Рынок тщеславия

– Не может быть, – изумился Игорь.

– Может, Игорь, еще как может! – усмехнулся Вадим. – Говоря про левую водку, я вовсе не подразумевал кустарей-одиночек, которые смешивают спирт с водой в гаражах и подвалах… Я имел в виду вполне легальные и солидные предприятия, изготавливающие сотни тысяч декалитров зелья из дешевого спирта и не выплачивающих ни копейки налогов и акцизов со своей продукции. Таких предприятий тысячи. Большинство расположено на Кавказе, особенно в Осетии. Единственная проблема для этих водочных скважин – сбыт. Одним из вариантов сбыта стал разлив водки на местах с маскировкой под местную продукцию… Выглядит это примерно так: в столице или в другом городе подбираются люди, с помощью которых организуется нечто вроде разливных производств, куда крупными партиями доставляются либо спирт, либо уже готовая водка. Я лично предпочитаю второй вариант. Со спиртом больше мороки: нужна хорошая вода, фильтры и прочее… Эта водка разливается по бутылкам, на которые клеится этикетка любого из местных производителей. Слава богу, этикетки сейчас можно заказать практически в любой типографии. С хозяином типографии, которая делает этикетки для нашего цеха, я сведу тебя завтра.

– Так значит, большинство всех этих «Посольских», «Русских», «Пшеничных» и «Столичных», что продавались в моем контейнере, имело осетинскую начинку? – поинтересовался Игорь.

– В твоем контейнере вообще не было местной водки. Как, впрочем, и в остальных.

– Но ведь, кроме этикеток, нужны еще пробки, колпачки и акцизные марки! – вспомнил Игорь, слегка опешивший от всего услышанного.

Пробки и колпачки сейчас тоже не проблема, – ответил Вадим. – Их мы берем в артели, принадлежащей Всероссийскому обществу слепых. С директором этого предприятия ты познакомишься на следующей неделе, он сейчас в командировке. Но самое главное в нашем деле – акцизные марки. Их нам поставляет некто Абломкин. Прозвище это или фамилия, я сам толком не знаю и тебе не советую выяснять. Знаю я лишь одно: этот человек нашему делу дороже золота, без него всему бизнесу кранты. С ним я хотел познакомить тебя уже сегодня вечером, но сейчас не знаю, получится ли…

Только теперь Игорь вспомнил, что случилось нечто неприятное, из-за чего, собственно, они и возвращаются на Средной рынок.

– Так что же все-таки стряслось? – спросил Игорь. – Или мне пока знать не положено?

– Я и сам не пойму! – пожал плечами Вадим. – Позвонил Тимур, просил срочно приехать на рынок. По телефону причину объяснять отказался. После такого анонса можно ждать чего угодно!

– Думаешь, это как-то связано с «танками»? – спросил Игорь, вспоминая недавний наказ Кириллу быть готовым «срываться».

– Может быть. У нас уже был серьезный прокол три месяца назад: арестовали цистерну с водкой. Тогда мы угодили под внеплановый рейд налоговой полиции, о котором мои информаторы ничего не знали. Налоговые полицейские оказались не из глупого десятка. Они не стали разыскивать фирму-получатель, указанную в сопроводительных документах, прекрасно понимая, что она липовая, а проследили за самой цистерной и выяснили пункт назначения. К счастью, начальник сортировочной станции позвонил мне на мобильный на сорок минут раньше, чем прибыла цистерна. Кирилл за это время успел свернуться и перевезти оборудование с комплектующими в другое место. В то самое, где работает сейчас. Теперь понимаешь, какое значение имеет быстрая связь?

– Понимаю. А что стало с той цистерной?

– Наверное, налоговики выпили, – холодно произнес Вадим. – Ты, кстати, умеешь водить машину?

– Да, – ответил Игорь. – Еще в армии права получил.

– Видишь вон ту развалину? – Вырулив на парковку возле Средного рынка, Вадим указал пальцем куда-то в сторону. – Забирай ее в служебное пользование. Машинка не новая, но на первое время сойдет.

Единственным транспортным средством, находившимся там, куда ткнул Вадим, был «Форд-Мондео» цвета «дипломат» с тонированными стеклами и красивыми алюминиевыми дисками. Из сообщений рыночного информбюро Игорь знал, что этот железный конь был отобран тимуровцами у какого-то коммерсанта за большие долги.

– И этого красавца ты называешь развалиной? – изумился Игорь, когда понял, о чем именно идет речь.

