Гроссмейстеры афёр

— Да, знатная вещица… Она потянет поболее, чем мой именной перстень…

С этими словами Юлий продемонстрировал собеседнику свой перстень-печатку из чернённой платины, инкрустированный крупными бриллиантами, в центре которого затейливо переплетались две буквы — «Г» и «Ю».

— Знаешь, знатоки дают за него не менее сотни тысяч «зелёных»…

Не слушая пояснений собеседника, Буряце, продолжая помахивать рукой с браслетом, торжественно заявил:

— Браслет стоит не менее миллиона… долларов! Хотя до расплаты им дело никогда не дойдёт! Всякое бывало, но чтобы семейную реликвию ставить на кон — увольте, до этого ещё не доходило… Короче, где мы играем?

— Я, Учитель, намерен играть с вами в лобовую (в честную ). и потому предлагаю нейтральные места — Хосту или Адлер, — вкрадчиво, как и положено подмастерью, обращающемуся к мэтру, произнес Герцог. — По пути купим нужное количество инструмента… вперёд!

— Нет, поедем в Лазаревское! — хозяйским тоном заявил Борис. — Там снимем номер в гостинице — платишь ты, и, помолившись, начнём… Но учти, Юлик, у меня для тебя только три часа… вместе со временем на дорогу, понял?

— Слушаюсь, Учитель!

Сначала для разминки решили сыграть в три листика, — буру. Первый пропуль (умышленный проигрыш) в сто тысяч рублей Кио заглотил как само собой разумеющееся явление — ну с кем я сел играть! Напротив же лох, набитый бабками и золотым песком, решивший, что может на равных играть с аристократным шулером, элитным игроком! Окстись, малый, тебе ли со мной тягаться! Иди на сочинский пляж — там таких лохов, как ты, пруд пруди, вот и сражайся с ними! А ты отважился сесть за стол ни с кем-нибудь, а с Борисом Буряце, — с шулером-аристократом, червонным валетом. как никак…

Однако при второй загрузке — раздаче — Буряце «попал» сразу на триста тысяч…

И началось!

Тенор недоумевал: когда на кону было двадцать-тридцать тысяч, он без труда ими завладевал. Стоило только поднять ставку до ста и больше тысяч рублей, как на тебе — проигрыш!

Буряце предложил от буры перейти к стосу. И опять — о боги! — сплошные убытки. К концу игры тенор должен был Герцогу уже около миллиона рублей…

— Я не доверяю купленным картам, — вскричал Буряце. Надо сменить не только место игры, но и инструмент!

— Пожалуйста, Учитель, как вам будет угодно…. Только приказывайте! Хотя, должен заметить, что из выделенного вами мне времени осталось пятьдесят минут…

В манере поведения Герцога сквозила сама покорность, граничащая с угодливостью.

— Так, бросаем здесь всё и едем немедленно в Аше, — с видом обиженного крон-принца, которому изменила любовница, заявил Борис. — По пути я сам лично приобрету карты… И будем играть не в буру, а только в стос… Всё! Поехали!

«Напрасные потуги, дорогой Борик! Все колоды давно уже мной заряжены. так что ни стос, ни деберц, ни что другое тебе не поможет — приготовься выложить браслет! Жаль, что тогда я не поймал тебя на слове, когда ты ненароком упомянул, что готов и его поставить на кон… Впрочем, этого делать было нельзя, чтобы не насторожить тебя… Ну что ж, поедем, куда влечёт тебя наитие…»

По дороге в Аше Буряце приобрёл в разных киосках десяток колод. В каждом из них он интересовался, когда в продажу поступили карты. Ответ был неизменен: два дня назад.

Удовлетворенный ответами партнёра и вновь приобретённым, как ему казалось, чистым инструментом. Борис приказал Герцогу снять самый фешенебельный домик в пансионате Аше. Посмотрев на часы, распорядился, чтобы через десять минут на стол была подана индейка с яблоками, запечённая в майонезе…

Рок невезения, однако, преследовал иллюзиониста, независимо от вновь приобретённого инструмента и выбранного места для игры…

В один прекрасный момент Герцог взглянул на часы и бесстрастно произнёс:

— Борис, мы играем уже три часа и двадцать минут. Я сожалею, но твой проигрыш составляет один миллион шестьсот тысяч рублей. Если я не ошибаюсь, ты мне выделил на игру только три часа… Время подошло к концу и я хотел бы знать, когда и чем ты будешь расплачиваться? Ты ведь продемонстрировал мне всего лишь около трёхсот тысяч…

— Я сейчас же позвоню в Москву, чтобы мне немедленно по телеграфу перевели сюда миллион рублей!

