напряжённым голосом.

Олег сидел вроде бы спокойно, но глаза под белёсой чёлкой заблестели любопытством и слегка задёргалась кожа на скулах. Он уже не смотрел на девушек да и моря не замечал.

— Даёшь, — вздохнул Олег завистливо.

— Пойдём вместе?

— Сейчас? — он нервно скрипнул галькой.

— Пусть жара спадёт. К вечерку…

Они договорились встретиться у столовой под кипарисом.

— Индеец! — крикнула Чёрненькая.

— Только окунусь! — тоже крикнул Петельников, взял у своего нового приятеля маску и нырнул подальше, в глубину. И очутился в зелёном зале, в котором были развешены голубые причудливые светильники — медузы парили рядами. Видимо, их гнал поднявшийся ветер.

Плыл инспектор радостно.