Гроссмейстеры афёр

После недолгих размышлений Юлий Львович пришел к заключению, что вероятнее всего им может быть его дальний родственник, Сеня Плоткин, которого он приблизил, сделав своим секретарём-референтом.

«Но сейчас это уже и не столь важно, — подытожил Герцог, — важно другое — знать, сколько времени осталось у меня для манёвра? Сейчас надо немедленно связаться с нужными людьми — они помогут уйти. Срочно перевести «деревянную» наличность в «зеленые». И, наконец, обезопасить себя от всякой «съемки» — вызвать колымскую личную охрану — Махмуда с друзьями, он теперь как никак большой чин в местной милиции…»

Глава восемнадцатая. Тайная вечеря в Пулково

Международный аэропорт в Пулково. Таможенники в ожидании пассажиров прибывшего рейса Милан — Ленинград зябко поеживаются — за окном клубится февральская поземка.

Первые туристы появились в досмотровом зале. Наблюдающий за ходом досмотра дежурный сотрудник КГБ обращает внимание на высокого полного мужчину.

Все прибывшие — люди, как люди, — кутаются в пальто и шубы. Этому же, похоже, и в костюме жарко. Ишь, даже плащик снял! Только и успевает промокать лицо то рукавом рубахи, то платком. Может, чемодан у него неподъемный? Нет, держит его без усилия. Тогда почему же «всё течет, и всё из меня»?.. Судя по багряному цвету лица, вояжер близок к гипертоническому кризу. Нервничает! Да, он явно наш клиент!

Гэбэшник, стоя за спиной «пунцового», делает знак таможеннику: «прокачать основательно!».

Странно, но содержимое чемодана подозрений не внушает. Тогда что же? Может, нечто, запрещённое к ввозу, прибывший прячет на теле?

Со словами: «Гражданин, пройдёмте со мной!» оперативный работник увлекает «пунцового» в комнату личного досмотра.

Ещё через минуту, выбравшись из рубашки и брюк, перед гэбэшником предстал то ли «снежный человек», то ли орангутанг — всё тело подозреваемого от голеностопов до шеи покрыто чёрной шерстью — мохеровыми нитками. Ну, прямо не человек, а шелкопряд!

— Помогите гражданину выбраться из кокона, — обратился опер к вошедшим таможенникам, — составьте протокол изъятия контрабанды. Эксперты пусть оценят стоимость «упаковки»…

— Милейший, — обратился гэбэшник к задержанному, когда документы изъятия были оформлены, а экспертиза проведена, — перед тем как вы отправитесь в изолятор временного содержания, а отправитесь вы туда или нет, зависит от вас… — опер вперил взгляд Понтия Пилата в зрачки сидящего напротив незадачливого контрабандиста. — Да-да, милейший, именно от вас. Ибо контрабанда в особо крупных размерах — эксперты оценили ваш груз в семь тысяч рублей, — карается десятью годами лишения свободы с конфискацией имущества…

Гэбэшник опять помолчал, оценивая реакцию задержанного на произнесенный вердикт.

— От меня? — пассажир недоуменно пожал плечами.

— Именно…

Если соль профессии официанта — в чаевых, то соль профессии контрразведчика — в вербовках, в приобретении источников информации. Их контрразведчики ищут непрестанно во всех слоях и прослойках населения. Особо почитаемы источники информации из труднодоступных пластов населения, ну, к примеру, из числа лиц еврейской национальности, торговых работников и т. и. А перед гэбэшником как раз и сидел мало того, что аид, — Плоткин Семён Миронович, — да еще и секретарь-референт заместителя начальника управления торговли Ленинградского облисполкома. Ну, разве не находка?! Триедин в одном лице: неудавшийся контрабандист, еврей да плюс к тому — хранитель секретов — пусть не единственный — неприступного, как секта заговорщиков, центра торговли Ленинграда и области.

Разве удержится мало-мальски опытный опер от искушения в такой ситуации «провести моментальную вербовку с использованием компрометирующих материалов»?