— Нет, ты этого не сделаешь! Миллион — это не тысяча. Переводить миллион рублей по телеграфу — это самоубийство. Органы наверняка заинтересуются такой суммой и фамилией получателя. Я — против! Кроме того, вам, Борис Леонович, наверняка известно, что после вашей авантюрной женитьбы на Галине Брежневой вы постоянно находитесь под неусыпным наблюдением КГБ. Так что постарайся решить свои долговые проблемы здесь на месте, это я, Юлий Герцог, тебе, Борик, советую… Это может подтвердить и моя личная охрана, которая, я думаю, уже измотана твоими капризами и переездами с места на место в поисках выигрыша… Сегодня он тебе не светит!

Борис! Должен тебе категорично заявить, что сегодня тебе у меня выиграть не удастся! Поэтому принимай решение сейчас и безотлагательно! Ты мне должен один миллион и шестьсот тысяч рублей! Меня интересует, да не столько даже меня, — Герцог жестом указал на кавказцев, которые, сменив улыбки на зверское выражение лиц, стояли в проёме двери, — как мою личную охрану, откуда будут взяты деньги для погашения долга, они ведь тоже в доле и имеют свой процент с моего выигрыша…

Я понимаю твои чувства, Борис, проиграть какому-то лоху более полутора миллионов рублей — это не укладывается у тебя в голове. Но твоё заблуждение начинается с того, что я — не лох! Да-да, как ни прискорбно это констатировать, на этот раз лохом оказался ты! Проиграл-то — ты!

Впрочем, есть один вариант… Какой смысл играть на обесценивающиеся каждый год бумажки, банковские билеты Госзнака СССР? Давай сыграем на то, что имеет непреходящую, истинную ценность — на наши фамильные перстень и браслет…

Кавказцы во главе с Махмудом беззвучно придвинулись к столу, окружив живой стеной Буряце и Герцога.

— Ты меня шантажируешь?! — истерично вскричал тенор. — Да ты хоть знаешь, с кем имеешь дело?! Стоит мне сделать один только звонок и ты окажешься за решёткой!

— Положим, эта угроза — не более — чем всплеск эмоций. Я не представляю, кому бы ты мог позвонить, и кто мог бы за тебя сейчас похлопотать… Тем более здесь, в Сочи… Вынужден напомнить тебе ещё раз, что о твоей неудачной мульке (ухищрении) с женитьбой на дочери генсека — достаточно наслышаны в местных партийных и советских органах. Неужели ты у них надеешься найти покровительство и защиту от меня? В таком случае ты просто смешон… А впрочем, должен признать, что тогда, в 1962 году, с Галей Брежневой действительно неплохо было задумано, в духе элитного игрока, шулера-аристократа, такой кон сорвать, став зятем первого человека в Союзе…

Но это — дело минувшего прошлого, для меня этот вопрос закрыт, и твои угрозы я воспринимаю, как выражение твоей слабости, не более. Сейчас я хотел бы выяснить для себя нечто другое, более серьёзное… Скажи, Борис, то, что я наблюдаю сейчас, это твоя обычная манера уклоняться от расплаты в случае проигрыша? — спокойно спросил Герцог. — Если «да», то мне жаль твоих партнёров.

— Да я вас в пепел превращу, вы меня ещё не знаете! — актёр вскочил из-за стола, отбросив в сторону стул.

— Возможно, Борис… Но тебе для этого, как минимум, надо отсюда выбраться. А пеплом меня не запугать. Рано или поздно мы все в него превратимся, но! Но у тебя есть шанс опередить всех нас. — Герцог кивнул в сторону кавказцев. — И это, Боря, никакая не угроза, а просто сеанс отрезвления для тебя. Сначала я должен получить сполна свой выигрыш, а потом решить, что делать с тобой дальше… Словом, всё зависит от твоего поведения, вот так-то, дорогой мой кумир меломанов. Жизнь, она состоит из сермяжных реалий, и временами живых людей не понарошку, а всамделишно распиливают на части. И не в бутафорских ящиках, которыми пользуются иллюзионисты вроде Игоря Кио, а прямо на природе, здесь, в укромном уголке Аше. Так что думай, дорогой Борик!