Ведьма для инквизитора

— Майя знала о передаче Усачева или попала в эфир случайно?

— Знала. Мы как раз об этом говорили недели за две до ее выхода…

Алена поведала их разговор в баре, сильно сократив ту часть, которая касалась комментариев Майи по поводу самой Александры.

— Только вы не подумайте, что Майя все распланировала заранее! — закончила свое повествование Алена. — Ей наверняка все это пришло в голову в самый последний момент!

Александра не ответила на восклицание Алены. Эта девушка была ей вполне симпатична, но она ей не доверяла: не потому, что Алена ей говорила не правду, а потому, что в Алене чувствовалась та наивность, которая свойственна людям с доброй и открытой душой… Как, например, Ксюше, младшей и любимой сестренке Александры.

— У нее есть любовник? — спросила она только.

Александра старалась изо всех сил скрыть свое раздражение, но все же голос ее был сух, и сухость эта относилась не к сидящей напротив Алене, а к той девице, которая увела Алешу под дулом пистолета в неизвестном направлении…

Ревновала ли она? Александра сама не знала, как это называется. Когда больше года тому назад Александра предложила Алексею Кисанову, давно в нее влюбленному, своеобразный союз, в котором слово «любовь» было поставлено под запрет, — она не могла и представить, что постепенно силы притяжения, бросившие ее к этому человеку, превратятся в мощное гравитационное поле, прочно втянувшее в себя их обоих. Она по-прежнему не говорила о любви и даже мысленно избегала этого слова, поскольку была убеждена, что под ним скрываются совершенно разные отношения, чаще всего полные эгоизма и подсознательного — или сознательного — расчета; но сейчас, когда Алешу оторвали от нее, она неожиданно почувствовала: больно. И страшно. Страшно хоть на секунду себе представить, что возможна жизнь — без него. Она была абсолютно невозможна, эта жизнь. Категорически невозможна, смертельно. Они вдруг оказались сиамскими близнецами с общей системой кровоснабжения, и их разделение могло привести к летальному исходу. Во всяком случае, для нее….

И Александра, сраженная наповал этим открытием, теперь пыталась выяснить и понять, существует ли реальная угроза их разделения.

— Любовник? Я уверена, что нет. Я вам сказала, Майка — ребенок. Все, что ей нужно, — чтоб ее баловали. Марк ее баловал, Марк ей давал все. Зачем ей любовник?

— Может, проблемы в сексе?

— Мне кажется, что у нее во всех аспектах было благополучно, включая этот.

— Кажется?

— Ну, Майя мне ничего на эту тему не говорила, но я так думаю. Такие вещи часто чувствуются, вы знаете…

— Тогда тщеславие.

— Доказать, что она способна сводить с ума других мужчин? Да кому доказывать? Себе? Она это и так знала, даже слишком хорошо. Другим? И другие это знали.

— Вам никогда не приходилось встречать людей, абсолютно благополучных с точки зрения посторонних, внешне далеко не обиженных богом, — и при этом с развитым комплексом неполноценности? Такие люди не устают доказывать всем то, что и так вполне очевидно. Потому что никак не могут доказать это себе.

— Встречала, — ответила Алена. — С одним таким типом я работаю.

— Усачев, — кивнула Александра, — понимаю. Жажда выставить других на посмешище — всегда результат комплекса неполноценности. В женском варианте — неуемное желание быть впереди всех других особ женского пола, которые воспринимаются исключительно как соперницы.

— Майя тщеславна, да. Собственно, как все хоро… — взглянув на Александру, она поправилась, — как большинство хорошеньких женщин… Потом, конечно, в ней есть это желание — покорять. Она из Днепропетровска, и, как это часто свойственно провинциалам, приехала завоевывать Москву.

— Посредством мужчин.

— Да. Как большинство хорошеньких провинциалок, — Алена почему-то упорно желала вписать Майю в контекст «большинства».

— Не будем все валить на бедных провинциалок. Столичные красотки карабкаются наверх, используя те же ступеньки к успеху: мужские койки.

— Разумеется. А все же провинциалки напористее.

Александра посмотрела на Алену. Подтекст ясен: будучи достаточно красивой женщиной, Алена по койкам не шастала, — этот метод продвижения по службе явно не входил в ее принципы, — и лишь только с горечью наблюдала, как обходят ее в карьере «напористые провинциалки».

— Довольно распространенная схема, — сочувственно улыбнулась Александра в ответ. — Аборигены в своих городах и странах просто живут, а пришельцы — выживают. Иными словами, изо всех сил борются за существование, довольно быстро обходя инертных аборигенов… Так почему же вы думаете, что у Майи нет любовника?

— Во-первых, он ей просто не нужен: с Марком она уже достигла таких вершин, что дальше просто некуда.

— А если бы нашла еще богаче? Или еще известнее?

— Тогда бы она просто развелась с Марком. «Еще богаче и еще известнее» ей в качестве любовника не интересен, — что он может ей дать? Лишний подарок? Нет, в таком случае Майка сумела бы стать его женой, чтобы воспользоваться всем: и богатством, и положением.

— А если бы Марк ей развод не давал, — она бы его убила?

— Нет, — твердо ответила Алена. — У вас складывается ошибочное мнение о Майе. Она практична, она тщеславна, да, — но она не способна на убийство. Как вам ни покажется странным, Майка очень добра и отзывчива. Она многим помогала на курсе, она способна, не задумываясь, последнее отдать.

— А бывало «последнее»?

— Ну, строго говоря, «последним» оно было на пять ближайших минут. К ней с удивительным постоянством притекало все, что ей требовалось, — и деньги, и шмотки, и развлечения.

— Хорошо. А во-вторых?

— Влюбиться Майка не могла: она очень эмоциональна, но совсем не романтична. Честно говоря, никогда не доводилось ее видеть влюбленной. Вот в нее — сколько угодно… И в третьих: она бы мне проговорилась. И потом, Марк был довольно ревнив. Он требовал отчета о ее времяпровождении, постоянно звонил и спрашивал, где она и с кем. В таких условиях трудно заводить романы на стороне…

— Как знать. Бывают особые таланты: вдохновенных врунов. У меня есть одна знакомая, которая годами водит своего мужа за нос. Ее любимый афоризм — «Если женщина успела натянуть трусы, — она ни в чем не виновата!»