Сеня Плоткин оказался малым смышлёным. Перспектива провести ближайшие десять лет на нарах или лесоповалах его не устраивала, и он с готовностью согласился оказывать помощь чекистам в их ратном труде укрепления государственной безопасности. Без колебаний он вступил в тайный Орден секретных сотрудников КГБ, избрав рабочий псевдоним «Шелкопряд».

…И предложил свои услуги Сеня Плоткин первосвященникам из КГБ.

«Что вы дадите мне, и я вам предам его?» И ответствовали ему: «Не тридцать сребреников, но свободу даруем тебе, Семён, сын Мирона». И разверз он в знак благодарности уста смердящие свои, и изрёк: «Кого целую я, тот и есть, возьмите его». И описал в подробностях дела сатанинские наставника и начальника своего с эшелоном цитрусовых…

Глава девятнадцатая. Операция «Лимон»

Каждый год к октябрьским праздникам труженики Закавказских республик поставляли в город-герой Ленинград два-три эшелона цитрусовых.

Городскую торговую сеть в предпраздничные дни буквально лихорадило. Ещё бы! Предстояло реализовать горы апельсинов, мандаринов и лимонов в считанные дни.

Приступы лёгкой лихорадки испытывал и Юлий Львович, наблюдая как жёлто-оранжевые реки утекают, наполняя государственный бюджет. Почему бы не направить этот поток на свою мельницу? Почему бы не припасть к этому живительному источнику, приносящему миллионные прибыли? Нужны идеи? Их есть у меня!

По инициативе Герцога управление торговли при поддержке руководства Леноблисполкома вышло на бюро Ленинградского обкома КПСС с предложением о бесплатном распределении среди городских и областных детских дошкольных учреждений, интернатов, детских санаториев и больниц одного эшелона цитрусовых. Благотворительная инициатива была основательно аргументирована.

В итоге бюро обкома постановило: распределить! И Юлий Львович взялся за дело, засучив рукава.

Операция «Лимон» была спланирована и проведена в жанре настоящей военной кампании.

Учитывая наплыв в Северную столицу изголодавшихся потребителей из сопредельных областей — Вологодской, Новгородской, Псковской, из Карельской АССР, — которые в стремлении украсить праздничный стол сметут в одночасье любой деликатес, Герцог устно распорядился выбросить цитрусовые в торговую сеть вечером в пятницу, 4 ноября. Сроки реализации фруктов, решением бюро предназначавшихся детворе, но волею Герцога пущенных «налево», имели принципиальное значение для успеха проводимой операции, ведь торговали-то избыточной продукцией, на которую документация отсутствовала. А ОБХСС ещё не упразднили.

Кроме того, Юлий Львович прибег ещё к одной военной хитрости: закавказскими плодами торговали «с колёс». Машины, присланные детскими учреждениями за обещанными фруктами, работали на Герцога и Кº два дня без перерыва на обед, курсируя между станцией Ленинград-товарная и торговыми точками, минуя базы и склады.

Использование автотранспорта детучреждений также имело принципиальное значение: займись ОБХСС проверкой реализации благотворительных цитрусовых во всех документах были бы обнаружены номера машин подведомственных областному отделу народного образования учреждений, то есть интернатов, детских приютов и т. д. А ответственность за то, что апельсины в объёмах, указанных в документах, не дошли до детей, ложилась бы на служащих станции Ленинград-товарная и на водителей грузовиков.

В течение трёх дней, предшествовавших октябрьским торжествам, тысячи торговых работников не покладая рук трудились с утра до поздней ночи на площадах и улицах Ленинграда, приумножая личные состояния Герцога и его соратников…

Деньги, ставшие по воле одного человека неподотчётными ни городскому, ни областному бюджету, свозились для дележа в церковь, превращённую в 1920-ом в плодоовощную базу. По иронии истории кабинет директора базы, Ефима Рувимовича, с достаточно весомой в торговых кругах фамилией Безмен. располагался там, где ранее находился алтарь.

В разгар складирования денег в церковь, то бишь на плодоовощную базу, нагрянул собственной персоной Юлий Львович. Тайну исповеди можно сохранить, лишь общаясь наедине. Речь ведь пойдёт о сокровенном — о миллионах!