– Этому красавцу уже семь лет, – объяснил Вадим. – К тому же говорили, будто у него какие-то проблемы с помпой. В общем, ты посмотри машину хорошенько. В сервисный центр отгони, сделай диагностику. Если аппарат сильно убитый, предоставим другой – мобильность ведь нужна не только в связи.

– А я-то думал, что мне придется сидеть в кабинете, считать прибыль и отращивать начальственный животик…

– И не мечтай. Теперь твоя жизнь станет похожа на круговорот, в котором будет время только на сон и еду. Иными словами, начнешь вертеться как белка в колесе. Именно так я работаю сам, и именно такой работы буду требовать от своего заместителя. Так что можешь отказаться, пока не поздно.

– Еще чего! – ответил Игорь, не отрывая взгляда от темно-синего красавца.

– Это так, лицевая сторона медали, – проследив взгляд товарища, сказал Вадим. – А на обратной стороне адская работа, большая ответственность и огромный риск. Ты увидел и узнал очень многое, но придется увидеть и узнать еще больше…

Вадим вышел из машины и быстрым шагом направился к административному корпусу. Игорь едва поспевал за ним. Проходя мимо торговых рядов, он ощущал на себе странные взгляды. Было такое впечатление, что все уже знают о перемене в его статусе.

– "Рынок – это такой клубок слухов, сплетен и домыслов"…

Они вошли в административный корпус, поднялись на второй этаж и оказались в приемной. Там уже находился мрачный словно туча Тимур Хабибов. Не прозвучало еще ни слова, как Игорь сообразил, что его присутствие излишне, и выскочил за дверь. Но разговор было слышно и в коридоре.

– Я же просил тебя не трогать ее! – закричал Вадим. – Я же предупреждал, чем это может кончиться! Почему ты меня не послушал?

– Но я тут ни при чем! Это просто совпадение! – отвечал ему голос Тимура.

– Какое, на фиг, совпадение! Что ты мне, блин, горбатого лепишь! Почему тогда милиция шляется по рынку и задает всякие гнилые вопросы? Просто так, что ли, ради любопытства!

– Не знаю, – тоном записного двоечника отвечал Хабибов.

– А вот я знаю, – продолжал кипеть Вадим. – И ментура, похоже, тоже знает! Что теперь прикажешь делать? Все, к едрене фене, сворачивать? Все, о чем я так мечтал? Все, ради чего горбатился с утра до ночи?

Дальнейшее Игорь не стал слушать. Рассудив, что подслушивать нехорошо, он отошел подальше. Игорь успел понять, что предметом жаркой дискуссии были вовсе не водочные дела и что есть вопросы, о которых заместителю директора знать пока не положено.

Просидев в приемной больше получаса, он наконец увидел, как дверь кабинета открылась и оттуда, красный как рак, вышел предводитель тимуровцев.

– Игорь, зайди, пожалуйста! – позвал Вадим из насквозь прокуренного кабинета.

Войдя, Игорь сразу же обратил внимание на тлеющие в пепельнице окурки. Хабибов не курил, значит, директор за полчаса успел высмолить две сигары. Сейчас он раскуривал третью.

– Пощади свои легкие, – посоветовал Игорь, присаживаясь на стул. – Да и мои тоже.

– Верно… – Вадим запустил так и не раскуренной сигарой в угол, где стояла корзина для мусора.

Игорь молчал, ожидая, что скажет шеф. Он точно знал, что услышит сейчас нечто важное или, по крайней мере, любопытное – желание выговориться было написано на лице Вадима. Но он и предположить не мог, что рассказ Вадима коснется темы, которой тот прежде старательно избегал: его прошлого.

– Я приехал в этот город десять лет назад, имея в кармане сто три рубля пятьдесят копеек, – начал Вадим. – Еще при мне был полиэтиленовый пакет, в котором лежали документы для поступления в политехнический институт, обратный билет на электричку, четыре бутерброда с плавленым сыром и две сигареты, которые я стрельнул у своих попутчиков. До этого я ни разу в городе не бывал, и он меня просто поразил. Нет, конечно же, я предполагал, что городская жизнь куда лучше поселковой, но к такому разительному контрасту был совершенно не готов. Я бродил по улицам, словно лунатик, глазел на роскошные витрины, на машины и на людей. Все вокруг казалось мне каким-то особенным и важным. И как-то не очень верилось, что я, поступив в институт, тоже стану частью этого мира.